Чувство голода в палитре человеческих чувств – одно из основополагающих. Ему мы обязаны многим, в том числе и рождением первого огорода в истории цивилизации.
Можно с уверенностью сказать – грядка с луком и редиской сделала из обезьяны человека. Лишь много позже, в избытке обеспечив себя витаминами и минеральными веществами, общество осознало, что не морковкой единой жив человек, и стало подходить к зеленым насаждениям не с кухонной, а эстетической стороны.
Так началась эпоха садово-парковой архитектуры. Как из рога изобилия посыпались всякие разные Сан-Суси, Тюильри и пр. Но, так или иначе, каждому из них предшествовала грядка.
Судьба небольшого парка между берлинскими зáмком и собором – яркий пример подобного исторического процесса. Изначально на этом маленьком ареале росло всё, что было необходимо для кухни курфюрста Иоганна Георга. Но за долгие тридцать лет Тридцатилетней войны огород «одичал», и, в русле исторических веяний, его превратили (по голландскому образцу) в «Сад развлечений».
Это потребовало увеличения размеров до двух гектаров. Там росли цветы, картофель, экзотические специи. Летом в саду журчал фонтан. Были построены оранжерея, развлекательные домики, вольер для животных. В проложенных аллеях поставили статуи (кстати, название «Lustgarten» сохранилось и доныне, хотя ничего развлекательного, кроме тривиального фонтана, в нем сегодня нет).
Историческая гримаса: с приходом к власти национал-социалистов садик вовсе перестал быть зелененьким и решительно «покоричневел». Была уложена брусчатка – так было лучше маршировать и проводить парады.
***
Каждое правило подтверждают исключения, и «Großer Tiergarten», главный парк Берлина, «овощной» ценности из себя никогда не представлял. Его территория, ныне считающаяся центром города, в XVI-XVII веках в представлении берлинцев была далеким пригородом. А кому охота за тридевять земель трястись на телеге за мешком картошки?!
У Бранденбургских курфюрстов и прусских королей всегда в крови было одно: пострелять и повоевать. Поэтому, территория парка была ограждена, и туда выпускали заранее отловленных диких зверей. Как говорится, охоться – не хочу!
На Фридрихе II прусские гены, видимо, дали сбой, и у этого короля проявились другие предпочтения: он стал поэтом, композитором и страстным флейтистом. В паузах между занятиями музыкой он развивал просвещение, торговлю, образование, отменил пытки и заслуженно остался в истории как Фридрих Великий.
В 1742 году он приказал снять ограждения и превратить охотничьи VIP-угодья в «Сад развлечений» для населения.
Следуя вкусам эпохи барокко, архитектор Георг фон Кнобельсдорф разбил цветочные клумбы, вырыл декоративные пруды, построил лабиринты, установил вольеры для фазанов, вдоль аллей поставил скульптуры и вазы. Парк украсили бронзовые фигуры зверей и сцен охоты.
Прогулки по аллеям «Großer Tiergarten» и его свежий воздух способствовали рождению мыслей о «высоком и вечном» не только у философов, но и у простых коронованных особ. Так, последний немецкий кайзер Вильгельм II (кайзерства он лишился не из-за этого) инициировал в 1904 году установку памятника Гайдну, Моцарту и Бетховену. Это являлось продолжением «большой садово-культурной программы», ибо мраморные Гёте, Шиллер и Лессинг уже напоминали в аллеях сада о достижениях немецкой литературы.
Есть выражение, «zwei Fliegen mit einer Klappe schlagen», что означает: «одной хлопушкой прихлопнуть сразу двух мух». Архитектору Рудольфу Зимерингу удалось еще большее – одним памятником воздать должное сразу трем композиторам (а тем самым, и всей Венской классической школе). Вот она, знаменитая немецкая бережливость!
Любопытный эффект: с какой стороны не подойдешь – кто-то из титанов непременно пристально глядит на тебя, что, по-видимому, должно означать: от нашей музыки не скроешься!
От погодных невзгод фигуры музыкальных гениев «прикрыты» куполом, на вершине которого три позолоченных голеньких малыша держат не менее позолоченный лавровый венок. Естественно, не обошлось без лир и лебедей. Всезнающие искусствоведы тут же увидели в монументе стилистический переход от позднего необарокко к раннему стилю модерн. Им, конечно, виднее, но больше всего памятник походил на кафельный камин в домах состоятельных бюргеров, и посему в народе его прозвали «печка трех музыкантов».
Произнеся «А», непременно нужно сказать и «Б», и перед берлинцами встал вопрос: «Кто стоит следующим в очереди на увековечение?» Так на мраморный пьедестал взошел Альберт Лорцинг.
Удивительная штука – история искусства. В своем представлении это понятие я делю на два составных, они – как песочные часы: если в искусстве начинает преобладать история, то автоматически уменьшается доля искусства. По мне, подлинно великие творения в Историю не уходят, а остаются в настоящем.
Лорцинг – пример обратному. Безусловно, я осознаю значение этого композитора как одного из создателей немецкого зингшпиля, но, глядя из сегодняшнего времени, понять причины оглушительного триумфа берлинской премьеры его оперы «Царь-плотник» дается мне с трудом.
Слушать в современном театре его оперы – как читать в поезде метро стихи Батюшкова. Но тогда, в далеком XIX веке, число почитателей композитора было очень велико, и многочисленным улицам в городах страны после его смерти было присвоено его имя. В начале XX столетия был образован комитет по возведению памятника Лорцингу, и кайзер Вильгельм II из своего фонда выделил для этой цели тысячу марок (тогда это была очень большая сумма).
В представлении немца-интеллектуала, творчество Рихарда Вагнера несет в себе много большее, чем «просто» музыкальное искусство. Оно приобрело статус религии, и вообразить себе мраморный пантеон немецкой культуры в «Großer Tiergarten» без великого Рихарда было бы невозможно. А посему, состоятельный владелец фирмы косметики, к тому же, сам в прошлом певец Людвиг Ляйхнер воскликнул: «Да будет Вагнер!» и выделил необходимую сумму денег на возведение памятника композитору.
Был объявлен конкурс, и, после долгих обсуждений лучшим был признан проект архитектора Густава Эберляйна. Торжественное «снятие покрывал» в присутствии представителей императорской семьи и огромного количества любопытных состоялось 1- го октября 1903 года.
У меня, рожденного в Ленинграде, этот вагнеровский монумент почему-то вызывает ассоциации с памятником русскому баснописцу, «дедушке» И. А. Крылову в Летнем саду. Такое же эпохальное величие, только у ног вместо оперных персонажей – слон и моська.
Подросший до двух метров семидесяти сантиметров, Мастер (Вагнер любил откликаться на такое обращение) восседает в кресле, и, судя по выражению лица, творит. Его взгляд обращен к потомкам.
У ног, вокруг цоколя памятника, расположились фигуры его творений. Сразу двое (для убедительности), Вольфрам и Тангейзер представляют оперу, носящую имя последнего. Кримгильда оплакивает смерть лежащего у ее ног Зигфрида, Альберих сжимает в руках сокровища Нибелунгов, а в его бороду, словно дразня, вцепилась одна из дочерей Рейна. Одним словом, отовсюду понемножку, на все вкусы.
В отличие от самой Германии, памятник Вагнеру пережил вторую мировую войну с минимальными потерями. Но капризная погода и вандализм жителей города довели его к концу XX века до плачевного состояния. Власти Берлина были вынуждены принять срочные меры, чтобы немецкая столица не лишилась памятника самому немецкому композитору. Одно время даже подумывали заменить монумент копией, но, в конце концов, остановились на всеобъемлющей реставрации и возведении плексигласового купола, призванного, словно зонтик, защищать автора тетралогии от снега и дождя.
К сожалению, монумент не догадались установить под защитой листвы деревьев, внутри парка, а «усадили» Вагнера, практически, на улице с интенсивным дорожным движением. Так что сегодня, глядя на дочь Рейна, складывается впечатление, что она проводит время, валяясь в дорожной пыли, а не резвясь с сестрами в речных волнах. Да и по рясе Тангейзера «плачет» химчистка.
Сегодня, когда смотришь на статуи парка, складывается ощущение, что все их прототипы пали жертвами эпидемии оспы. Не возьмусь утверждать, были ли они все резистентны к заразной болезни, но действительной причиной «рытвин» на мраморных лицах была война, не обошедшая стороной парк. Так что самое время упомянуть здесь еще один памятник, украшающий «Großer Tiergarten». Это мемориал павшим советским воинам.
Я читал, что долгое время велись дебаты, какой стороне за ним «ухаживать», русской или немецкой, и их итог до меня не дошел, но в том, что памятник в отличной форме, предлагаю вам убедиться самим. Фото сделано в феврале 2025 года.
И еще одну достопримечательность следует упомянуть: впритык к парку красуется здание Берлинской филармонии, шутливо прозванное «Караян-сарай». Некогда казавшееся архитектурным вызовом, сегодня эта резиденция одного из лучших оркестров мира, коллектива Berliner Philharmoniker, воспринимается почти архаичной.
Если в «Großer Tiergarten» вам взбредет в голову сориентироваться по указателям или еще больше углубить свою эрудицию с помощью информационных стендов, то «оставь надежду всяк сюда пришедший»: «мастерá народного творчества» изрядно постарались!
Так что ходить по парку приходится руководствуясь лишь интуицией, которая, случается, подводит, и тогда вместо Лессинга вы можете попасть к Гёте.
Недавно я прочел, что в рамках реставрационных работ памятника трем композиторам была затрачена огромная сумма на нанесение особого защитного слоя от краски из спрея. Полагаю, деньги не были выброшены на ветер – в Германии опасность всегда «за углом»! Так, в прошлом месяце была проведена «атака» на Бранденбургские ворота. Их попытались перекрасить в красно-синий цвет.
Будучи на гастролях в Китае, я не мог понять, отчего мне как-то не по себе, но потом до меня дошло: фасады домов и заборы в этой стране не измалеваны граффити. Видимо, китайцы за многотысячную историю своего искусства полностью «израсходовали» свой художественный потенциал. Зато мы, европейцы, только «набираемся сил» и креативных идей. Даже страшно представить, куда всё это катится?
Сердечный привет Карлу Марксу: ответ мы найдем в понятии «собственность». По своей природе человек не способен относиться к Нашему, Общему, как к Своему. Если тебе принадлежит клочок земли, ты никогда не бросишь на него окурок. В личных или кооперативных домах не бывает размалеванных подъездов и исцарапанных лифтов. Так что «Парку удовольствий для всех» уже при рождении было предначертано быть загаженным этими «всеми».
Плутая по парку и окончательно заблудившись, вы гневно воскликните: «Нет для этих людей ничего святого!» А вот и не так, есть!
Совсем неподалеку, в какой-то сотне метров от «Großer Tiergarten», проходит улица, бывшая до войны сосредоточением руководящих ведомств и министерств, Wilhelmstraße. Ее «парадная» часть упирается в Pariser Platz, площадь перед Бранденбургскими воротами. В боях за взятие Рейхстага большинство домов улицы превратилось в руины, и в эпоху ГДР на их месте были построены дома из блочного бетона. Спустя три четверти века, казалось бы, «кто старое помянет – тому глаз вон», ан нет – на обеих сторонах улицы выстроились информационные стенды, рассказывающие ЧТО здесь было и КТО правил страной в те далекие годы.
К примеру, «здесь трудился Геринг», «отсюда посылал дипломатические депеши Риббентроп», «тут находилась личная радиостудия Геббельса». И, что самое удивительное, ни одна из этих «памяток истории» не замалевана, все они девственно чисты – потомки чтут своих героев!
И, конечно же, в центре исторического внимания красуется Гитлер. «В этом доме он жил», «здесь была его официальная резиденция», «здесь находилось его министерство»; «на этом фото – он выступает с балкона», а на соседнем – «восторженные толпы встречают своего кумира». Внизу каждого щита маленькими буквами написано: «Топография террора». Так называется музей, который должен развенчивать в головах потомков Гитлера & Со. Но как-то «своеобразно» у них это выходит! Неохота читать на улице – не беда: за двадцать восемь евро тебе принесут домой книгу, в которой напечатана вся информация и все фотографии со стендов о народных любимцах эпохи национал-социализма.
А на случай, если вы бедны и таких денег в кошельке нет, то совершенно бесплатно вы найдете в интернете рассортированные с немецкой педантичностью (не сегодняшней, а тех лет) все сохранившиеся «исторические» фотографии (хочешь – Гиммлер, а хочешь – и Геринг). А заблагорассудится почитать перед сном «Мein Kampf» – нет ничего проще, только «кликни»!
В Германии нет ни одного дня, когда на экране телевизора, под тем или иным соусом, не появился бы Гитлер. Конечно, сначала говорят, что он был неправ, а потом, не скупясь, показывают его развернутые выступления, и тут же, «встык», – ликующие народные массы. Я уже наизусть знаю все видео о его отдыхе в Австрии, о любви к Еве Браун и т. д. Главное – не дать забыть!
Под резиденцией Гитлера на Wilhelmstraße на случай воздушных налетов был «выкопан» бункер. В нем фюрер и закончил свою жизнь. Советская артиллерия снесла с лица земли само здание. Но сразу после войны дальновидное руководство ГДР повелело взорвать, уничтожить и бункер. Они предвидели, что тóлпы паломников придут на место смерти вождя национал-социализма.
В восьмидесятые годы я еще застал холм земли над уничтоженным бункером и хорошо помню, как на его месте возводили многоэтажный жилой дом. Но от прошлого так легко не отделаешься, и когда на Wilhelmstraße ставили мемориальные стенды, один из них установили и на месте смерти Гитлера.
Сегодня к этому месту каждодневно, в дождь и солнце, в жару и морозы приезжают автобусы с туристами, учителя приводят классы школьников, чтобы склонить голову в знак памяти о фюрере. Постоят, выслушают лекцию экскурсовода и уезжают, оставив, порой, букетик цветов.
Прекрасно осознаю, что читатель упрекнет меня в том, что я смешал в одной статье множество разных тем: вначале рассказал о мраморных памятниках в парке, потом набросился на безобидные граффити, а закончил Гитлером. Конечно, темы совершенно разные. Но это только на первый взгляд, ибо сегодня тени прошлого вновь обрели в Германии реальные очертания, и пришедший в парк «Herr Икс» уже вновь тренируется в написании на деревьях слова «еврей»…
P.S.: для сохранения исторической достоверности, сообщу, что «Großer Tiergarten» короткое время все-таки служил овощной грядкой для жителей Берлина. Это случилось в 1945-м году, когда в побежденной стране жители, спасаясь от голода, питались «подножным кормом», и по соседству с памятниками Вагнеру и Гёте росла морковка.
Семен Скигин