В год, когда в музыкальном мире празднуется 185-летие со дня рождения Модеста Мусоргского, концерт одного из ведущих оперных певцов российской и мировой сцены, Ильдара Абдразакова, со специально собранным репертуаром, состоящим только из песен композитора, был предсказуемо ожидаемым событием. Он состоялся 24 мая 2024 в Концертном зале Чайковского.
Певцу аккомпанировала Мзия Бахтуридзе, сотрудничающая в качестве концертмейстера в том числе с Анной Пироцци, Лукой Пизарони, Ольгой Бородиной, Петром Бечалой и другими солистами.
Интересно, что Абдразаков уже выступал с концертной программой, включавшей в себя песни Мусоргского, в 2021 году в театре “Ла Скала”, там же, где триумфально открыл оперный сезон 2022/2023 годов, исполнив заглавную партию в “Борисе Годунове” Мусоргского.
Эта роль является визитной карточкой артиста, он появлялся в ней в разных режиссерских трактовках, от реконструкции режиссерской версии Леонида Баратова 1946 года в Большом театре до психологического триллера Каспера Хольтена в “Ла Скала”, где пушкинские “мальчики кровавые в глазах” материализуются на сцене и преследуют умирающего монарха.
Именно эти работы в очередной раз доказали, что в Абдразакове совмещаются уникальный природный бас, отточенное владение собственным голосом и невероятный артистизм, который радует зрителя как в комедийных ролях (например, роль бея Мустафы в “Итальянке в Алжире” Россини) итальянского репертуара, так и в музыкальных драмах Мусоргского, где зрителю редко приходится смеяться. Именно эти качества и умение сохранить баланс между тонкой лирикой и сознательным гротеском проявил певец и в сольном концерте 24 мая.
Репертуар первого отделения в основном включал себя произведения из сборника романсов и песен “Юные годы” (1857-1866) – такие, как “Много есть у меня теремов и садов” и “Веселый час” на стихи Алексея Кольцова, “Что вам слова любви” на стихи Александра Аммосова и фантазия “Ночь” на стихи Пушкина.
Также прозвучали отдельные пародийные песни на стихи самого Мусоргского – например, “светская сказочка” (так определил ее сам Мусоргский) “Козел” и памфлет “Классик”. Вошла в первое отделение и известная “Песня о блохе” – сцена из “Фауста” Гете, где Мефистофель поет эту песню в погребке Ауэрбаха (перевод Александра Струговщикова) и сцена из поэма Шевченко “Гайдамаки”, переработанная Мусоргским в песню “Гопак”.
Из достаточно эксцентричной и, возможно, неизвестной широкому зрителю подборки песен, Абдразаков и Бахтуридзе (проявлявшая не меньше артистизма, чем ее партнер по сцене), мастерски создали один большой коллаж. Зрители не успевали настроиться на лирику Пушкина в песне “Ночь” (“Мой голос для тебя и ласковый и томный”), в исполнение которой Абдразаков аккуратно внес нотки эротического волнения, как тут же звучал “Козел”, в котором эротика уже становилась сказочной и почти скабрезной, и где певец за доли секунды становился то девушкой, то козлом, то старым мужем девушки, похожим на то самое животное.
В последовавшем за этим “Классике” получился тонкий сплав самоиронии, пантомимы и оперетты – Абдразаков с упоением и юмором изображал зарвавшегося, влюбленного в себя артиста, требовавшего аплодисментов в свою сторону.
Полушутливый оттенок с мастерски введенными элементами лирики, который был свойственен первому отделению, сменился глубоким трагизмом второго отделения. В нем был исполнен цикл “Песни и пляски смерти”, в который вошли четыре песни Мусоргского, написанные на слова Арсения Голенищева-Кутузова (друга Мусоргского, написавших их специально для этого цикла) и созданные в 1875 и 1877 годах.
Интересно, что Мусоргский, поощряемый в этом начинании Стасовым, хотел создать “наш ответ” сразу двум произведениям – обожаемой им “Пляске смерти” Листа и “Трем пьесам в патетическом духе” французского композитора Шарля Валантена Алькана (цитаты из последних рассыпаны по всему циклу Мусоргского).
Также можно найти тематические параллели с “Зимним путем” Шуберта и – если смотреть на историю музыки из настоящего времени – с вокальным циклом “Песни об умерших детях” Малера и его же “Песнью о Земле”.
Цикл Мусоргского посвящен смерти и ее многоликости – в “Трепаке” умирает замерзающий в лесу крестьянин, “Колыбельная” поется умирающему ребенку, а в “Полководце” сама смерть персонализируется и ведет своих будущих рабов куда-то вперед. Здесь Абдразакову удалось своим темпераментом и обаянием внести в этот трагический цикл свет, благородство, некоторую отстраненность.
Думается, для многих песни эти цикла стали открытием в познании наследия Модеста Мусоргского. В этом представлении публике почти незнакомого ей материала проявилась и смелость артиста, и умение увлечь за собой, и — самое главное — эмоционально присвоить и певчески освоить сложный и необычный материал.
В основном этот сольный вечер был полон экспромтов, импровизаций и сюрпризов, как, например, приветствие опоздавшего зрителя, пробирающегося в первый ряд, и внимательное, со скрытой улыбкой, вслушивание в мелодию мобильного телефона, зазвучавшего у зрительницы в перерыве между песнями. Но в завершение концерта Абдразаков единственный раз сделал то, что было не заявлено в программе, но вполне ожидаемо – от начала и до конца исполнил cцену смерти Бориса Годунова “Прощай, мой сын, умираю”.
Этот выход на бис длился около двенадцати минут и стал, по сути, кульминацией всего вечера – для поклонников Абдразакова стало очень любопытным увидеть, как естественно для актера перевоплощаться в этот образ и передавать сложнейшую эмоциональную динамику этой сцены, даже стоя на сцене концертного зала. В голове при этом почти непроизвольно возникали сцены из видеоверсии постановки Каспера Хольтена в “Ла Скала”, транслировавшейся на Medici TV.
Многочисленные букеты от юных и взрослых поклонников таланта артиста не заставили себя ждать – и фортепиано Майи Бахтуридзе, и даже пол перед инструментом были завалены цветами. Мне кажется, даже Мусоргский, был бы доволен таким концертом, а зрители еще раз могли убедиться, что мировая слава Абдразакова – это отнюдь не случайность, а талант уфимского баса помножен на невероятные артистизм и харизму!
Юлия Савиковская