Мюзиклы на фестивале «Золотая маска» переносят зрителей в двадцатые годы двадцатого века. Два спектакля про то время участвуют в фестивальных показах: «Великий Гэтсби» из Новосибирска (Музыкальный театр) и «Три товарища» из Перми (Театр-театр).
«Великий Гэтсби», спектакль по роману Скотта Фитджеральда – история про то, что богатые тоже плачут. И о том, что не в деньгах счастье. Тут всё вполне материально и вместе с тем похоже на мираж.
«И мы не снимся нам»,
поют герои.
Страдающий от великой любви, одержимый прошлым бутлегер – или чего похуже – Гэтсби, в душе – романтик с большой дороги («Я вижу бандита, а не короля Нью-Йорка»). Пустоголовая и смазливая любовь бутлегера, Дейзи («многоопытна, разочарована»). Ее практичный и циничный муж Том, тоже не бедняк. Вечно пьяная Миртл, любовница Тома, королева автомастерской. Ее ревнивый муж-убийца. Щебечущие нахлебники, гости на богатых приемах. Искатель правды (он же – рассказчик) очкарик Ник, единственный, кому можно верить в этом целлулоидном мире.
Понятно, что музыка мюзиклов живо откликается на эпоху «потерянного поколения». Мотивы джаза – и так, и сяк – вьются в партитуре Владимира Баскина, претворившего джаз и в мелодраму (что нужно, правда, мелодрама довольно расхожая). Чарльстон, к примеру, всегда к месту, милое ретро. Или мотивы из «Моей прекрасной леди». Эффектен хор с танцами про Нью-Йорк в начале.
Мощно и детально сделан «бегающий» бродвейский свет: Ирина Вторникова за это номинирована на «Маску». Белые интерьеры домов богачей, черные – ад мастерской, красные – одежды гостей, разгоряченных вином. Висят постеры эпохи с Перри Мейсоном. По сцене ездят авто, возле барной стойки зеваки следят за приглашенной звездой а-ля Луи Армстронг, вешалка с десятками рубашек Гэтсби танцует вместе с героями, листья пальм составлены из перьев, халявные «бокалы» с шампанским – размером с полчеловека – лихо опрокидываются в жадные рты.
Ник задумчиво кидает камешки в воображаемый залив. Золото превращается в золотые грезы. Манерное общество живет простыми страстями в мюзикле, маскирующемся под нероскошный Бродвей.
Сюжет изложен предельно ясно: режиссер Наталья Индейкина не впервые ставит «Гэтсби». Кто-то (и напрасно, но если хочется…) прочитывает спектакль как историю краха пресловутой Американской Мечты. Кто-то (и это гораздо ближе и замыслу и результату) видит историю смятенных чувств.
«Я поймал себя на мысли, что это самый русский роман. Есть мечта, и ради неё человек идёт на всё. У всех у нас были такие истории с зелёным огоньком. И у меня она была, пока манящий огонёк не оказался ржавым фонарём»,
— говорил автор стихов мюзикла Константин Рубинский. Это, впрочем, не мешает режиссеру вспоминать фразу мадам Гуччи: лучше я буду плакать в «Роллс-Ройсе», чем смеяться на велосипеде. Так же, видимо, думает и гангстер Вульфшим («есть конкретные дела, карты, деньги, два ствола»), который в спектакле дан в виде откровенно вставного номера, показывающего комические достоинства исполнителя, Александра Выскребенцева.
Что касается солистов, то Анна Ставская (Дэйзи), Александр Крюков (Гэтсби), Никита Воробьев (Ник) и все остальные работают вполне красочно, каждый по-своему.
«Три товарища» – спектакль о двадцатых годах как бы с другой стороны, В том числе – и стороны океана. Там – богатые, тут – бедные. Там – «мне бы ваши заботы» (если не читать историю Гэтсби как притчу), тут – события ближе к сердцу. Но это и об ускорении времени (тема гоночных авто), и о поисках смысла жизни между двумя войнами.
Так всеми воспринимается сегодня опус Ремарка, который, сочиняя роман, не знал, что не за горами вторая мировая война, он рефлектировал по поводу первой.
У пермского мюзикла в постановке Бориса Мильграма весьма своеобразная драматургия. Три товарища в их судьбах бывших фронтовиков – лишь завязка любовной истории. Про жизнь героев бегло говорится в длинной экспозиции, это практически весь первый акт, там динамичная смена картинки, часто с оборванными концами. Бандиты и бармены, соседи и клиенты, проститутки и дамы, слесари и гонщики, штурмовики и прохожие. Даже парочка призраков погибших на войне, тоже товарищей.\
Калейдоскоп ситуаций и положений мелькает на фоне столиков в кафе, бочек с бензином и гонок машин. В итоге получается «своеобразный комикс», как говорит исполнительница роли Пат, Эва Мильграм. Но сильно перенаселенный, в театральном смысле. Хотя многие проходные персонажи весьма колоритны, ибо хорошо сыграны.
Труппа уверенно освоилась в жанре мюзикла. В драматургическом мелькании возникает атмосфера условного бытия. Хорош номер «Девушка нашего друга», когда два товарища шутя замещают третьего, отсутствующего, на свидании с Пат.
Во втором акте товарищей практически нет, ибо элегическое неторопливое действие резко суживается по охвату. Оно посвящено горькой любви Пат и Роба (Александр Гончарук). Тут всё происходит медленно, и в основном около кровати и на кровати больной героини. В окружении прочих больных.
Довольно точный отзыв я прочла в соцсетях: это
«история Мими из “Богемы”, изложенная почему-то по Ремарку».
Добавлю, что это история, отсылающая к «Волшебной горе» Томаса Манна. Туберкулезный бело-стерильный санаторий в горах, тщетность надежды и попытки ее найти: пир во время «чумы».
Неправы те, кто говорит «посмотришь мюзикл – захочешь прочесть роман»: может, и захочешь, но, чтобы понять действие, лучше знать роман заранее. Без этого многие коллизии первого действия не прочитываются. Даже то (судя по репликам публики в антракте), что персонаж по имени Карл, фриковатый хулиган в коже, белом парике, темных очках и цепочках типа «гот», или панк, или байкер – это Карл, любимый автомобиль товарищей.
Впрочем, есть подсказка: в кафе Карл заказывает десять литров бензина и пьет его из канистры, как коктейль, через трубочку. То есть трубку. За эту роль актер и певец Альберт Макаров заслуженно выдвинут на премию «Маски» в номинации «роль второго плана».
Главные достоинства спектакля для меня – сценография, костюмы и музыка. Еще свет (Александр Сиваев). Сценограф Зиновий Марголин, в частности, устроил на заднике впечатляющую вертикальную дорогу, (никто не знает, куда она ведет), по которой «ездят» автомобили, и вертикальную лодку с веслами, в которой поет еще здоровая Пат, при апофеозе счастья героев. (Сайт театра:
«Вы увидите три настоящих немецких ретроавтомобиля 30-х годов (Mercedes-Benz, BMW 326, Opel Super Six), которые по задумке… являются обязательной частью сценографии спектакля. Московские специалисты искали их по всей стране и бережно восстанавливали»).
Автор одежд Ольга Шаишмелашвили моду столетней давности разнообразно подала и как театральный винтаж, и как естественную оболочку обитания. Мы видим намеки на Чаплина и Марлен Дитрих. При том, что Роб, главный герой, носит современные джинсы.
Композитор Евгений Загот удачно скрестил мотивы двадцатых годов, все эти блюзы, свинги и регтаймы. Песня Карла «Я просто мчу себе и мчу по краю бездны» вызывает восторг зала. По сцене среди персонажей бродят музыканты с кларнетом и саксофоном, в окошке гудит тромбон, музыка не только в оркестровой яме.
Дирижер Татьяна Виноградова ловко и броско собирает всё это в единое целое. Номера первого акта и полотно второго, хоть и ярки (каждый выход – потенциальный хит), но погрязают в мареве тревоги. «В прошлом страшно, а в будущем жутко». Финальные слова Пат –
«я поняла одну очень важную вещь. Лучше умереть, когда хочется жить, чем дожить до того, что захочется умереть»
– могут ужаснуть. Но что поделать.
Майя Крылова
