С 8 по 13 апреля 2019 года на Шестом Транссибирском Арт-фестивале в Новосибирске во второй раз прошли занятия Академии Арт-журналистики.
Академия, один из образовательных проектов Фестиваля, была задумана как площадка для обмена знаниями, опытом и мнениями в сфере арт-критики и мгновенно получила всероссийский резонанс. Впервые она собрала слушателей в 2018 году, и лучшие специалисты в области арт-журналистики приехали в Новосибирск, чтобы поделиться своими знаниями.
Особенно запомнилась всем лекция профессора НИУ ВШЭ Анны Качкаевой о возможностях, которые открывает цифровой мир в том числе и в сфере арт-критики. Успех лекции побудил организаторов Академии углубить работу в этом направлении и посвятить второй сезон занятий мультимедийной журналистике.
Преподаватели НИУ ВШЭ под руководством Анны Качкаевой разработали и привезли в Новосибирск трехдневный курс «Школа креативных медиа»: студенты слушали лекции о цифровом мире, цифровом этикете, изучали секреты создания мультимедийного сторителлинга, разбирали интересные случаи в журналистике…
В день завершения занятий «Школы» Анна Качкаева поделилась с читателями ClassicalMusicNews.ru своими размышлениями об актуальности этой программы для арт-журналистов, о специфике работы с аудиторией Академии и многом другом.
— Как родилась идея посвятить программу Академии мультимедийным средствам информации?
— Поскольку в прошлом году, судя по словам Андрея Устинова, моя лекция о «цифровых нас» прошла довольно успешно и произвела впечатление на участников, стало понятно, что эта тема интересует многих: и людей, напрямую не связанных со СМИ и журналистикой, и тех, кто связан с журналистикой конкретно в музыкальной сфере.
Поэтому мы решили попробовать сделать школу, которая будет сочетать в себе представление об элементарных навыках, которыми должен обладать журналист, с некоторым просвещением в области цифровой, медийной среды и сторителлинга, насколько этот материал возможно было уместить в три коротких дня.
Слова, которые осели в головах участников, фиксируют, как и что называется в этой изменившейся медийной коммуникационной и цифровой среде, начиная сторителлингом и заканчивая мультимедиа: от мемов до коммуникации креативности.
— Трудно ли было составлять программу для такой смешанной аудитории?
— Аудитория очень разношёрстная, она представляет из себя смесь и музыковедов, и студентов-журналистов, и взрослых людей, которые пишут о музыке (хотя их меньшинство в этот раз), и людей из филармонии, которые знают, в каком виде они могут и должны говорить о музыке, но не очень понимают, как современное учреждение культуры должно вступать во взаимодействие со своей публикой, – а оно мало где вступает, честно говоря.
Мы знаем это не понаслышке, и знаем, что такова ситуация во многих регионах.
Судя по тому, как они реагируют, задают вопросы вроде: «А что же нам делать с нашей возрастной публикой?», эта тема их тоже беспокоит.
«Как выходить на новую аудиторию?» «Что с ней делать?» «Как использовать цифровые возможности для этих целей?»
Учитывая, что публика такая разношерстная, мы составили программу, начав с публичных просветительских историй и закончив разбором конкретных кейсов.
Ясно, что мы не можем докрутить их до самого конца: чтобы объяснить многие вещи, требуется гораздо больше времени. Люди должны были бы писать, владеть цифровым инструментарием. Мы не можем сделать здесь всё.
Но мы можем показать направление, разбудить воображение, показать, что нет ничего страшного, если вы играете, если вы придумываете что-то, что не выглядит чрезвычайно серьезным и сакральным.
Не страшно, если вы режиссируете что-то, если вы пытаетесь переупаковать серьезный контент. Не страшно, что вы получаете удовольствие от всего этого.
Вот что мы хотели продемонстрировать всей этой публике, независимо от того, 20 им или 60+. Главное, чтобы вам хотелось рассказать о том, что вы знаете, чтобы вы понимали, кому вы это рассказываете, чтобы вы делали это с удовольствием! Собственно, это и есть инструмент и, если угодно, логика любого мессаджа, любого сообщения, любой коммуникации.
Относительно журналистики мы бы так и говорили: сообщение – канал коммуникации – потребитель коммуникации.
В моей теоретической лекции я изложила примерно все это, но с использованием лексики эмоциональной включенности: мы ведь не случайно говорим и об одушевленных медиа, об эмоциональных режимах.
— Несмотря на сложное содержание, форма занятий была довольно легкой или даже игривой: дискуссии, соревнования, групповые проекты…
— Всё это вполне себе теоретические научные подходы. Важны все упражнения, в том числе, связанные с настроением, с эмоциональным состоянием.
Например, цветовая психограмма группы: с одной стороны это игрушка, с другой – тоже работа с сюжетом. Это работа с состоянием группы, с включенностью людей, с созданием групповой динамики: вы все приехали только вчера и не знаете друг друга, география группы очень обширна – от Уфы до Владивостока. И вот вы клеите цветные листочки, пишете на них какие-то слова и неожиданно объединяетесь в яркую клумбу из слов и цветов.
Ведь, как говорилось в старом мультфильме: «Как вы лодку назовете, так она и поплывет». Как ты формулируешь свое состояние, свое отношение к тому, чему ты учишься, зачем ты учишься, так во многом этот процесс и происходит: позитивно или негативно, с отторжением или с восприятием.
Мы видели нашу задачу в том, чтобы объединить эту большую и очень разную аудиторию, попробовать мотивировать всех активно участвовать, поэтому мы сознательно придумали полукруг: люди не должны были только сидеть. Они должны были общаться, должны были чувствовать, что вокруг – свободное пространство.
Но мы не забывали, что ведущей темой Академии является музыкальная журналистика. Поэтому и было придумано задание, связанное с сюжетами опер. Оно, кстати, стало одним из моих открытий в этом курсе.
Честно говоря, я беспокоилась за него. Медийный формат многие воспринимают как формат лишь для молодых: карточки Медуза только для двадцатилетних и так далее…
— Но группы справились с заданием и занимались с удовольствием. Вам запомнился кто-то особенно?
— Молодые люди, которые умудрились сделать новостные обновления из цитат «Хованщины», – это невероятно. Потому что сюжет «Хованщины» пересказать быстро просто невозможно.
То, как они это сделали, означает, что у них есть креативное воображение, они поняли суть своей задачи, поняли, как нужно выскочить из заданных рамок: не пересказывать сюжет, но очень быстро объяснить аудитории, что такое «Хованщина».
И аудитория поняла! Даже без упоминания персонажей – хватило выдающихся цитат. Наши участники, как вы сами видели, и пели, и рисовали чудесные карточки Медузы с «Русланом и Людмилой», была у нас бегущая строка с «Риголетто» в криминальных новостях… Мне кажется, самим участникам это всё тоже очень понравилось.
А вчера уже в более серьезной манере отбирались актуальные темы в проработке мультимедийных стратегий для сюжетов «Человек и музыка», всерьез шла речь о том, как представить эти темы в цифровом преломлении, как привлечь разные аудитории на концерты академической музыки.
Я думаю, что мы достигли очень хорошего результата. Безусловно, никто не ждал, что за час с небольшим будут созданы глобальные концепции и замыслы. Но дан толчок. И он заключается не в том, что студент пишет туповатый отчет. Нет. Студент попробовал представить, что объясняет живому человеку, почему он должен пойти на концерт и почему это хорошо.
Если этот результат как-то будет спроецирован на деятельность наших коллег, мы будем очень довольны.
Сегодняшний день «лакирует» эту историю: в некоторых лекциях еще раз будут рассказывать о разных сюжетах и о сторителлинге в различных сферах, в том числе и в сфере музыки, а также о блогинге.
— Интересно, что в вашей программе внимание уделяется не только темам, связанным с профессиональной журналистикой, но и, например, блогингу.
— Блогинг очень важен на нашей территории, поскольку не во всех городах есть медиакритика, серьезная музыкальная аналитика, и никто в СМИ специально заниматься этим не будет.
Это и невыгодно, и один такой узкий специалист не может существовать в региональном издании просто в силу финансовых обстоятельств: он будет заниматься и цветными металлами, и сельским хозяйством, а по пути будет заходить на «культурку», это мы прекрасно понимаем.
Поэтому блогинг, в том числе авторства не профессиональных журналистов, а, например, музыковедов или интересующихся людей, которые могут и говорить о музыке на профессиональном языке, и выходить на большую аудиторию, это очень важный ресурс продвижения музыкальной темы и интереса к классике. Потому что порой это единственный возможный ресурс.
Блог филармонии, блог музыкального кружка, блог культурного центра – никакой проблемы. Все можно пробовать. Поэтому мы решили завершить программу именно этой лекцией.
Мы постарались вдохновить людей, показать новые категории и концепции, в рамках которых можно придумывать, и теперь мы даем вам конкретный инструмент; каждый из вас может попробовать что-то сделать.
Надеемся, что участники школы сделали для себя именно такие выводы, хотя, конечно, мы подробно не объясняли логику и методику нашей программы.
— Насколько именно для арт-журналистики актуальна эта информация? Отстает ли арт-журналистика от других ветвей журналистики?
— Отстает. Особенно от деловой и политической. Арт-журналистика позиционирует себя как журналистику высокого искусства. «Как совместить популярную подачу с элитарным содержанием?» – этот вопрос беспокоил наших слушателей, он раздавался неоднократно.
Но этот вопрос на самом деле не стоит. Если мы говорим о цифровом мире – он не стоит. Либо ты умеешь рассказывать про сложную премьеру произведения Раскатова, успеваешь прочесть то, что он написал в своей записке про трансмиссию, успеваешь уловить его понимание этой трансмиссии и потом не забудешь задать ему этот вопрос на творческой встрече, напишешь об этом, может быть, даже пошутишь о том, что не все это поняли, либо ты этого не сделаешь.
Александр Раскатов: “Я пролетал над Сибирью по пути в Магадан”
Это вопрос тех же навыков и компетенций, которыми обладают все журналисты: знать контекст, понимать фактуру, знать биографию, разбираться в музыке, хотя б немного: отличать кварту от квинты, знать про полифоничность и владеть терминологией. Хотя специалисты, пожалуй, меня убьют, если я сейчас скажу, что этого достаточно.
Но для блогера, если он любит музыку и вовлечен в процесс, ей-богу, – этого достаточно. Он сумеет рассказать, почему на концерт Лозаковича интересно пойти. Почему этот техничный, виртуозный, но не пробивающий эмоционально мальчик – интересное явление в музыке? Почему мурашки по хребту не бегут, но посмотреть на это надо? Почему он восходящая звезда?
— О чем могут говорить блогеры со своей аудиторией?
— Совершенно необязательно писать сложный разбор по поводу услышанного. Можно некоторыми деталями заинтересовать так, чтобы человек просто пришел в зал и начал хотя бы с чистой классики: Лозакович нам как раз показал «классическую азбуку» вчера: Бах, Моцарт, Чайковский. И хорошо! Почему нет?
Кто сказал, что в своем блоге человек не может рассказывать об этом? Начните с этого, а потом перейдите к Раскатову, и послушайте медитативное звучание востока, шум воды, щебет птиц… И как это укладывается в современную музыку. И все равно там будет коммерческий кульбит с вращением виолончелей.
Кто сказал, что про музыку нельзя говорить так? Кто-то вообще сказал, как это нужно делать правильно? Есть рамки, в которые должен укладываться дискурс о музыке? Нет теперь такой рамки.
Именно поэтому люди в сетях, если они способны интересно и не вульгарно говорить о музыке, могут создавать актуальные тексты.
И это не разговор о «нравится-не нравится», это разговор в контексте. Ведь даже любой начинающий автор имеет доступ к источникам: есть масса книг, энциклопедий, знакомых музыкантов, в конце концов, к которым можно пойти и попросить объяснить. Интересующийся человек имеет доступ к массе инструментов, и вопрос лишь в желании, любопытстве и некотором владении технологией вот этого самого продвижения разговора.
— Но публикации блогера ведь не могут быть альтернативой профессиональному критическому разбору?
— Блогеры не отменяют профессиональной, классической, важной и внятной критики. Чтобы сделать имя на этом поприще, нужно потратить много времени, нужно иметь профессиональные знания. Поэтому мы и знаем, что музыкальных критиков раз-два и обчелся. Как, впрочем, и медийных критиков, и литературных, и балетных, может быть, чуть побольше кинокритиков. Но всех остальных мало, очень мало!
Это очень субъективный жанр, индустрия признает людей не сразу, а когда признает, их слово дорогого стоит. Поэтому мы и знаем, что от Поспелова до Бедеровой их всего десяток или около того.
Все критиками не станут. Это точно. Но это не значит, что не надо говорить о музыке! Это не значит, что не надо пытаться привлечь людей в филармонии и просвещать их. Рассказывать им, что именно они услышат в филармонии, как это расширит их мир, какие откроются возможности, как пробудится их душа…
— Насколько в наше время актуален разговор о том, как правильно говорить о музыке?
— Сейчас это особенно важно. Всё, с чем сталкивается современный человек в неопределенной ситуации слома ценностей, профессиональных кризисов, изменения мира, прогресса, который связан с ускорением технологий, увеличением объема информации, с внедрением роботизации искусственного интеллекта…
Цифровой мир бросает невероятный вызов гуманитарности! Потребность в гуманитарности невероятно возрастает!
Именно поэтому умение разговаривать о музыке, быть креативным в этой сфере, чувствовать мир коммуникации, быть критически автономным – очень важные навыки, которые сейчас универсальны в любой деятельности человека и в профессиональном, и в общественном смысле.
Поэтому я считаю, что, если люди, которые «облагорожены» музыкальным образованием или связаны с ним так или иначе, будут работать ещё и в медийной сфере, всем это будет на пользу.
— Насколько я понимаю, среди преподавателей ВШЭ нет музыкантов, нет людей с музыкальным образованием. Трудно ли вам было с аудиторией, состоящей из музыкантов, как вы чувствуете обратную связь?
— Нужно спрашивать самих участников, и мы спросим. Им, конечно, тоже нужно сначала осмыслить всё, они пока еще заряженные – заряжать мы как раз умеем.
Мне кажется, мы вызвали определенный отклик. Ведь мы говорим об универсальных вещах, которые не имеют отношения к чисто музыкальной публике. Мы не залезали грубо на территорию, в которой не очень понимаем.
Мы скорее действовали как продвинутые пользователи, которые с интересом изучают новую область.
Мы не претендуем на серьезную оценку или критику. Мы говорим: «Будьте внимательны! Слушайте! Пробуйте, используйте свои знания! Объясняйте! Ведь именно это и называется сейчас объяснительной журналистикой и сторителлингом в разных сферах.
Потому что теперь разные бренды вовлечены в это: Икеа читает произведения классической литературы и маркирует их с мебелью и бельем. Она не нуждается в критиках, журналистах и прекрасно продает свой бренд, присоседившись к Сэлинджеру и Андерсену.
Если люди сидят в сетях, пусть сидят с пользой. Если они музыкально образованы, пусть выполняют некоторую миссию.
Мы попытались устроить медиакоммуникационный треннинг, как мы учим наших журналистов, медийщиков и продюсеров.
— Значит, в общем курс ваш универсален для любой темы в журналистике?
— Да. Иногда мы играем в классики с литературой: всё зависит от аудитории. Это могут быть социальные проекты, если мы придумываем концепции вроде: «Дети с аутизмом», «Женщины, пережившие насилие». Здесь же мы работали с темой «Человек и музыка».
Неважно, с чем ты имеешь дело, если ты работаешь с сюжетностью в медиамире, если ты пытаешься что-то и кому-то объяснять.
Если ты сейчас не умеешь рассказывать историю, ты неконкурентоспособен. Это касается и людей, и брендов. Если вы хотите, чтобы про музыку знали, чтобы знали про вас в связи с музыкой, вы должны уметь рассказывать историю.
Вот об этом мы и пытались рассказать.
Беседовала Наталья Шкуратова