Зальцбург. Вайнберг. Достоевский. Две из трех оперных премьер на только что закончившемся фестивале в Зальцбурге звучали по-русски. Это «Игрок» Сергея Прокофьева и «Идиот» Мечислава (Моисея) Вайнберга.
«Идиот» в постановке знаменитого польского режиссера Кшиштофа Варликовского стал одним из главных событий фестиваля.
Опера эта была закончена в 1986 году. Пять лет спустя ее премьера (в сокращенном варианте) состоялась в Камерном театре Бориса Покровского и прошла без особого резонанса. И только после знаменитого спектакля в Национальном театре Мангейма в 2013 году «Идиот» начал свою – если можно так выразиться – счастливую жизнь на оперных сценах России и Европы.
«Идиот» – это Opus Magnum Вайнберга, идеально сконструированная, эмоционально раскаленная психодрама. Количество собственно музыкальных событий – вокальных и оркестровых – в этой опере огромно. На протяжение трех с половиной часов они практически не повторяются, хотя лейтмотивная система в ключевых моментах партитуры ставит для слуха определенные интонационные метки.
К слову сказать, успеху зальцбургской версии «Идиота» без сомнения способствовало выверенное звучание оркестра венских филармоников под управлением Мирги Гражините-Тила из Литвы. Признанный специалист по Вайнбергу, она призналась, что знакомство с его музыкой у нее началось еще в детстве с мультфильмов про льва Бонифация и медвежонка Винни-Пуха.
Одним из фестивальных спектаклей дирижировал Олег Пташников, который к премьере подготовил новое издание партитуры оперы.
В «Идиоте» безусловно отразился кинематографический опыт Вайнберга, его способность делать слышимое – зримым, выстраивать быстрый монтажный ритм меняющихся мизансцен и эпизодов. Очевидно и влияние эстетики европейского кино 50-х–60-х годов с его глубоким психологизмом и пристальным анализом пограничных экзистенциальных ситуаций.
Роман Достоевского был сведен либреттистом Александром Медведевым к нескольким сюжетным линиям, но само оперное либретто «Идиота» сохранило последовательность рассказанной в книге истории. И если закрыть глаза на легкую неразбериху со второстепенными персонажами, а она поначалу немного озадачивает зрителя, нужно признать, что либретто оперы по сложнейшему роману Достоевского близко к идеалу.
Декорационный минимализм художницы Малгожаты Щесняк на длинной сцене Felsenreitschule дает Варликовскому возможность быстрой (едва ли не кинематографической) смены разных пространств. Это, к примеру, купе поезда, кафе, обеденная комната, гостиная с камином, зрительный зал, лавка точильщика ножей… А еще – почти микшерный переход из одной мизансцены в другую.
Отдельно встроена коробка дома Рогожина, где пиксельные ковры с жар-птицами соседствуют с длинным рядом икон. Разумеется – есть экран, на котором (помимо всего прочего) герои пишут важные сообщения.
Скрупулезная психологическая мотивация сценического действия, идеальная архитектоника мизансцен, детальная проработка мимики, жестов и реакций героев… Все это постепенно складывается для зрителя в некую аллегорическую картину падшего мира, куда является главный герой оперы. И разрушение этого мира ускоряется буквально у нас на глазах…
Мы видим несколько уровней этой тотальной деструкции.
Это и семья Епанчиных с ее странноватыми «тремя сестрами», отцом семейства, который теоретически не прочь подкатить к Настасье Филипповне, и его хлопотливой супругой, безуспешно пытающейся весь этот семейный хаос привести в порядок.
Это и нарушение всяких гендерных границ. Болезненная истерика и сладострастное неистовство сильных женщин, находящихся уже за гранью нервного срыва, характеризуют прежде всего Настасью Филипповну. Все ее метания между пароксизмами и зачарованностью – как актерски, так и вокально превосходно передает литовская певица Аушрине Стундите. Это же относится и к другой героине – Аглае, ее роль исполняет австралийка Ксения Пускарж Томас, делая это наиболее прямолинейно из всей четверки главных героев «Идиота».
Слабые же мужчины в этой опере достойны жалости куда больше. Один из кульминационных моментов спектакля – поразительная по накалу сцена эпилептического припадка князя Мышкина (потрясающий тенор Богдан Волков в этой роли задает идеальный образец поразительного певческого мастерства и невероятного актерского перевоплощения). И протяжная песня Рогожина (харизматичный белорусский баритон Владислав Сулимский) – «Ах, талан…», которая, по выражению самого артиста, несет в себе абсолютную «разрушительную силу».
Колоссальное напряжение «силовых линий» в постановке Варликовского возникает как между парами героев, так и в многофигурных комбинациях персонажей. И все главные действующие лица зальцбургского «Идиота» проходят через изощренные формы психологического насилия, унижения и сексуальной объективации.
Еще один результат явления князя Мышкина в этот мир – богооставленность. Она явственно возникает после обмена нательными крестами между ним и Рогожиным и дальнейшей попытки убийства «брата». И уже в следующей сцене почти обнаженный и больной Мышкин лежит на длинном столе так, как мы это параллельно видим на экранной проекции картины Гольбейна Младшего – «Мертвый Христос».
А еще Варликовский (вслед за композитором) ощущает особую разрушительную энергию у, казалось бы, второстепенного персонажа романа – Лукьяна Тимофеевича Лебедева (фантастический по своей актерской пластике украинский баритон Юрий Самойлов). Лебедев – это соглядатай и циник, фигляр и комментатор, который на самом деле ощущает все происходящее гораздо глубже, чем невменяемые герои «Идиота». Между прочим, в постановке Евгения Арье в Большом театре этот персонаж был «урезан» до исполнителя пошловатых куплетов. А в Зальцбурге к финалу – его значение возрастает кратно.
Лебедев – это подведенные глаза, накрашенные губы, черный маникюр, змеиные движения. И он тоже по-своему неравнодушен к Мышкину… В финале Лебедев вместе с героинями оперы наблюдает за убийством. Потрясенный увиденным, он исчезает…
В самом начале спектакля мы видим его финал. Над телом Настасьи Филипповны стоят все женские персонажи «Идиота». Все предопределено. Ничего нельзя изменить.
«Зябко», – шепчет князь Мышкин.
Точка. Ru.
Григорий Шестаков