Как владыка свое царство упустил, показали в Московской филармонии. Опера Александра фон Цемлинского «Царь Кандавл» впервые была исполнена в России.
Мировой интерес к творчеству прежде забытого австрийского композитора в последние годы стабильно растет. Чаще всего ставят его оперы «Карлик» и «Флорентийскую трагедию» (вот и «Новая опера» в апреле покажет «Карлика»), но Концертный зал имени Чайковского предоставил сцену для последней, не дописанной оперы.
Цемлинский, еврей по матери, в 1938 году эмигрировал от угрозы насильственной смерти в США. Начатый уже «Кандавл» в Америке, с ее консервативной публикой, тогда не мог быть поставлен, и автор, ранее создавший клавир и оркестровавший часть первого акта, к замыслу охладел, а потом умер. Так опера и лежала, в архиве. Лишь в конце прошлого века британец Энтони Бомонт сделал оркестровку по заказу Гамбургской оперы.
Либретто написано по немецкому переводу пьесы Андре Жида, которая своим пряным эротизмом напоминала «Саломею» Уайльда, ранее послужившую вдохновением для одноименной оперы Рихарда Штрауса. Что ж, Цемлинский до старости сохранил вкусы молодости, оставшейся в эпохе декаденства.
Эпоху интересовало всё тайное в психике, лежащее под явным. Разного рода фрейдистские навороты, мелкие и не мелкие психозы. «Стыдные» желания и унизительные страсти, которые человек не в силах себе подчинить, а лишь может им подчиниться. Это, думали творцы начала века, подходящий материал для подмостков и оперных либретто. Что, как не музыка и не театр, может такое выразить.
Впрочем, истории о древнем лидийском царе, одержимом похвастаться, то есть продемонстрировать запретную красоту – и наготу – своей жены простому рыбаку, уже много веков. В античности все знали, что странноватый Кандавл был убит по приказу оскорбленной супруги, сделавшей убийцу-рыбака своим мужем и новым царем. Повесть эту не декаденты придумали, а историк Геродот описал как факт.
Потом в эпоху романтизма, Теофиль Готье «факт» подхватил, создав поэму «Царь Кандавл», а Мариус Петипа сочинил на этот сюжет известный балет, а салонный живописец Жером написал картину, как и Йорданс, и Дега, и наконец, немец Геббель, а потом и Андре Жид создали пьесы, где акценты сместились в сторону декоративного эстетизма. В общем, не самый популярный, может быть, но все же сквозной сюжет европейской культуры.
Жид написал в своей пьесе: «Кто хочет сохранить счастье, тот должен хорошо скрывать себя! И тем более скрывать свое счастье от других». Это мотив, дарующий «Кандавлу» внимание. Наверно, еще и потому сюжет сквозной, что можно, как и в «Саломее», углядеть мораль: эгоистическая безнравственность наказывается смертью эгоиста.
Дирижер Дмитрий Юровский уже имел дело с «Царем Кандавлом», когда в 2016 году управлял оперой в Опере Фландрии. Идея исполнить опус в Москве принадлежит ему.
Музыковеды заметили, что
«в партитуре много отсылок автора к его собственным ранним работам, в отдельных пассажах смело сочетаются разнородные стилистические пласты и как бы фиксируются этапы 40-летней композиторской истории».
И правда, чего только в музыке нет. Тут и отзвуки романтизма, и уроки Вагнера, смешанные с философической экспрессивностью Малера, и приемы нововенцев, вкупе с другими композиторами, современниками Цемлинского, и включение в ткань оперы разговорных фрагментов, и сочетание мелодрамы с трагедией, и острая игра диссонансами в рамках тональности, и откровенная театральность, местами доходящая до почти иллюстративной чувственности.
«В вокальных партиях как особая краска используются ненотированные крики»,
подразумевающие взрыв неконтролируемых эмоций. Именно многоплановость понравилась Юровскому.
«Его смелые приемы начали привлекать меня очень давно, и я считаю, что это один из уникальнейших мастеров оркестровки в мире»,
— говорил дирижер в интервью Belcanto.Ru.
Юровский решал убрать немногие в опере хоры, вместе с разговорами, взамен введя Рассказчика, вкратце объясняющего вехи этой истории. На месте разговоров возникли, таким образом, чисто оркестровые фрагменты, а решение оставить лишь трех главных персонажей оказалось драматургически выигрышным. Опера стала воздействовать как стрела, выпущенная уверенной и сильной рукой и летящая прямо в яблочко. Юровский дирижировал так, что любимая им сложность оркестровки «Кандавла» вышла на первый план, как и предусмотренные композитором «вопли» страстей, но в то же время не заглушая солистов.
Инструментовка Цемлинского-Бомонта для огромного оркестра включает затейливое разнообразие тембров: тамбурин с арфой, флейты с альт-саксофоном, басовая туба с тимпаном, немалая роль разных видов кларнетов и гобоев. У Юровского и ГАСО им. Е. Ф. Светланова все это предстало в большой дружбе, но и в сохранении разности, дающей изысканную терпкость звучания, экзотический «ориентализм» без подлинного востока, и должным образом отразило свойственную этой музыке смесь грандиозности (миллион кульминаций) с тщательной выделкой деталей (миллион лейтмотивов и мозаика фрагментов тем).
Ничего плохого нельзя сказать в адрес драматического тенора (а может, спинто) Михаила Агафонова (Кандавл) и драматического баритона Александра Суханова (Гигес). Их голоса в долгих полуариях- полуречитативах звучали экспрессивно и сочетали плотность звука с его же мощью и полетностью. Отдельные реплики произносились не по–немецки, а по-русски, что, в отсутствие титров, иногда помогало понять, о чем сейчас поют.
Вопрос возник с Ниссией (красавица Любовь Стучевская), причем буквально с первых нот. Каковы бы ни были причины ее приглашения на эту партию, голос певицы уже не в том состоянии, чтобы хорошо звучать в «Кандавле». Увы.
В финале, на аплодисментах, я вспоминала слово «рок» в двойном смысле. «Кандавл» – это опера о неизбежности. И это рассказ о том, как некоторые люди «сходят с ума от того, что им нечего больше хотеть». Весьма актуально сегодня.
Майя Крылова
Кстати: