Конкурс Чайковского каждый раз вовлекает в состязание сильнейших музыкантов мира, и в условиях жесточайшего отбора часто случается, что в финальном этапе не принимают участия артисты, которые запомнились и полюбились публике своими выступлениями в первом и втором турах.
Леонид Железный, который уже во второй раз принимает участие в конкурсе Чайковского, мгновенно покорил слушателей: насколько разнообразна в своих красках и оттенках была звуковая палитра скрипача, настолько же разнообразным было выражение восторга его поклонников – от бодрого и экзальтированного «Браво звук!» до едва слышного выдоха шепотом «Браво» после «Размышления» П. И. Чайковского.
Надо сказать, что именно это произведение в исполнении Леонида заставило умолкнуть даже критиков, позабывших о своей задаче отмечать все неточности и помарки ради справедливости суждения.
«Трудно детализировать ошибки после «Размышления» Чайковского, где весь артистический аппарат скрипача, его напряженный нерв, экспансивность счастливо соединились вместе, чтобы напомнить, как проникновенно, со сладкой вкрадчивостью русского звука, может прозвучать эта пьеса»,
– пишет в журнале «Музыкальная жизнь» Екатерина Шелухина.
Под натиском обаяния скрипача дрогнуло даже неумолимое жюри: не пропустив Железного в финал, строгие судьи вручили ему приз как лучшему участнику второго тура.
Во время конкурсных финальных прослушиваний Леонид согласился встретиться с корреспондентом ClassicalMusicNews.ru, чтобы рассказать о конкурсной подготовке, музыкальных предпочтениях, любимых музыкантах и многом другом.
– Леонид, считаете ли вы, что подготовка музыканта к конкурсу напоминает подготовку спортсмена? Или такое сравнение некорректно, оскорбительно?
– Абсолютно не оскорбительно. Я тоже вижу много общего: подготовка к конкурсу или к серьезному концерту – это своего рода «забег на длинную дистанцию».
Программа первого тура конкурса Чайковского длится не менее сорока минут, второго – пятидесяти, в третьем нужно играть два концерта. В первую очередь это тренировка выносливости.
– В чем тогда вы видите главное отличие?
– В критериях. Самый близкий к искусству вид спорта – это фигурное катание. Там тебе могут простить какие-то технические огрехи, даже если ты упал, если при этом ты очень выразительно и художественно откатал свою программу. Если ты произвел на всех большое впечатление, ты получишь высокие баллы и высокое место.
Самыми далекими от музыки видами спорта мне кажутся футбол и хоккей. Команда может играть прекрасно, остро, интересно, но, если игроки не забили и пропустили, – они проигрывают.
У нас, безусловно, есть объективные критерии: интонация, ритм, качество звука, если говорить совсем упрощенно. Но все равно присутствует момент произведенного художественного впечатления, и он главенствует. Важно, как музыкант подает себя, как он чувствует музыку, чувствует композитора, эпоху…
Айлен Притчин: “Главное на конкурсе – забыть, что это конкурс”
– Если бы я попросила назвать музыкальное произведение, которое вы максимально ассоциируете с собой, своим «я», не обязательно даже скрипичное, что это было бы?
– Очень сложно ответить сразу: мне нравится совершенно различная музыка. Я очень люблю музыку эпохи барокко, но мне также очень близки произведения композиторов 20 века. Обожаю творчество Шнитке и Шостаковича, например.
Наверное, это был бы Второй концерт Шостаковича. Мне кажется, он очень мне подходит, хотел бы его сыграть.
– Прокомментируйте выбор программы второго тура. Почему именно соната Грига?
– Мне очень нравится эта соната: очень естественная, очень непохожая на все остальные. Впрочем, про многие произведения можно так сказать. Наверное, я люблю ее больше остальных, хотя у меня было еще два варианта.
Сначала я хотел играть ре-минорную сонату Шумана, но она длится более получаса, и поэтому пришлось оставить эту идею. А вторым вариантом была соната Альфреда Шнитке: я играл ее довольно много в этом концертном сезоне, но позже в репертуар вошел Григ, и я решил взять на конкурс именно его.
– На конкурсе, кстати, два участника играли сонату Шнитке…
– Произведения Шнитке на конкурсе играть рискованно, трактовки часто бывают очень спорными. Музыкант должен хорошо чувствовать эту музыку. Если сыграть Шнитке в романтическом стиле (а так часто делают), затем еще и «Кармен» Ваксмана, возникает вопрос: «Почему музыкант выбрал это произведение для конкурса?» Ведь он должен показывать разные стили, хорошо работать в большом стилистическом спектре.
– Есть ли у вас музыкантская мечта?
– Я мечтаю научиться играть на барочной скрипке, на жилах.
– В разные периоды времени возникали фигуры скрипачей, которые становились идолами для всего музыкального сообщества: Паганини, Сарасате, Венявский, Ойстрах, многие другие…
Есть ли сейчас, в наше время, скрипач такого масштаба? Скрипач, чья игра вызывала бы такой резонанс, меняла бы жизнь музыкального мира, совершила бы настоящую революцию в скрипичном искусстве?
– Если говорить об этих скрипачах, то каждый из них неповторим и уникален в своей гениальности и проявлении своих музыкантских качеств.
Что касается нашего времени, то, возможно, такая фигура есть, и не одна. Уровень музыкантов ведь постоянно растет. Их талант состоит не только в том, что они хорошо играют на скрипке, но и пишут музыку сами, исполняют свои сочинения.
– Могли бы вы назвать кого-то из них?
– Например, мне очень нравится скрипач Найджел Кеннеди. Его уникальность заключается в том, что он исполняет и романтический репертуар, и барочный, например, концерты Баха, и джаз играет, к тому же пишет и свою музыку. В программу одного концерта он может включить совершенно несовместимые, казалось бы, вещи. Все это у него получается настолько ярко и самобытно, что производит огромное впечатление.
Я был однажды на его концерте. Несколько лет назад он приезжал в Москву и играл в Большом зале консерватории. Помню, как сложно туда было попасть: билеты все раскуплены, по студенческому не пускают, а я был студентом …
Он ученик Иегуди Менухина, выдающийся музыкант. Интересный факт: он тоже однажды участвовал в конкурсе Чайковского и не прошел дальше второго тура. И это не помешало ему стать звездой мирового уровня.
– Если бы сейчас появился волшебник и предложил вам встретиться с одним из великих скрипачей прошлого, кто это был бы?
– Если я могу встретить только одного… Наверное, я бы хотел оказаться в концертном зале в середине 19 века и послушать, как играл Никколо Паганини. Потому что вокруг его фигуры было столько слухов и разговоров, судя по отзывам современников. Он ведь совсем немного не дожил до эпохи звукозаписи, и мы, к сожалению, не имеем представления о том, как он на самом деле играл.
– Представьте, что вы послушали его, и у вас есть возможность задать ему вопрос. О чем бы вы его спросили?
– Это будет зависеть от моих впечатлений от услышанного. Спросил бы, наверное, что так повлияло на его скрипичную технику, откуда пришли идеи так ее усовершенствовать? Создать такое количество музыкальных произведений, которые кроме него никто не мог исполнить в то время…
Конечно, со временем скрипачи стали исполнять его музыку, но в то время он был такой один. Его ведь называли абсолютно цирковым музыкантом.
– Многие музыканты говорят, что для них скрипка – живое существо. Какой характер у вашей скрипки? Это девушка или парень, как вы считаете?
– Наверное, даже нечто большее. Сказать, что скрипка живое существо, – ничего не сказать. Конечно, у каждой скрипки есть свой характер, который не сразу раскрывается даже ее владельцу.
– Расскажите о том инструменте, на котором вы сейчас постоянно играете.
– Его я знаю очень хорошо. Мы вместе уже десять лет. Это не «он» и не «она», это что-то гораздо большее. Существо, которое очаровывает меня постоянно, столько времени, сколько я на нем играю.
Сколько мы вместе пережили! Удачи, неудачи… Я очень хорошо ее чувствую, знаю, когда нужно поменять струны, какой смычок ей больше подходит.
У меня современный инструмент, я играю на американской скрипке 2005 года неизвестного мастера. На конкурсе я играл на скрипке, предоставленной Фондом Госколлекции уникальных инструментов. Это был Страдивари 1707 года.
– Говорят, с такими скрипками не так просто найти общий язык.
– Да, это непростые инструменты. Но это очень интересный опыт и огромное счастье для любого музыканта.
Сначала кажется, что на этих инструментах все намного лучше получается, что все звучит естественнее. Потом ты начинаешь к скрипке привыкать, и она словно говорит: «Со мной вовсе не так просто. У меня тоже есть характер». И тогда она начинает диктовать свои правила.
Это часы работы, и не просто механической, иногда приходится отложить скрипку в сторону и обдумать все хорошенько. Может быть, даже поговорить с инструментом…
– Один мой знакомый рассказывал, что ему пришлось переучивать все произведения заново на Страдивари…
– Охотно верю в это. Это абсолютно другие инструменты. Не секрет, что есть скрипки, которые выдерживают довольно сильное давление правой руки на струну и хорошо отзываются. А есть инструменты, которые звучат очень ярко, но на которые совершенно нельзя давить. Инструменты Страдивари обычно требуют очень бережного обращения во время игры.
– Играете ли вы современную музыку? Кто из композиторов вам симпатичен?
– Играю, и с большим энтузиазмом. В этом году я играл музыку Сергея Чечетко. На концерте в «Геликон-опере» в первом отделении я сыграл его произведение для скрипки и фортепиано, а во втором на месте концертмейстера первых скрипок – его «Симфоническую поэму». Очень интересный композитор.
Потом мне посчастливилось познакомиться с очень талантливым и известным молодым композитором Кузьмой Бодровым. Я сыграл его струнный квартет в камерном зале Московской филармонии. Спустя некоторое время я сыграл еще два его сочинения.
Вместе с замечательной пианисткой Натальей Соколовской мы исполняли в Малом зале Консерватории «Сонату-экспромт» Толибхона Шахиди для скрипки и фортепиано в прошлом концертном сезоне.
Надеюсь и дальше продолжать играть современную музыку, мне это очень интересно.
– Вы видите в конкурсах больше вреда или пользы? Не странно ли сравнивать артистов, каждый из которых представляет собой неповторимый художественный мир?
– Действительно, возможно, это странно. Многие музыканты не любят участвовать в подобном сравнении, даже те, кто играет на конкурсах. Но нужно понимать одно: в первую очередь мы играем не ради конкурса, а ради музыки и ради людей, которые нас слушают. Ради этого стоит выходить на сцену.
Милан Аль-Ашаб: “Самое важное – быть убедительным в своей игре”
Плохо, когда участник конкурса старается всем понравиться. Плохо, если музыкант пытается унифицировать свое исполнение произведения, чтобы всем угодить. Все должно быть искренне.
В конкурсах можно найти много плюсов. Я считаю, что они очень двигают музыканта, становятся стимулом для особой интенсивной подготовки, мотивируют выучить большой репертуар.
Кроме того, во время подготовки к конкурсам артист дает довольно много сольных концертов, обыгрывает свою программу на публике. В этом я вижу только положительную сторону.
– Вы ведь не впервые играете на конкурсе Чайковского, и я уверена, что мы услышим вас на следующем. Над чем вы будете работать? Что хотели бы в себе изменить?
– Стремиться к идеалу нужно всегда, он недостижим. Более того, мы обязаны стремиться к нему. Я постоянно анализирую свою игру, записываю себя. Мне очень важно научиться слышать себя со стороны, чтобы я одновременно мог играть и как будто слышать себя из зала.
– Как вы справляетесь с конкурсным волнением?
– Волнение для музыканта – это нормально, каждый музыкант немного волнуется всегда. Боюсь, что борьба с волнением, глубокий анализ этой проблемы могут только усугубить ситуацию.
Главное, чтобы не было паники. При сильном волнении нужно постараться поменять отношение к своему состоянию. Сделать глубокий вдох и осознать, что ничего страшного не происходит.
– Есть ли у вас ритуалы перед выходом на сцену?
– Я обычно молюсь перед выходом на сцену.
– Конкурс – это необходимое зло? По-другому молодой музыкант не может выстроить себе карьеру? Или история Евгения Кисина неповторима?
– Наверное, теоретически возможно все. Но даже музыканты, которые играют на конкурсах постоянно, играют ведь и большое количество концертов в хороших залах… Мы не можем играть только на конкурсах, мы должны обязательно иметь концертную практику.
Что касается карьеры молодого музыканта, то тут бывает все очень по-разному. Многое зависит от стартовых позиций. Очень важно, чтобы в детстве родители сразу отдали ребенка к хорошему педагогу, в хорошую школу. Чтобы все карты легли так, как нужно.
Но такое стечение обстоятельств бывает крайне редко. И если человек в 10 лет человек не играет всюду на телевизионных конкурсах, это не значит, что из него не получится настоящего зрелого музыканта, солиста спустя какое-то время…
– Вы – молодой человек, совсем недавно завершили свое образование. Согласны ли вы с тем, что в музыкальном образовании наступил кризис? Вы вообще следите за ситуацией, которая разворачивается вокруг российского музыкального образования сейчас?
– Я начинал свое обучение в гнесинской десятилетке (МССМШ им. Гнесиных) у Елены Львовны Малкиной и проучился там до восьмого класса. Затем я поступил в Центральную музыкальную школу к своему профессору Александру Емельяновичу Винницкому, замечательному педагогу, ученику Давида Ойстраха. Ассистентами в его классе работали Анна Соколова и Зауре Жарова (тоже ученица Александра Винницкого).
В Московской консерватории учиться в чем-то было уже легче: я чувствовал себя свободнее, можно было совмещать работу и учебу, в этом вопросе мне всегда шли навстречу…
Марк Бушков: “Наш звук – это наш голос. Нужно любить свой голос”
Пожалуй, была только одна проблема, с которой я столкнулся в годы учебы, и, насколько мне известно, она не решена по сей день: студентам не хватает аудиторий для самостоятельных занятий.
– В одной из рецензий вас назвали талантом романтического склада. Как вы считаете, вам близка концепция романтизма? Романтический репертуар ваш любимый?
– Слушателям виднее, наверное. Но я люблю абсолютно разную музыку и как исполнитель, и как слушатель.
– Какую музыку вы чаще всего слушаете?
– Я очень люблю слушать оперы, особенно Пуччини, Чайковского. Я сам их играл очень много, когда работал в оркестре в «Геликон-опере». Также я могу слушать и рок-музыку, и многое другое.
– Вы можете назвать любимую оперу, любимую рок-группу?
– Из опер, помимо известнейших «Евгений Онегин» и «Пиковая дама» я бы выделил менее исполняемую оперу «Мазепа»: абсолютно гениальная музыка, очень искренняя. Из опер Пуччини мне больше всего нравится «Турандот» – невероятная, космическая музыка.
Что касается рок-музыки, то тут все зависит от настроения. Я могу слушать разных исполнителей от семидесятых годов и до наших дней. Я люблю понемногу все: пару песен Оззи Осборна, Металлику, UriahHeep,LedZeppelin…
– Что сегодня вы слушали, пока ехали сюда?
– Сегодня я слушал увертюру к опере «Тангейзер» Вагнера. Такое вот вагнерианское настроение сегодня.
– Что или кто вдохновляет вас?
– По-разному бывает. Иногда могут вдохновить занятия: начинаешь играть и, спустя три часа, находишь какие-то новые краски в звуке.
А может вдохновить внезапная смена погоды, например, дождь, который сегодня пошел.
– Вы больше любите пасмурную погоду?
– Да. Я вообще «пасмурный» человек. Все люди очень радуются солнцу, а у меня почему-то не так.
Хотя, повторюсь, вдохновляют разные обстоятельства. Море, на берегу которого находишься… Дождь в городе, который пошел внезапно…
Донгюнь Ким: «Стремление быть лучше других – наша национальная черта»
– Как вы любите отдыхать?
– Отдых для меня – это смена вида деятельности. Я люблю активный отдых. Если я не играю концерт, значит, иду слушать.
Загорать на пляже я не люблю, даже устаю от этого. Но мне очень интересен дайвинг. При погружении в воду испытываешь особенное состояние, которое ни с чем не сравнить. Словно открывается новый безграничный мир. Я думаю, что интереснее может быть только полет в космос.
– Какое кино вы любите? Что любите читать?
– Я мало смотрю кино, редко бываю в кинотеатре. Но недавно случайно попал на совершенно потрясающий фильм. Это был триллер «Под покровом ночи». Это из недавно вышедших. А вообще, один из моих любимых фильмов – «Эффект бабочки».
Я люблю документальные фильмы или фильмы, основанные на реальных событиях; люблю фильмы ужасов. Их сейчас потрясающе снимают, можно даже подпрыгивать в зале от страха. В этом жанре мне нравится фильм «Заклятие-2», например. Читаю тоже в зависимости от настроения. Могу взять роман Достоевского, а порой читаю что-то развлекательное.
– У вас есть любимый вид спорта?
– Футбол. С большим интересом следил за чемпионатом мира, болел за нашу команду.
– А за какую команду вообще болеете?
– Трудно ответить. Нет любимой, пожалуй.
– Роналду или Месси?
– Наверное, все-таки Роналду. Но на самом деле мой любимый игрок – Модрич. У него какой-то философский подход к игре. Он спортсмен-интеллектуал; это видно по его движениям, по тому, какие решения он принимает, как он отдает пас и так далее. Наблюдать за ним очень интересно.
– Если бы вы узнали, что сегодня последний день мира, что вы бы стали делать?
– Наверное, полетел бы в космос.
Беседовала Наталья Шкуратова