В честь 85-летия Владимира Васильева в Москве показали его постановку «Лебединого озера».
Это были гастроли: на сцене Большого театра танцевала труппа Татарского театра оперы и балета, где недавно прошла премьера. Васильев в этой постановке многолик: он либреттист, режиссер, хореограф и художник.
За «Лебединое озеро» знаменитый танцовщик взялся не в первый раз. Впервые он поставил балет с таким названием в бытность директором Большого театра.
Это была спорная попытка, получившая много отрицательных откликов. Васильев, желавший «убрать штампы» и сделать «действенную сказку», кардинально переделал либретто. Вместо Ротбарта появился Король-Демон, родной папа принца, ставший его соперником в интересе к Одетте, то есть не к ней, а к персонажу по имени Принцесса-Лебедь.
Конфликт «отцов и детей» вызвал ехидные комментарии на тему «доморощенного фрейдизма», выраженного академическим «дофрейдистским» балетным языком. И на тему кокошника: именно в нем упомянутая Принцесса выходила танцевать Русский танец (она, а не иноземная кандидатка в невесты принца, как принято в классических версиях «Лебединого озера»). Но самое большое недовольство вызвала переделка шедевра — «лебединого» белого акта Льва Иванова.
Потом была васильевская версия в Школе Большого театра в Бразилии.
Сейчас юбиляр снова вернулся к музыке Чайковского и стал осторожнее по части концепции. Ушел в небытие нелюдимый алхимик Король-Демон и вернулся колдун Ротбарт, который у Васильева не просто злодей, но злодей влюбчивый: стая лебедей – его заколдованные трофеи, а нынче он влюблен в красавицу Одетту. Норовит ей руки целовать, обнимает, ласки просит. Она же, как написано в новом либретто, даже заколдованная и пленная, колдуна отвергает.
«Чтобы все было убедительно, нужно знать, что твой герой делал до того, как ты выходишь на сцену. Но этого в «Лебедином озере» никогда не было. Что было раньше с Зигфридом? А с Одеттой? Кто ее родители и почему мы не знаем, кто они? Почему вдруг Ротбарт захотел ее заполучить? Нам ничего не известно! А из моей сказки это становится ясно».
Владимир Викторович преувеличил. Что было раньше с Зигфридом и кто были родители Одетты, мы так и не узнаем. Да и зачем, если подумать?
Из недр 19-го века в спектакле появился персонаж по имени Бенно, уже не оруженосец, а друг принца. Хотя наполовину и шут, другого нет. Иванов снова сильно переделан. Нет вариации Одетты. В сцене бала Па-де-де принца с Одиллией сокращено по танцу и разорвано пополам. В программке сказано, что «использованы фрагменты хореографии Льва Иванова, Мариуса Петипа и Александра Горского». Вот фрагменты и показывают.
Зато появилась вторая Одиллия, словно рожденная из сбитого в ком плаща самим колдуном. Чернявая (вся в папу) и страшненькая дочь Ротбарта, ее-то он колдовством и делает статным Черным лебедем, а когда Принц перепутает на балу цвета «птиц», дочка юркнет мимо него в истинном облике. Назло хорошим людям.
В прологе Одетта (Принцесса-Лебедь стала снова Одеттой) у себя дома «с ужасом видит, как ее руки превращаются в крылья». Ротбарт похищает красавицу, вытаскивая ее из розового пеньюара. То есть, получается, девушку забрали из восточной Европы, там, где в народном танце применяют «ковырялочки» — и увезли в средневековую западную Европу, по месту жительства колдуна.
После сцены у озера дева прибывает на бал, чтобы станцевать родную пляску. Для принца. У русской Одетты в белой пачке и вуали есть и фуэте, и характерные «девичьи» шаги, и поза лежащего лебедя, и «стыдливые» руки. И хотя девушку после танца утаскивает за кулисы Ротбарт, странно, что принц, вот только что реально увидевший Одетту, мог через минуту спутать ее с Одиллией.
Первый акт, в котором много аллюзий на классику, в частности, от сцены танцев крестьян на охоте в «Спяшей красавице» до вальса цветов оттуда же, доказывает, что это королевство – очень демократичная монархия. Здесь пляшут все вместе, и дворяне, и крестьяне. И дети (Казанское хореографическое училище) вместе со взрослыми.
Принц, кстати, главный демократ. Это нормально, ибо уже в первой постановке «Лебединого озера» 1877 года Зигфрид танцевал с Поселянкой. И это праздник не во дворце, а на природе. Где уместно-пестрые костюмы (автор Татьяна Кондрычина) оттеняют социальную пестроту гуляющих гостей среди столов со снедью.
Зигфрид традиционно вылетает на сцену в каскаде жете, потом щеголяет мужественными кабриолями. Бенно крутит шутливый пируэт и делает двойные туры, pas de trois гостей на глазах превращается в pas de quatre, кокетливо колышутся женские юбки, кавалеры делают заноски, мелькают итальянские фуэте и pas de chat, в общем, веселье кипит. Когда принцу приносят арбалет, мужчины его свиты разыгрывают сценку a la «Вильгельм Телль и яблоко».
Озеро. На нем много дыма, голые скрюченные видеодеревья и перекидные жете Ротбарта, обходящего свои владения дозором и хватающего Одетту за руку (то есть за крыло). Третья картина: двойной saut de basque веселого Бенно и дивертисмент невест со свитами (венгерская, неаполитанская и испанская).
Невесты и свита старались, как могли, по линии народно-сценического танца. Странно только, что отвергнутые девы ни секунды не горюют и сразу бодро пляшут в толпе, на музыку вариации Черного лебедя. Королева-мать сидит на роскошном золотом троне, но при виде внезапной Одиллии, пришедшей в гости, вскакивает и смотрит на нее и сына стоя. Есть и «колдовское оцепенение» присутствующих.
Последний акт переполнен печальными pas de bourree лебединого кордебалета и его же «хороводами», а общие developpe («вынимания» ног) стоило бы делать всем танцовщицам одновременно.
Все это время оркестр под управлением Андрея Аниханова исполняет музыку Петра Ильича веско и насыщенно, с плотно звучащими медными духовыми. Трактуя Чайковского «как выдающегося мастера искренних чувств».
Финал оптимистический. Колдун, злобно тряся пальцами, метает молнии, целясь в кающегося принца, Одетта отважно заслоняет Зигфрида собою и повержена. Ротбарт улетает, как сказано в либретто, коршуном, но падает на землю, сраженный принцем из арбалета. После меткого выстрела черный плащ улетевшего колдуна эффектно падает из-под колосников, оркестр дает не менее эффектное тутти. Одетта оживает, и принц ее поднимает в высокой поддержке. «Народ радостно приветствует влюбленных».
Для задников, они же компьютерная графика (это и декорации, иных практически нет) основой стали импрессионистические акварели Васильева. Но когда небольшой лист увеличивают до гигантских размеров, начинаются проблемы. Тающее марево дворцов и озер с лесами запуталось в самом себе: поплыли планы, сместились соотношения, тонкие мазки акварельной кисти обратились смутными пятнами. В их недрах в финале бушует наложенная сверху буря: снег с дождем, но потом восходит солнце.
У исполнительницы главной партии Аманды Гомес красивые, трепетные руки и крепкие ноги: как ни загонял оркестр ее в темпах, фуэте она прокрутила хорошо. Лирика Одетты ей пока дается лучше, чем игривое коварство Одиллии.
Принц (Михаил Тимаев) и Бенно (Олег Ивенко) свои большие прыжки выполнили с тщанием. Тимаев показал себя и как прилежный партнер, знающий толк в поддержках. Вагнеру Карвальо (Ротбарт), на мой вкус, не хватало зловещей краски в танце и роковой страсти к Одетте. Но технически он был убедителен.
А поскольку «колдовство побеждено и любовь торжествует», все в зале радуются. Как говорил Васильев в 1997 году, делая первое «Лебединое озеро», «в жизни и так много предательства, в балете не будет», а музыка Чайковского диктует: ее мажор означает «победу высокой духовности над господствующим злом». За такую фантастику сказки и любят.
Майя Крылова