Вечер Елены Стихиной прошел в Концертном зале «Зарядье».
Стихина – выпускница Московской консерватории и Центра оперного пения Галины Вишневской, училась у Ларисы Рудаковой и Маквалы Касрашвили.
Известна как востребованная оперная певица, В карьере – победы на международных конкурсах( Operali, и Competizione dell’Opera) давшие толчок мировой карьере и ангажементам от Метрополитен-оперы до Зальбургского фестиваля.
Удачно спетая партия штраусовской Саломеи, наделавшая шума в меломанской среде и давшая возможность солистке Приморской сцены Мариинского театра стать солисткой Мариинского театра в Петербурге, казалось бы, говорит о том, что драматическое сопрано певицы тяготеет к плотным, даже «стенобитным» партиям.
Недаром она поет вагнеровский репертуар. Но, как известно, не только. У Стихиной в активе Керубини и Верди, Чайковский и Пуччини. Да много кто.
Вечер в «Зарядье» был посвящен романсам авторства Георгия Свиридова. Певица исполнила семь романсов из вокального цикла «Петербург» на стихи Блока и четыре романса на стихи Пушкина, после антракта – еще четыре блоковских сочинения и семь романсов из вокального цикла «Отчалившая Русь» на стихи Есенина.
В этом нет ничего удивительного. Критики не зря писали, что голос Стихиной не только мощный, но и нежный. В этом секрет ее обращения к камерному вокальному жанру. Кроме того, еще до заграничных конкурсов Стихина была лауреатом российского конкурса камерного пения имени Свиридова, так что навык исполнения его романсов у солистки давний.
Опыт в разнообразном оперном репертуаре не заслоняет, конечно, для нее разницы между арией и романсом. Хотя и там, и там речь может идти об исповеди, размышлении или передаче глубоких чувств.
Концерт начался с цикла на стихи Блока. Сразу проявились качества певицы: ровная (за некоторыми исключениями) дикция, ласковая, очень женская, «задушевная» окраска красивого тембра, насыщенность и вместе с тем легкость и полетность «матового» и густого звука, стремление к отделке фразировки и великолепное долгое дыхание, отчего затихающие финалы многих романсов на редкость эффектны.
Слова «тихо и будет все тише» как будто для нее написаны. Романс как жанр подходит Стихиной, ибо она чувствует его интимную камерную трепетность. Ведь, на мой взгляд, исполнителю романса нужно создать впечатление, будто он размышляет (или вспоминает, или предчувствует) вслух что-то очень личное и главное, для себя, а не напоказ.
А публика словно случайно это подслушала. Вот так у Стихиной и было. Лирическое переживание, а мы тому словно неожиданные свидетели. В блоковском цикле кажется, что певице в романсах бывают ближе не драматические, а элегические переживания, зарисовки ностальгии, но это вполне возможная трактовка. Главное, внимание к слову, потому что это внимание – важнейшая черта самого Свиридова.
И в Блоке, с его мотивами колеблющегося лирического героя Серебряного века, который, обладая сложной, искушенной душой, то горький пьяница в трактире, то как бы создатель загадочной Незнакомки, то мрачный предсказатель апокалипсиса, то смиренный прихожанин, представляющий мистику шествия Богородицы.
И в Пушкине, где важен поэтический диапазон от романтической зимней элегии и минорного настроения в пути с бешеной скачкой до смешливого ликования форшлагами и воцарения мажора в песне «Подъезжая под Ижоры». Жизнерадостность и витальность, когда надо, тоже хорошо удаются Стихиной.
И в Есенине (исполнено семь песен из двенадцати), лирический персонаж которого, простодушный идеалист, поет то о пейзаже родины и символически-реальных птицах в ее небе, то ликует в словах “Тебе, твоим туманам/И овцам на полях/Несу, как сноп овсяный/Я солнце на руках!». Кстати, для исполнителя в есенинском цикле («синтез песенности и колокольности») есть — потенциально — тесситурные и регистровые сложности, которые мастерица Стихина словно и не заметила.
Концертный союзник певицы, ее аккомпаниатор Павел Небольсин, тоже именит. Он выпускник Молодежной оперной программы Большого театра и ее сотрудник, не раз аккомпанировал мировым знаменитостям, в России и за границей.
Сочетание умной тактичности по отношению к певческому голосу и яркости музыкальной интерпретации в передаче фактуры (достаточно сравнить разный «бег» коней в двух разнохарактерных романсах про скорость на дороге) – личное творческое предложение Небольсина, и переоценить его невозможно. Как и работу с педалью, и нюансы фортепианных штрихов, и акценты динамики. Дай бог каждому певцу такого концертмейстера.
В общем, вечер удался. А вспоминать, как сделали некоторые меломаны, другие – прежние – убедительные интерпретации Свиридова можно. Но ключевое слово тут – другие. И достижения Дмитрия Хворостовского или Елены Образцовой (например) не отменяют иного прочтения.
Майя Крылова