«С первого выступления стало понятно, что перед нами один из фаворитов конкурса»,
– написали в первой же рецензии на конкурсные прослушивания об игре Марка Бушкова.
Представитель известной российской музыкальной династии, обучавшийся у самых известных педагогов, выступавший на престижных концертных площадках мира со знаменитыми дирижерами и симфоническими оркестрами, лауреат различных статусных конкурсов и финалист знаменитого конкурса королевы Елизаветы,
«виртуоз, который не нуждается ни во внешних эффектах, ни в нарциссическом глянце»
(так пишут о нем в зарубежной прессе) мгновенно захватил внимание публики яркой индивидуальностью, зрелостью и техническим совершенством своей игры.
Второй тур подтвердил справедливость его притязания на одну из ступеней конкурсного пьедестала.
После оглашения результатов полуфинала (в том, что Бушков станет финалистом конкурса, не сомневался, кажется, никто), скрипач поделился с читателями ClassicalMusicNews.ru своими размышлениями о конкурсной подготовке, особенностях старинных скрипок, главных качествах молодого скрипача и многом другом.
– Марк, вы знаменитый артист с великолепной карьерой. Для чего вы участвуете в конкурсе Чайковского?
– По разным причинам. Во-первых, я очень соскучился по занятиям, какими я их помню. Это ведь совершенно другой род занятий. Я знаю, что я сейчас с чистой совестью могу ничего другого больше не делать – только заниматься, заниматься скрипкой, музыкой…
Я себе сказал: «Абсолютно точно этот конкурс будет последним, возраст мне еще позволяет. Поэтому нужно мне себя заставить».
Ну, и потом: великий конкурс, отличные залы, феноменальная публика. Ни на какой другой конкурс, кроме конкурса Чайковского, я бы не поехал. Абсолютно точно.
– Вы родились за границей, но вся ваша семья, в которой много музыкантов, – выходцы из России. Получается, вы все-таки наследник русской исполнительской традиции? Могли бы рассказать о своих учителях? Насколько я знаю, их было несколько?
– Да, несколько. Я родился во Франции. Половина моей семьи из России, другая половина из Украины. Во мне очень много корней намешано.
Я прожил много лет во Франции, теперь живу в Германии, так что мне посчастливилось общаться с самыми разными педагогами, музыкантами, артистами.
Каждый из них был личностью, каждому было, что сказать. Каждый из них дал очень много.
Сейчас, я считаю, что нашел человека, который дает мне максимально то, что мне нужно. Он полностью прочувствовал меня изнутри. Это профессор Эдвард Вулфсон, с которым я начал заниматься год назад. Мы делаем вместе невероятную работу, благодаря которой я понял, что все уже есть внутри человека, необходимо только вынимать это из него.
Именно так он со мной занимается, и это абсолютно бесценно. Дальше уже можно говорить об этике, изучении композитора, об отношении к музыке, которую мы играем.
Всех своих профессоров я описать не смогу, получится целая книга. Но я счастлив, что нашел человека, который способен достать из меня буквально все, что во мне есть. В моем довольно непростом уже возрасте.
– Вы считаете, что продолжать обучение нужно всегда?
– Абсолютно.
– И педагог или, по крайней мере, коуч необходим всем?
– Ну да. Но людей, способных выполнять такую работу, очень немного в мире. Нужно, чтобы повезло.
– Когда вы на сцене, вы кажетесь абсолютным хозяином положения. Вам вообще знакомо сценическое волнение?
– Да, конечно.
– И как вы с ним справляетесь? У вас есть какие-то способы?
– Только сумасшедшая подготовка. Невероятная. Представьте, что вы пилот «Формулы-1», и вам приходится управлять ситуацией на таких скоростях. Вы должны детально изучить дорогу, машину, знать скорость ветра и прочее. Готовиться к любому повороту событий.
Музыка – один из самых трудных видов искусства. Она живет на сцене именно в тот момент времени, когда ее исполняют. Это не инсталляция, которую соорудили – и она так и осталась. Нет, музыка существует именно сейчас, здесь, в эту секунду, и любое дыхание, любая нота, любой звук должны жить.
Поэтому подготовка должна быть просто феноменальная – и психологическая, и техническая. Это единственный выход.
– Как вы выбирали программу для второго тура?
– Я очень хотел сыграть красивый концерт, который я с удовольствием бы сыграл в любой другой обстановке. Я решил включить в него произведения, которые мне близки: это соната Франка, финал которой посвящен свадьбе Изаи.
Изаи – мой любимый бельгийский скрипач, можно даже сказать, он – мой идол. Колоссальный деятель искусства и невероятный музыкант.
Музыка Франка гениальна. Ну, а «Меланхолическая серенада» Чайковского предлагалась конкурсантам на выбор, а я просто обожаю музыку Чайковского. Я чувствую, что это моё нутро. Это моя культура, мои корни, моя натура. Это абсолютно бесценно для меня.
И, конечно, Прокофьев – абсолютный гений. Его «Пять мелодий» я выбрал, потому что это произведение для меня наиболее вокально. В своей игре я стараюсь всегда как можно сильнее приближаться к человеческому пению, звучанию человеческого голоса.
Мне кажется, в этом произведении Прокофьеву удалось добиться вокальности, как никому другому. Я буквально обожаю «Пять мелодий» и решил заканчивать ими свое выступление на втором туре.
Кроме того, участников попросили сыграть виртуозную пьесу. «Роза» (Этюд №6 для скрипки соло «Последняя роза лета» Г. Эрнста – прим. корр.) очень элегантная, симпатичная пьеса.
Мне кажется, мы не должны навязывать виртуозность людям. Виртуозность состоит в том, что все должно звучать элегантно, изящно, искриться как шампанское, и никто не должен в этот момент думать: «Ох, как же это все сложно, как ему это трудно играть». Нет, музыка не об этом.
– Есть ли у вас какая-то особенная стратегия при подготовке к конкурсу?
– Особой нет. Как я уже сказал, феноменальная подготовка, работа с каждой нотой, с каждым звуком. Просто так и не объяснить.
– Как вы обычно проводите ночь перед выступлением?
– Стараюсь спать.
– Получается?
– Когда как. Если слишком нервно напряжен, стараюсь просто лежать, отдыхать. Пою себе свою программу, вспоминаю ощущения. Ментально шлифую подготовку.
– Кто или что вдохновляет вас? Где вы черпаете вдохновение?
– Сложный вопрос: очень многое! Я страшный энтузиаст в жизни. Меня интересует все. Если я что-то не понимаю, мне всегда интересно, почему я не понимаю, и потом я стараюсь все-таки понять.
Музыка для меня – это самое богатое, что есть в жизни. В ней, как нигде, мне хочется как можно больше понять, прочувствовать, выучить.
Ну, и потом, в моей жизни много людей: семья, друзья, подружка. Я с ними провожу много времени и знаю, что они болеют за меня. Я стараюсь их тоже порадовать.
– Кто-то из них сейчас здесь, с вами?
– Ну да, да. Иногда посвящаю кому-то из них какие-то ноты, фразы, отрывки произведений. Но это уже из сферы приватного.
– Что заставляет вас выходить на сцену?
– Несколько вещей. Прежде всего безграничная любовь к музыке. При помощи звука я стараюсь доставить людям удовольствие в тот момент, когда они его слышат.
Если у меня получается – я счастлив. Если нет – я обдумываю, как мне этого достичь, что нужно изменить.
– Могли бы вы рассказать о своем инструменте?
– Это Страдивари 1721 года. Мне его одолжил мой профессор Эдвард Вулфсон. Изображать какие-то краски на таком – очень трудная задача, потому что это непростые инструменты. Но невероятно интересно.
Этот инструмент требует огромной работы, но, если попадать в точку, то он выдает божественный результат. На то он и Страдивари.
Но если не попадать в точку, тут уже стразу понимаешь, что Страдивари не обманывает. Он говорит: «Эй, эй, эй… Чем это ты сейчас занимаешься?» Это потрясающе.
– Давно ли вы на нем играете?
– Нет, начал месяц назад.
– И после конкурса вы продолжите на нем играть?
– Я надеюсь.
– Я прочитала, что в вашей семье уже в нескольких поколениях почти все скрипачи, многие из них известные музыканты и скрипичные педагоги. Кажется, у вас и не было выбора, кем стать. Был ли момент в вашей жизни, когда вам хотелось вручить маме и папе скрипку и пойти своей дорогой?
– Был такой момент. Правда, я все равно хотел остаться музыкантом. Дело в том, что я пишу очень много разной музыки для себя, для собственного удовольствия. В какой-то момент мне показалось, что я начал достаточно крепко играть на гитаре; я писал какие-то песни в рок и поп стиле. Мне было 16 лет. Я подумал: «Ну всё. Надоела мне скрипка. Буду рок-звездой!»
Это продлилось ровно две недели. Я почувствовал пустоту внутри и понял, что мне не хватает этой безумнейшей подготовки, постоянной работы над звуком, над гениальной музыкой, написанной феерически гениальными композиторами.
Мне даже стало стыдно за то, что я что-то там брынькал. Я все равно страшно люблю и уважаю эту музыку, поэтому в качестве хобби она сохранилась в моей жизни. Но я окончательно понял, что моя дорога – классическая музыка и ее изучение.
– То есть, ваше хобби – писать рок-музыку?
– Ну… какие-то такие песенки. Там не только рок. Там и рэп, и поп…
– Их можно где-то услышать?
– Пока нет. Я очень стесняюсь. Хотя некоторые из них уже исполнялись.
– Какое из произведений обязательной программы вам кажется наиболее сложным?
– Да они все очень сложные. И каприсы, и Бах…
– Что самое важное в скрипичном искусстве? Какой совет вы дали бы юным музыкантам?
– Самое важное – иметь терпение. Терпение к самому себе, терпение к профессору, который иногда может раздражать. Надо иметь терпение заниматься, не терять мотивацию.
А после этого самое важное – никогда не терять любовь к звукоизвлечению. У человека есть голос. Если мы перестанем обращать внимание на свой голос, на то, что и как мы говорим, мы станем несчастливыми людьми.
Если бы мы не могли слышать звук собственного голоса, мы бы перестали разговаривать. Это был бы ужас, каждый разговор был бы для нас моментом стыда, мы были бы себе противны.
И то же самое с нашим звуком. Наш звук – это наш голос. Нужно любить свой голос. Нужно его найти, развивать. Нужно любить и даже обожать его, стараться проявлять свои чувства, свое сердце через этот голос.
– Вопрос, который музыканты считают неприличным: сколько нужно заниматься?
– Ну, это ж всегда зависит от способностей музыканта или от программы, которую он выбрал. Но, если заниматься музыкой серьезно, занятия не заканчиваются никогда. Музыка всегда в голове и в сердце.
Что же касается физического времени, моя семья, моя девушка, мои друзья подтвердят: когда я начинаю заниматься, время пропадает для меня. Я даже никогда не знаю, сколько прошло – два, четыре, восемь часов? Я понятия не имею.
Пока не устану, пока не почувствую, что необходимо сделать паузу.
– И последний вопрос. Скоро вы играете скрипичный концерт Чайковского в финальном туре. О чем для вас эта музыка?
– Нельзя выдавать все свои секреты. Приходите. Вы услышите.
Беседовала Наталья Шкуратова