Тупик колумниста, казалось бы. Такое, значит, дело. Великому танцовщику ХХ века, изумительному сказочному человеку Владимиру Васильеву 18 апреля 2025 года исполняется 85 лет.
Очень хочется публично его поздравить и прилюдно о нем поговорить, но… Тупик колумниста: колонка выходит в понедельник, а юбилей случится в пятницу. Поздравлять до? Плохая примета. После? Боюсь повториться, сказать то, о чем уже скажут в эти дни.
И тогда я подумал: тупик надо непременно превращать во взлетную полосу, иначе какой в нем смысл, не так ли? А давайте мы, читатели “Российской газеты”, объявим неделю Владимира Васильева. С понедельника по пятницу будем как можно чаще вспоминать его, смотреть постановки с его участием, думать о нем. Васильев стоит нашего внимания, не так ли? Да, в какой-то мере это игра, но ведь благородная.
Значит, сегодня просто первый день недели Владимира Васильева. Никаких поздравлений — не приведи господи! Просто еще раз поговорим о нем, подумаем, поразмышляем.
Владимир Васильев — великий танцовщик. Это очевидно и не требует повторений. Но я считаю, что понять гения балета невозможно, не познакомившись с его живописными работами. Убежден: не стань Васильев артистом балета (что, разумеется, нельзя себе представить) — он был бы известен как художник. Но мир бывает очень скуп: если ты стал гением в какой-то одной области, то, что бы ты ни делал потом, все остальное будет называться слегка ироничным и немного милым словом “хобби”.
На мой взгляд, живопись для Васильева — не хобби, но исповедь. А исповедь — это серьезно. В основном Васильев пишет натюрморты и пейзажи, куда реже — портреты. Среди натюрмортов и пейзажей с большим трудом можно найти картины успокаивающие. Почти все они — страстные и эмоциональные.
Казалось бы, живописный пейзаж — что может быть статичнее? Однако Васильев очень любит ветер: чтобы клонились деревья, неслись тучи. Он не успокаивает — даже краски подбирает тревожные и, я бы сказал, — живые.
Любое живописное полотно — это в первую очередь взгляд художника. Взгляд Владимира Васильева – это взгляд человека неспокойного, человека, который категорически не приемлет статику. Складывается впечатление, что автор этих картин вообще не может жить в мире, который не движется. Танцовщик-художник – человек движения, человек действия.
“Большой театр ночью” называется картина. Казалось бы: художник пишет всем известное здание с конями на фасаде. А ощущение, будто это не здание написано, а некая точка средоточия страстей. Ветер. Темное небо. И четыре коня, руководимые Аполлоном, кажется, хотят сдвинуть здание Большого театра с места, умчать его…
В семь лет пришел Володя Васильев в хореографический кружок Дворца пионеров. В восемнадцать — в Большой театр. Тридцать лет танцевал. Пять лет работал художественным-руководителем, директором. Кстати, идея создания Новой сцены Большого театра и ее осуществление принадлежат ему — Владимиру Васильеву.
Не случайно, конечно, Большой театр для него — место, где бушуют страсти. Он повидал здесь всякие: и на сцене, и за кулисами. Кажется, он просто не умел танцевать, что называется, — с “холодным носом”. Будь это Спартак из балета Хачатуряна или Иванушка из “Конька-Горбунка” Щедрина; Альберт из “Жизели” Адана или Ромео из балета Прокофьева — это всегда были сила и страсть.
Вообще, воплотить на балетной сцене образ настоящего мужчины получается не у всех. У Васильева получалось. Может быть, в немалой степени потому, что рядом с ним была настоящая женщина — великая Екатерина Максимова? Парижская академия танца вручила им премию имени М. Петипа “Лучший дуэт мира”.
И вот еще картина — называется “Автопортрет”. Каким видит себя художник-танцовщик? Картина предельно простая: нет никаких символов, как бывает иногда, метафор. Просто — лицо человека. Главное в котором не красота (было бы странно, если бы Васильев видел сам себя красавцем), а надежность. Человек с таким лицом не может предать. И если уж полюбит — то до конца.
Владимир Васильев перетанцевал, наверное, все самые крупные, самые главные мужские партии мирового балета. И он не просто хороший танцовщик, он тот, кто задает планку. Хорошо хоккеисту: забил на одну шайбу больше, чем все другие, и сразу понятно: ты — лучший.
А как быть в искусстве? Где взять критерии? Они есть. Их задают немногие гении, такие, как Владимир Васильев. И критерий этот — цельность и страстность того образа, который воплощает артист.
Человек-движение. Он закончил выступать, но не смог расстаться с балетом. Начал преподавать. Ставить спектакли. Придумывать невероятные вечера. И все больше и больше погружался в живопись.
Грандиозная работа “Вечер. Суздаль”. Город на земле, но город и в небесах, собранный из облаков. Два каких-то средневековых града словно наступают друг на друга. Поразительно!
В своем живописном альбоме Васильев признается: “Первой драгоценной для меня покупкой в детстве была книга. Радость была огромной. На тогдашний вопрос: “Что такое счастье?” — я бы не задумываясь сказал: “Книга”. Потом счастьем стала музыка, танец, а вот теперь — живопись”.
Картина “Одинокая сосна под Римом”. Конечно, ветер; разумеется, атмосфера неспокойная. Стоит одинокая сосна, не гнется. И крона ее очень напоминает человеческое лицо. Не замечает ветра и не сгибается.
Так что, начнем юбилейную неделю Владимира Васильева?
Андрей Максимов, “Российская газета”