В «Баядерке» Большого театра появились новые исполнительницы. Театр предложил два ввода в главную партию за один день. Утром – Арина Денисова, вечером – Ева Сергеенкова.
В дебюте Денисовой дирижировал Павел Сорокин, в выступлении Сергеенковой – Алексей Богорад. Сборная музыка балета, от Минкуса до Дриго, прозвучала у обоих удобно для танцующих, что и требовалось. Везде: от смеси «характерных» по сладкой проникновенности соло арфы, скрипки и виолончели до бодрого праздничного шествия, игривого парада в разнокалиберном дворцовом празднике, салонного вальса теней и их же простодушных галопчиков.
В «Баядерке» царит наивная зрелищность, погоду делает пересказ фабулы, украшенный парадным дивертисментом. За исключением, конечно, акта гималайских Теней, образца танцевальных обобщений, поэтических подтекстов и академической комбинаторики, где форма и есть содержание, как например, рисунок в орнаменте.
Вне этого эпизода балет стоит на декоративности мелодраматического толка, замешанной на «индийской» экзотике. Примерно как в оперных либретто типа «Лакме» или «Искателей жемчуга». Перед нами танцевальное развлечение с моралью: предательство и трусость будут наказаны.
Но в почти всех современных версиях «Баядерки» нет и морали, ибо давно купирован последний акт в храме, где нечестивца, нарушившего клятву над священным огнем, настигает месть богов. Нынешний последний акт (видение Солором призрака Никии) – всего лишь наркотический сон храброго на войне, но трусливого перед начальством полководца.
Погоревал, обкурился с горя, увидел призрак преданной и погибшей возлюбленной, проснулся – и пошел жениться на дочке начальника. Очень реалистический балет, по сути. Даже житейский.
Московская редакция обрывается странно: герой очухивается от наркотических грез (то есть Никия исчезает), но и выбраться из них не может. Он корчится в некоем пространстве, в одиночестве, ни жив, ни мертв.
Прежний вариант спектакля ГАБТа был попыткой хоть как-то восполнить пропажу оригинального финала: герой погибал под обвалом. Но в 2013 году возникла вот такая «многозначительная» концовка. При этом рассыпанные по действию приметы рока, весь путь к неизбежности кары свыше за нарушение сакральной клятвы, повисли в воздухе.
В этих условиях перед исполнительницами главной партии стоит непростая задача, ибо без изначального финала линия Никии тоже лишена логики (в оригинале тень баядерки фатально мерещится герою на свадьбе перед гибелью, а не просто является на прощанье в его опиумных отключках). Нужно дать убедительность танцам в контексте наивного «ориентализма», Причем в нескольких вариантах: побыть счастливой баядеркой при храме, несчастной женщиной на празднике и призрачном видением в горах. Плюс показать владение мимикой и жестом в длинной ссоре с Гамзатти.
У Денисовой в театре больше партий по количеству, у Сергеенковой больше внимания балетоманов. Они разные: Денисова – не романтическая балерина, как Сергеенкова, ей ближе… пока непонятно, какое амплуа. Драматическое? Оно подходит для балета, где, если разобраться, нет честных людей и положительных героев. Все или клятвопреступники, или негодяи, или грешники. В том числе и баядерка, с ее нарушением обета и попыткой убить соперницу.
Судя по результату, для Денисовой ее спектакль стал одновременно и оркестровой репетицией. Много помарок, недоделок и несогласованностей. Возможно, с дебютом в этой партии можно было б подождать: в акте Теней заметна простая физическая усталость. Года через два, с накоплением сил и опыта, наверное, было бы в самый раз.
Пока же дебютантка не показала ничего особенного. Ее па не всегда были крепко исполнены, включая громкие «бух» при приземлении с прыжков. И отсутствовали эмоции, причем в разных моментах действия.
Гордость, страдание, упоение, непокорность, мятеж, греза не от мира сего – все слилось в почти одинаковый, довольно невзрачный поток, с минимумом нюансов. Да еще партнер Егор Геращенко подвел: то не докрутит, то плохо держит, то покрывало в Тенях перехватит неправильно, и партнерша теряет равновесие.
Протяженные линии, поэзия рук и красивый подъем стопы у Сергеенковой, впечатляюще продемонстрированные в недавнем ее дебюте в «Жизели», и здесь сыграли благотворно. Балерина изящно плыла в экспозиции – священном танце первого акта, с его цепью элегантных третьих арабесков, и притягивала взоры в дуэте с Солором, обхаживая партнера сочетанием отрешенной хрупкости с бессознательной эротикой. Была уместна в диалоге с Гамзатти, хотя больше возмущения ревнивой злобой соперницы этой Никии не помешало бы.
В грустном соло на празднике выразительная спина баядерки-страдалицы, наклоняясь в прогибах, выражала вселенскую скорбь. Но балерина совсем потерялась (прямо до вялости) в окончании танца со змеей, где в каскаде брутальных, острых выбросов рas de basque следует показать и ураганный темп, и отчаянный вызов. Это ж монолог в переломный момент судьбы, личная пограничная ситуация, а не тихие девичьи жалобы.
Как и ожидалось, Сергеенкова была хороша в Тенях, где двойные туры в обе стороны впечатлили не столько виртуозностью техники, сколько переживанием элегии, прыжки-jete казались видением, а бестелесные скольжения в pas glisse очаровали стилевой точностью. В финальной быстрой диагонали с вращениями на pas de bourree балерина ускорилась, но не настолько, чтобы дирижеру не пришлось специально замедляться.
В общем, там, где нужны выплески энергии и ярый темп, там Сергеенкова пасует. По линии театральной экспрессии ей предстоит большая работа над ошибками. Тем более что новых Никий в театре пока не видно.
Майя Крылова