Самый знаменитый оперный театр мира – миланский “Ла Скала” – открыл сезон премьерой оперы Мусоргского “Борис Годунов” в постановке именитого датского режиссера Каспера Хольтена и известного итальянского дирижера Риккардо Шайи, который сегодня возглавляет “Ла Скала”.
Большинство партий исполняют российские певцы, а в роли царя Бориса, быть может, самый знаменитый сегодня бас в мире, наш соотечественник Ильдар Абдразаков.
Вся политическая и культурная элита Европы стоя аплодировала на премьере русской оперы. Сразу после спектакля Ильдар Абдразаков дал эксклюзивное интервью “Российской газете”.
— Ильдар, “Борис Годунов” – это уже ваше шестое открытие сезона театра “Ла Скала”…
— Да, были “Моисей и фараон” Россини, “Ифигения в Авлиде” Глюка, концерт, “Аттила” и “Макбет” Верди. И это всегда большая концентрация и огромное волнение. А сегодня, когда театр несмотря на все внешние факторы не изменил своего решения и открывает сезон русской оперы – это особая, ни с чем не сравнимая для меня ответственность. И, конечно, такие моменты запоминаются на всю жизнь…
— Все боялись каких-нибудь эксцессов и провокаций…
— Никого не хотелось бы обижать. Но было не то, что опасение, а ощущение того, что ты выйдешь на репетицию с хором или с оркестром и кто-то, может быть, будет смотреть не так или скажет что-то нелицеприятное. А то мешать петь, мешать выступлению. Но, к счастью, ни на репетициях, ни на предпремьерных показах, ни на открытии сезона ничего подобного не случилось. Все было прекрасно и дружественно, мы говорили на языке музыки.
— Эта ваш четвертый Борис…
— Да. Мой Борис Годунов родился летом 2018 года в Париже, тогда дирижировал Владимир Юровский. Потом были спектакли в Большом театре с Туганом Сохиевым. И, кстати, в январе следующего года я вернусь в Большой – запланировано два спектакля “Борис Годунов”. А перед поездкой в Милан я пел Бориса во Владивостоке с Валерием Гергиевым.
— Образ русского самодержца, предложенный Каспером Хольтеном, отличается самобытностью?
— И да, и нет. Как часто происходит в постановках европейских режиссеров, Бориса постоянно преследуют видения с “кровавыми мальчиками”. Но при этом Хольтен трактует образ Бориса как шекспировскую драму – “Макбет” или “Ричарда III”.
— Участь басов – короли и деспоты… Вы когда-нибудь считали сколько у вас было выходов в том или ином театре?
— Вообще я не веду скрупулезно статистику. На цифрах и рекордах не зациклен. Но в “Ла Скала”, если не считать семи запланированных спектаклей “Борис Годунов”, у меня уже в активе 88 спектаклей и концертов.
— С “Ла Скала” уже есть и дальнейшие договоренности?
— Да. Следующей моей премьерой будут “Сказки Гофмана” Оффенбаха в постановке известного итальянца Давиде Ливерморе. Он обещает создать настоящую киносказку…
— Несмотря ни на что и даже на то, что некоторые ваши коллеги попали под запрет, их международная карьера оказалась на паузе, у вас очень активный международный сезон, где есть и лондонский “Ковент-Гарден”, и Зальцбургский фестиваль…
— Когда я приехал в Зальцбург и встретился с великим маэстро Риккардо Мути, мы вдруг поняли, как сильно соскучились друг по другу. Когда мы увиделись, мы первые минут двадцать, наверное, просто разговаривали о жизни…
А перед самым выступлением выяснилось, что я перепутал концертные туфли: вместо черных, о ужас, взял красные! Но при всей своей строгости, о которой ходят легенды, маэстро Мути отнесся к ситуации с юмором и разрешил мне выйти на сцену в красных туфлях. О них потом все газеты написали…
И опять-таки все было очень дружелюбно и даже восторженно. Все встречи со зрителями были очень теплые. Европейская публика по-прежнему очень ждет и ценит российских музыкантов. А мои европейские коллеги и сейчас постоянного говорят мне о том, что они готовы приехать в Россию в любой свободный в расписании момент. Они ждут только приглашения.
— И ваш график международных выступлений ревизии сейчас не подвергся?
— Какие-то изменения, конечно, произошли. Но в большей степени по семейным обстоятельствам, а не политическим причинам. Все важные, ключевые концерты и постановки никто не дезавуировал. Я только сам поставил на паузу свои отношения с “Метрополитен-оперой”: отменил участие в “Силе судьбы” Верди и “Ромео и Джульетте” Гуно.
— Почему?
— Из солидарности со своими коллегами Анной Нетребко и Хиблой Герзмава. То, как с ними поступил театр, это за гранью. Мое глубокое убеждение, что люди искусства должны сохранять нейтралитет, тем самым своим искусством продолжать объединять народы и страны.
— А можно ли в ближайшее время ждать от вас новых партий?
— Обязательно! Мне нужно доделать Скарпиа в “Тоске” Пуччини, выучить “Дон Кихота” Масне и Фиеско из “Симона Бокканегры” Верди. Наверное, и Закарию в вердиевском “Набукко” тоже пора выучить. Сегодня пока такой этап, когда я буду петь те партии, которые у меня уже есть в багаже. Но параллельно, конечно, я буду работать и над новыми, быть может, и неожиданными образами.
— И трудно поверить, что при этом вы находите время и желание надевать пятидесятикилограммовый костюм Дракона и под собственную фонограмму выходить целый сезон в популярном телешоу…
— Почему бы и нет? Я – башкир. Мои предки – кочевники, которые на лошадях переезжали с одного места в другое. То же самое у меня и в жизни, и в душе. Я – свободолюбивый человек и не люблю ограничивать себя какими-то рамками и исполнять только классический репертуар. У меня ГОЛОС! Сейчас шарфиком его обвяжу, чайку попью и пойду петь классику. Я это делал на протяжении двадцати лет.
Мне кажется, что жизнь тем и интересна, чтобы идти вперед, преодолевая какие-то барьеры, а не банально плыть по течению и переезжать из одного театра в другой в калейдоскопе часто, по сути, одинаковых постановок. Сейчас я хочу что-то немножко поменять, привнести в свою творческую жизнь и нечто новое, не расставаясь, естественно, с оперой.
Мария Бабалова, “РГ”