Вечер вокальной музыки Шуберта прошел в Бетховенском зале Большого театра. Пели участники Молодежной оперной программы.
Это, как и все подобные вечера, одновременно часть учебного процесса, производственная практика и полноценный концерт.
«Без Шуберта – и без немецких песен вообще – невозможно полноценно овладеть культурой камерного пения, этим выдающимся наследием со своими национальными кладовыми, будь то русский романс, французская ле мелоди или итальянская ариетта да камера»,
— говорит руководитель Молодежной оперной программы Дмитрий Вдовин.
«Этот концерт готовил маэстро Семен Скигин, выдающийся пианист-аккомпаниатор, исполнитель камерной вокальной музыки. Он же составил программу концерта и распределил, кому что петь.
Шуберта интерпретировать непросто. Надо, прежде всего, глубоко внедряться в поэтический текст. Кто его автор, каковы обстоятельства его жизни, что его мучило или радовало. Ведь каждая песня — это маленький театр, разве что без декораций, костюмов и прочих театральных аксессуаров. В этом театре есть своя, порой непростая драматургия.
Я удовлетворен качеством немецкой дикции, артикуляции и мелодики речи у наших вокалистов, чему способствовал наш замечательный педагог Роман Матвеев. Особо хочу отметить всех пианистов, они очень разные, по звучанию рояля и творческой интуиции, кто-то интроверт, кто-то экстраверт, один колдует за инструментом, другой наслаждается игрой, но все живут в рамках одного стиля.
Этот концерт – повторный, и, надо признать, он прошел лучше первого. Солисты свободнее себя чувствовали в этой эстетике, смогли больше сосредоточиться на смыслах, лучше справлялись с трудностями гармонических модуляций, динамических оттенков, с messa di voce. Они хорошо освоили немецкую манеру пения, с ее романтической созерцательностью и ценностью поэтического слова».
Что нужно отметить сразу? Тщательность подбора участников МОП, от качества голосов до сценической внешности. Тембры один другого богаче и краше. И (это уже заслуга педагогов) умение распоряжаться голосом, его регистровая ровность в 95 процентах случаев на высоте.
Чувствуется, что освоен стиль немецкой романтической Lied, с особенностями ее формы и темпоритма. Есть необходимые личному высказыванию (а lied – всегда личное высказывание) исповедальная внятность и четкость. Певцы хорошо понимают, что немецкая (австрийская) песня — не кантилена в итальянском понимании и не скороговорка. Что это, в сущности, рассказ о событии или переживании. в нем свои правила пения, свое доверительное интонирование.
Сложнее ситуация с передачей эмоциональных оттенков, с той драматургией, о которой говорил Дмитрий Вдовин. Речь, конечно, не об арии с аффектами, это не стиль Шуберта . Речь о том, как построить исполнение шубертовской песни, чтобы выделить в ней завязку, кульминацию и развязку. И передать интимные переживания, вибрации душевной чуткости, полутона и детали трогательной непосредственности, что в куплетной форме, что в полирефренной.
Публика была захвачена уже вступительным рассказом Семена Скигина о том, как Шуберт спал в очках, чтобы успеть записать, пока не забыл, приснившуюся музыкальную мысль, а двухметровый приятель Шуберта, вокалист, пел сочинения низкорослого композитора, вечно жившего без гроша за душой.
Первой исполнительнице, сопрано Дарье Брусовой, Скигин аккомпанировал сам, это была знаменитая «Ave Maria». Солистка спела красиво, ибо голос блистает серебром, но как-то безмятежно. Между тем, слова песни отнюдь не пресны, хоть и по-шубертовски простосердечны: это текст Вальтера Скотта, скорбная молитва на мрачном утесе людей, гонимых враждой и обращающихся к своей заступнице, как к последней надежде.
То же можно сказать и о Жасуле Хайдарове. Низкий бас, щеголяющий, когда нужно, гулкостью профундо. Он взял «Скитальца», монолог проклятого и забытого, одинокого странника, который «всюду вне игры». Не может, на мой взгляд, такой персонаж быть бессменно-элегичен.
Короткая «Песня Миньоны» в исполнении меццо Анны Юркус стала в меру страстной, а героиня — в меру устремленной в себя, ибо этот персонаж Гете из романа — загадочный и скрытный.
Демьян Онуфрак был не очень свободен во владении голосом, исполняя «К музыке», его высокий бас благостно рассказал о сердце, воспламененном для любви и о музыке, которая зовет в лучший мир. Поскольку у публики не было переводов текста, догадаться, что речь о воспламенении, было непросто, к счастью, помог «голос за кадром», объявлявший номера и их краткое содержание. А «Ночная песнь странника» («Горные вершины спят во тьме ночной…») стала не трагическим пророчеством, а будто информацией о привале.
Меццо Валерия Торунова спокойно, чуть глотая слова на верхах, спела «Баркаролу», журчащую песню о покое на воде, а позже «Ночь и грезы», которые у лирического героя, должно быть, немного скучноваты.
Тенор Илья Легатов подобающе сладко представил «Ганимеда», исповедь самовлюбленного красавца, любимца богов.
Большой успех снискал тенор Марк Ким, обладатель яркого сценического обаяния, артистизма и темперамента. Его «Шкипер» словно и впрямь сражался с грозным морем. Музыка сопротивления обстоятельствам прозвучала, как драма личного прорыва в борьбе за идею. Трагикомическая «Форель» играла у солиста и серьезностью, и улыбкой. А также, с помощью пианиста, сияющим плеском воды на солнце.
Очень уместно исполнил знаменитую балладу «Лесной царь» баритон Богдан Гуенок: в песне на слова Гете четыре персонажа — отец, сын, лесной царь и рассказчик. Для всех певец нашел нужные интонации, превратив выступление в череду напряженных диалогов, на фоне изощренного фортепианного «топота копыт» и жуткой лошадиной скачки. Он же, интимно и не без меланхолии, переживал приход тепла и солнца в «Весне», как и положено в Lied, развертывая длительное лирическое переживание героя.
Дополнили отрадное впечатление голос и манера Елене Гвритишвили, спевшей «На стремнине» (кроме фортепиано тут была отменная валторна солиста оркестра ГАБТа Максима Семенова).
Шуберт предстал в программе разносторонним автором, благо было из чего выбирать, все же наследие в 600 песен. Например, сакральная музыка, латинский офферторий «Totus in corde Languero», спетый Марком Кимом при помощи рояля и кларнета (Дмитрий Лиманцев).
Или две комические итальянские ариэтты на слова легендарного оперного либреттиста Метастазио, словно списанные с Доницетти. Тут себя реабилитировал бас Хайдаров, добавив толику нужного комически-характерного темперамента, хотя шубертовская «итальянщина», по сравнению с итальянской, вполне щадящая.
Тенор Роман Коллерт обратился «К луне» с романтическим ноктюрном, рассказав проникновенную историю по части любовных страданий. Дальше было любопытное сопоставление: перед тем, как Анна Юркус спела тоскливую и безысходную, похожую на дискретное жужжание «Гретхен за прялкой» (Шуберт написал это в 17 лет!), Елене Гвртишвили показала, как эти же слова в русском переводе вдохновили на «мягкий» вариант драмы мастера кантилены Глинку («Песнь Маргариты»).
И финал концерта, когда без купюр прозвучала поздняя ариэтта «Пастух на утесе», переложенная для этого концерта на два голоса (оба сопрано). Тут отличились Дарья Брусова и снова Елене Гвртишвили, они создали образ ночного эха на скале, когда герой, торопящийся домой, призывает песню лететь к любимой. В постоянных, как часто бывает у Шуберта, сменах тональностей, что дает вокалисткам дополнительные трудности.
Осталось перечислить пианистов Молодежной программы, создавших равноценные шубертовскому вокалу аккомпанементы: Марка Вазу, Николая Едукина, Евгения Захарова и Михаила Коршунова. И процитировать реплику Скигина, вспомнившего фразу Айседоры Дункан:
«Лист всю жизнь стремился к небесам, а к Шуберту небо спустилось само».
Майя Крылова