На Новой сцене Большого театра прошли премьерные показы «Снегурочки» Александра Островского-Петра Чайковского. Спектакль состоялся благодаря слиянию двух трупп — Большого и Малого театра. Так что на сцене не только поют, но и разговаривают. Попытка возрождения синтеза драмы и музыки получилась неоднозначной.
Необычный спектакль изначально родился в 1873 году, когда Малый театр закрывался на ремонт и Комиссии по управлению Императорскими московскими театрами пришла идея постановки, в которой были бы объединены драматическая, оперная и балетная труппы. Пьесу предложили написать уже маститому Александру Николаевичу Островскому, а музыку заказали 33-летнему Петру Ильичу Чайковскому.
Авторы работали вместе, обсуждали и подбирали выбор песен, их текстов.
Партитура была написана за три недели, сама пьеса тоже создавалась очень быстро.
Премьера состоялась 11 мая 1873 года на сцене Большого, но спектакль не прижился в репертуаре.
Славу получила совсем другая «Снегурочка» — опера Николая Римского-Корсакова, которая впервые была поставлена в 1882 в Мариинке, но настоящее признание получила в 1885 благодаря спектаклю Мамонтовской частной оперы (художник— Виктор Васнецов).
Сам Чайковский очень болезненно отреагировал на появление новой музыкальной интерпретации. Он писал:
«Не правда ли, и тебе неприятно, что наш сюжет от нас отняли, что Лель запоет другую музыку на те же слова, что как бы силой от меня отняли что-то мое, родное мне, близкое, — и преподносят в новом, блестящем убранстве публике. Мне это до слез обидно!».
Слушая «Снегурочку» Чайковского (партитура состоит из 19 номеров), предпочтение без сомнений отдаешь глубокому, масштабному творению Римского-Корсакова. Конечно, прикладной музыку Чайковского не назовешь, но и на откровение она не тянет: достаточно однообразна и легковесна, в ней много повторов, не хватает контрастности. А ведь за плечами композитора уже были две симфонии, увертюра «Ромео и Джульетта.
Но справедливости ради отметим, что партитуру любопытно изучать с точки зрения увлечения композитором фольклором — Чайковский здесь использовал около 13 подлинных народных напевов и очень близко прикоснулся к национальной культуре (этот интерес был характерен именно для молодого Чайковского, потом он целиком и полностью ушел в лирико-драматическую сферу).
Дирижер-постановщик Иван Никифорчин попытался сделать все, чтобы творение композитора прозвучало самодостаточно.
Новый спектакль Большого и Малого (режиссер — Алексей Дубровский) обставлен очень красиво (богатые костюмы и минималистская, но стильная сценография Марии Утробиной выглядят органично) и запоминается именно визуальной составляющей.
Потому что концепции постановки, ее сути пока не видно. Эта версия оказалась очень скучной — в ней слишком много статики. Некоторый оживляж спектаклю придают сцены с Лешим и его свитой, решенные в стилистике старых советских фильмов-сказок Александра Роу. Точечно увеличивают темп действия цирковые акробаты в «Пляске скоморохов».
Этой «Снегурочке» очень не хватает поэтичности. Например, сцена таяния главной героини решена достаточно грубо и прямолинейно — девушка просто погружается под сцену, спускаясь в люк.
«Исчезновение Снегурочки было не очень искусно»,
— писал друг Островского, писатель, критик Владимир Родиславский, побывавший на премьере в 1873. Спустя 150 лет повторилось то же самое.
Главную героиню играет студентка 3 курса ВТУ им. М. С. Щепкина, почему-то брюнетка Анастасия Ермошина и делает это, увы, невнятно и очень блекло. Ее героине сопереживать совсем не хочется.
Слишком чувственной и страстной рисует Купаву блондинка Алина Колесникова, актриса даже дает слишком грубый намек на весьма свободный и чересчур раскрепощенный нрав этого персонажа.
Стопроцентное попадание внешне, но пока несколько наигранно-пафосное изложение роли Мизгиря демонстрирует Игнатий Кузнецов.
Эскизно выглядит игра даже таких мастеров, как Владимир Носик (Бобыль Бакула) и Людмила Титова (Бобылиха) — им не хватает характерности, да и чувствуется, что они скованы в новом для себя пространстве Большого театра.
Петь Чайковский с Островским в «весенней сказочке» дали только троим героям. Юлия Мазурова в партии бойкого, но амурного Леля актерски выглядела вполне убедительно, а вот вокально не очень — низкий регистр певицы откровенно тонул в звучании оркестра.
Очень плохо было слышно Деда-Мороза — тенора Михаила Агафонова. Хорош Роман Коллерт, артист Молодежной оперной программы Большого театра в маленькой роли парня Брусило — его песенка про бобра прозвучала со всей молодецкой удалью.
«Снегурочку» Алексея Дубровского можно рассматривать как эксперимент, но пока что явно не совсем удачный. Главная проблема — непонятно, на какую аудиторию он рассчитан.
Красочность костюмов и некоторые сценические решения могли бы привлечь детей, но вот вялое действие постановки их заставит скучать.
Что могут почерпнуть из постановки взрослые — тоже вопрос. Алексею Дубровскому не удалось выразить глубины текста, поднять на поверхность темы, заложенные в нем. Эмоциональный градус постановки вообще очень нейтрален — она слишком ровная и спокойная.
Филипп Геллер