В концертном зале «Зарядье» исполнили «Маленькую торжественную мессу» Россини. Концерт пришел в рамках международного проекта «Голоса наследия» Благотворительного Фонда Елены Образцовой.
С участием Образцовой (и в такой же, первой авторской редакции) «Месса» была исполнена в 1979 году в Большом зале Московской консерватории.
Фонд посвятил концерт памяти Федоры Барбьери (столетие со дня рождения), примадонне
«из плеяды легендарных итальянских певцов 20 века».
Образцова и Барбьери пели в одних спектаклях и в жизни были добрыми друзьями. Итальянская прима спела «Мессу» впервые в 1942 году во Флоренции. Она дважды приезжала в Россию для участия в жюри Международного конкурса молодых оперных певцов Елены Образцовой. Барбьери – прекрасное контральто. А Россини считал такой голос нормой,
«которой следует подчинить голоса и инструменты во всем музыкальном произведении…Контральто звучит в регистре, соответствующем тембру человеческого голоса, оно проникает в сердце… своей патетичностью».
Не случайно в «Мессе» этому тембру отведена практически ведущая роль.
«Маленькая торжественная месса» написана в 1863 году, Россини было уже за семьдесят, и музыковеды не зря пишут, что эта вещь
«маленькая – это из скромности, торжественная – по размаху».
Сочиняя ее в годы так называемого творческого молчания (хотя оно не было абсолютным) и за несколько лет до кончины, маэстро одновременно бросал вызов времени, во многом подзабывшему музыкальную сакральность (хотя мессы писались), и полушутя-полусерьезно обращался к небу за прощением грехов.
В финале, на последней странице композитор написал:
«Боже, вот и закончена эта бедная маленькая Месса. Что сотворил я: священную музыку или дьявольскую? Я был рожден для оперы-буффа, ты это хорошо знаешь. Немного учености, немного сердца, вот и все, что в ней есть. Будь же благословен и уготовь мне рай».
В «Мессе» 14 номеров на традиционный латинский текст средневекового богослужения с добавленным гимном. Прихотливая хоровая полифония сочетается с типично россиниевскими оперными эффектами в ариях. В таком союзе – характерная особенность партитуры: драматизм и цветистость, контрапункт и почти шлягерность.
Россини написал эту вещь (в первой редакции) для четырех солистов, 16-ти хористов, двух роялей и фисгармонии. В «Зарядье» обошлись одним роялем, прибавив к нему орган-позитив.
«Второй рояль в “Мессе” играет вспомогательную роль»,
— говорит исполнительница на органе Елизавета Миллер,
«у него не так уж много материала, в основном разные тремоло и дополнительные мотивы. Этот материал мы в нескольких местах передали первому роялю и органу.
Это, в общем, соответствует распространенной практике исполнения Мессы с одним роялем».
Солировали Любовь Петрова (сопрано), Юлия Меннибаева (контральто), Алексей Татаринцев (тенор) и Евгений Ставинский (бас).
Участие этих солистов было само собой разумеющимся: Петрова выиграла вокальный конкурс Образцовой, где в жюри была Барбьери, Меннибаева победила в конкурсе, Барбьери посвященном. Татаринцев -обладатель первой премии конкурса теноров Елены Образцовой памяти Паваротти, а Ставинский – участник творческих проектов Фонда.
У всех красивые голоса и емкие тесситуры. Любовь Петрова порадовала особо. Но не у всех пение в ариях было россиниевским, с характерным для него сочетанием голосовой мощи, кантилены и полетной «прозрачности», той пресловутой «упоительности», о которой писал Пушкин. Ведь Россини именно солистам «Мессы» написал арии, в которых упоительность часто уместна. Мало того, она необходима: именно через традиции бельканто создается форма. А что форма эта не всегда сакральна, так «несакральность» в мессе, видимо, и есть то, что композитор шутливо назвал последним смертным грехом своей старости.
Возможно, Россини знал, что воспевание космического через профанное восходит к средневековой легенде про жонглера. Дань любви к Богоматери он принес единственно доступным способом – кувырканием.
Ближе к замыслу композитора, на мой взгляд, был хор с полифонией: ансамбль «Intrada» (руководитель Екатерина Антоненко) пел, как всегда, чрезвычайно осмысленно, то есть возвышенно и внятно, но не «средневеково», а как бы немного смотря на средневековье из более позднего, «нелитургического» времени.
Екатерина Антоненко: «Искать потерянный рай можно не во всякой музыке»
Таков, в общем-то, стиль Россини в «Мессе», даже в двойных фугах, а участники коллектива – всегда чуткие стилисты. А что в ансамбле было больше 16-ти человек, так и зал «Зарядья» – не зальчик в доме Россини в Пасси, где впервые прозвучала «Месса».
У дирижера Михаила Шехтмана получилось требуемое слияние земного и небесного, то есть поиск святости в красоте, а красоты в святости, и специфика мессы, написанной в эпоху уже секуляризированного сознания, выявилась во всей полноте. Удалось и общее руководство, при котором все компоненты сложились в единый пазл.
Пианист Павел Нерсесьян уже второй раз играет в Москве «Мессу» (первый раз это было в 2016 году на фестивале «Опера априори»). Теперь музыкант специально приехал из Бостона, чтобы выступить в «Зарядье» и представить россиниевские модуляции, бодрую ритмику и синкопы в фортепианной партии. Отдельно хороша была задумчивая и внутренне радостная Прелюдия.
«Люблю его комические оперы больше, чем серьёзные, как, например, «Вильгельм Телль»,
— рассказывает Нерсесьян.
«А позднее творчество совсем иное. Получается, есть три разных Россини. Его серьёзные оперы – это яркая вокальность и хороший вкус, но театральность в комических операх ярче. Когда слышим слово “Россини”, подразумеваем именно их.
Поначалу его Месса мне казалась пёстрой, слишком разной по стилю. При потрясающих начале и финале – банальные по музыкальному языку номера в середине. Но чем больше знаю и играю, тем больше ее люблю.
Теперь я, кажется, лучше понимаю замысел Россини. Банальность, то есть низкая плотность композиторской креативности иногда дает больше простора для исполнительского вдохновения. Банальности в театре, в том числе в оперном, не всегда зло.
Я люблю работать с певцами, превращать фортепианное сопровождение в точные, по возможности оркестровые декорации для голоса. В партии рояля есть моменты банального второго плана и даже второго сорта, а есть моменты потрясающей красоты и чистоты. Хоровые номера лишены этой пестроты, они очень сильно и эффектно написаны – и самые бодрые, и самые возвышенные.
Месса тяготеет к концентрической форме, очень впечатляющие, трагически-возвышенные начало и конец соседствуют с кипучими центральными номерами. В этом сопоставлении, несомненно, виден талант большого композитора, знаменитого комическими операми, но выбравшего Мессу своим последним крупным произведением.
Мой бывший ученик по фортепианному классу Консерватории Миша Шехтман – отличный пианист и прекрасный концертмейстер, сильный органист, а теперь он на глазах становится ярким дирижёром, умеющим не только репетировать, но и собрать команду. Мне было легко и приятно с ним работать».
Майя Крылова