Прима-балерина Королевского балета Великобритании, звезда мирового балета Наталья Осипова вернулась в Россию на время локдауна в Лондоне.
Она выступает в Петербурге и Новосибирске, а нашему изданию рассказала о проблемах при ковиде, правильном отношении к фуэте, своей балетной семье и связи между «Лебединым озером» и сказкой про Аленький цветочек.
— Наташа, сейчас много разговоров, что мировая балетная индустрия умирает. Но возможно, она лишь взяла вынужденный отпуск?
— Театры закрыты во многих странах, но сейчас положение в Лондоне гораздо хуже, чем, например, осенью. Тогда мы могли ходить в балетные залы, заниматься, репетировать. Готовили новогодний «Шелкунчик», строили планы на будущее. И вдруг всё рушится.
Сорвались и гастроли, например, спектакли в Американском театре балета с Дэвидом Холбергом, Он один из моих любимых партнеров, должен был прощаться со сценой…
И вот Ковент-Гарден закрывается, и ты ходишь по центру города, где все театры сосредоточены, и ничего там нет, артисты безработные, сидят дома. А будущее за неясной пеленой.
Музыканты и артисты уходят из профессии – они не знают, когда откроются театры
— К тому же балетный век короткий, не то, что у музыкантов, например.
— Да, и это важно. Артист балета больше нервов тратит в такой ситуации. В Америке вообще до конца года все отменили.
Конечно, театральная жизнь вернется, когда пройдет вакцинация, но еще нескоро. Этот сезон пропал. Потеря профессиональной формы к тому же, при длительном простое.
— Королевский балет платит артистам за вынужденный простой?
— Мы в достаточно неплохом положении, по сравнению с другими театрами. У нас весной зарплату уменьшили на сорок процентов, это связано с отсутствием спектаклей. В сентябре мы вышли на работу, и зарплату восстановили. Потом нас снова закрыли и снова уменьшили. Но все равно какие-то деньги.
У меня этот вопрос не стоит очень остро, но жалко артистов кордебалета и молодежь. У нас интернациональная труппа, сейчас многие разъехались по домам, и денег часто хватает только на оплату аренды жилья.
— Современный танец должен ассоциироваться со злобой дня? Вот, например, ставят балет про ковид.
— Про ковид – это будет не про ковид, а про эмоциональные ситуации. Пандемия – лишь импульс.
Мировая премьера балета-couture Back to life состоится в Самарском театре оперы и балета
— Берлинский балет в разгар локдауна поставил неоклассический бессюжетный спектакль на барочную музыку, в котором артисты (в пустом зале) танцуют в масках. Возможно, такие проекты – выход из положения?
— В Англии балетный класс проходил в масках. Это спасло от ковида, я думаю, многих.
Танцевать в масках…. Наверно, можно. Но я бы не стала это делать просто из безопасности, лучше, если какой-то талантливый хореограф может маски художественно обыграть и сделать невероятно крутую, актуальную вещь. Вот в ней бы я станцевала.
— Пустой зал помешал бы вам станцевать на вашем обычном уровне?
— Я танцевала в пустом зале, нас записывали, но все же в партере сидели педагоги и некоторые коллеги. На сцене в танце всегда возникает энергия, даже при пустом зале.
Мне жаль, что сейчас Королевский балет не продолжает делать вечера для записи, они пользовались большой популярностью. Хотя, конечно, лучше со зрителями, другие ощущения, и даже 25 процентов заполняемости лучше, чем пустой зал. Ты выходишь, танцуешь, стараешься, тебе аплодируют, и ты еще лучше танцуешь.
— Давайте от злобы дня перейдем к вечному искусству. У вас в России недавно были «Дон Кихот», «Жизель» и «Золушка». А в Англии?
— C Акрам Ханом ( замечательный британский хореограф с мировым именем) мы успели сделать дуэт для телевидения BBC, в котором автор сам танцевал. Это современный номер на 15 минут, Акрам Хана впечатлило, что весной, когда в Италии была вспышка ковида, старики в больницах умирали, не сумев попрощаться с родными. Это история на традиционную индийскую музыку, о том, как можно потерять близкого человека.
Еще у меня идет работа вместе с моим мужем, Джейсоном Киттельбергером. Он танцовщик из Америки, мастер современного танца, учился в Джульярде. Джейсон сделал достаточно сложную для меня хореографию, там много действия на полу, это непросто дается.
Я написала сценарий про мужчину и женщину, на 30-40 минут, и это будет танцевально–драматический спектакль. Музыку сочиняет знакомый композитор из Германии, действие происходит в комнате, из картин милой семейной жизни всё постепенно переходит в драму.
Меня впечатлил фильм «Дорога перемен» с Леонардо ди Каприо и Кейт Уинслет, про пару, которая всю жизнь надеялась уехать из маленького городка, в итоге идет время, и ничего у них не меняется, и в финале – трагедия.
— Вы планируете привезти этот балет в Россию?
— Вполне возможно. И не только это, у меня же много маленьких спектаклей. Например, «Кармен», который мы сделали в прошлом году для Манчестерского фестиваля. И постановка про великую балерину Ольгу Спесивцеву, для фестиваля в Аделаиде.
Это необычные работы: там и балет, и современный танец, и драма. Мне нравится такое сочетание. Проблема в том, что декорации в Австралии и привезти их оттуда тяжело.
— Балетная семья – это постоянные разговоры о танце?
— Много, конечно, ведь у нас совместное творчество. В новом доме, где живут четыре собаки, и там очень хорошо.
Джейсон – феноменальный танцовщик, благодаря ему я во многом пересмотрела свои представления о профессии. Муж прежде говорил, что классический балет – это музей. Но когда он посмотрел в Королевском балете «Майерлинг» со мной, и еще «Жизель», то переменил мнение. Сказал, что если классику исполнять на высоком уровне, и при этом с сильной актерской игрой, то не музей совсем. А наоборот, высокое достижение.
В итоге, когда он прослезился на последнем дуэте «Онегина», я сказала «Йес!!!».
— Для вас сегодня мир классики и мир современного танца сильно различается или это уже одно метафизическое пространство движения и самовыражения?
— Всё – единый мир пластики, но с разной техникой. В современном танце нужно перестраивать тело, чувствовать бедра и ноги, там иная работа мышц, сильный контакт с полом. Но в любом виде танца должно быть чувство единения души и тела.
Мне всегда казалось, что в классике я никогда не была «балериной-ассолюта», такой воздушной, бестелесной, устремленной вверх, парящей в кристальном мире чистой виртуозности. У меня всегда всё сведено к драме. И – если речь о бессюжетном танце – к энергетике.
Сексуальность тоже важна: когда напротив меня на сцене стоит мужчина, это многое значит. В конце концов, ты всегда можешь себе придумать историю, там, где ее вроде бы и нет.
В Королевском балете моя любимая партия – в «Лебедином озере», где два полярных характера. Особенно Одетту люблю, ее историю про чистоту и преодоление. Найти это через пластику – вот главная задача: как руки двигаются, корпус, как голова поворачивается. Фразировка телом. И всё должно быть естественно, без нажима.
Я, когда танцую, вспоминаю сказку про Аленький цветочек. Когда коварные сестры перевели часы, и героиня опоздала вернуться, и чудовище лежит на пригорке и плачет от безысходности.
Вот я думаю, это же как заколдованная Одетта, в последнем акте, когда она прибегает на озеро после измены принца.
— А ваши отношения с музыкой?
— Это, конечно же, самое главное. База всего. Мне иногда кажется, что у Чайковского и Прокофьева в партитуре уже все сказано, и мне ничего делать не нужно: стой под музыку и чувствуй.
Есть, конечно, много балетной музыки совсем простой. Но в любом случае музыкальность исполнения должна быть всегда.
Петипа музыкально работал и с Пуни, и с Минкусом, посмотрите, как у него тонко поставлены вариации. Хореограф Алексей Ратманский очень музыкален, он слышит в музыке целый мир. Это мне очень близко.
— Многие мои знакомые музыканты к балету относятся с большим неудовольствием. Мало того что музыка часто плохая, так еще эти ваши трюки, тридцать два фуэте, говорят они, спортивный цирк на потребу публике.
— Фуэте – это не чистая техника, это финал, по внутреннему смыслу. Когда танец должен и поставить точку, и ярко взорвать динамику.
Это экстаз, технический и эмоциональный. Когда спектакль шел по нарастающей, постепенно захватывая, а потом — вот этот апофеоз умения.
Я советую ходить на классные составы в лучших театрах, когда действительно умеют сделать экстаз, а не просто механически крутиться, выполнять движения.
— В прошлом веке многие мыслители говорили об инфляции слов. Что уже все сказано. В связи с этим не возрастает ли роль бессловесного искусства танца?
— Думаю, да. Я недавно репетировала «Жизель», встала в позу перед началом вариации и вдруг почувствовала, как у меня защемило сердце. От одной только балетной позы. Это словами не объяснишь.
Я вообще считаю, что искусство – не про расслабление, не про отдых. Это путь к смыслам.
Если кратко пересказать «Жизель», будет примерно так: «Она его полюбила, он ее обманул, и она от этого умерла». Очень тривиально. Но если этот балет смотреть – откроется бездна трактовок. Каждый спектакль может раскрывать разные смыслы. Они как бы «между строк».
— Какие хореографы вам сегодня интересны?
— Акрам Хан. Очень думающий человек с рефлексией. Я буду танцевать его современную версию «Жизели» в Английском Национальном балете, в этом сезоне, надеюсь. Мой любимый спектакль. И мы хотим сделать новую совместную работу, возможно, это будет «Жар-Птица». Стравинский и хореография с элементами индийского танца.
А в моей родной труппе Королевского балета должна быть новая постановка Уэйна МакГрегора. За последние годы он сильно изменился как постановщик.
Мы с ним начали репетировать балет «Данте», по «Божественной комедии», премьера должна была быть еще в прошлом сезоне, но сорвалось. «Блудный сын» Баланчина тоже сорвался… И в Королевский балет приглашен Матс Эк, ставить «Кармен». С ним я давно хотела поработать.
— Когда вы что-то читаете, у вас не возникает мысль «какой бы это был балет!»?
— Постоянно. Правда, сейчас я перечитываю «Воскресение» Толстого, в юности мало что поняла. А это не для балета.
Но «Мастер и Маргарита» – да. И Настасью Филипповну в «Идиоте я бы мечтала станцевать. Но нужен очень хороший хореограф.
— А сами не думали ставить?
— Думала. Пробую. Я поставила себе соло на музыку антракта из «Спящей красавицы». Знакомые балетные люди сказали, что неплохо.
И мне все постоянно говорят, чтобы я себя попробовала в драме. Тоже заманчиво. Я бы сыграла и в пьесах Чехова, Островского, Тургенева… Недавно танцевала балет «Месяц в деревне», по Тургеневу, Наталью Петровну, и такое удовольствие получила…
— Что изменилось с ранней юности в вашем отношении к танцу, к профессии?
— Раньше я хотела танцевать для других. А сейчас – и для себя тоже.
Беседовала Майя Крылова