А также шампанское, «живые» цыплята, майское дерево и знаки зодиака.
Еще одна версия «Щелкунчика» появилась в сценической истории этого балета. Спектакль поставили в московском Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко.
«Это должен быть праздник объединения семейных уз…. Музыку можно назвать патетической; там нет трагедии, там апофеоз….
Я не хочу выпендриваться, делая спектакль, которого ни у кого не было. Не очень-то это и нужно, не то время».
Такие заявления хореограф Юрий Посохов сделал в разных интервью до премьеры. Но мог бы и не заявлять: и так ясно, что «Щелкунчик» в России наших дней и перед зимними праздниками подразумевает форму и содержание семейного зрелища, начиная с детей от 6 лет, а значит, минимум художественных дерзостей любого рода, и это должно дать умиротворение публике и отменную кассу.
Перечисленное никак не связано с итоговым качеством спектакля. Оно (качество) – штука загадочная, гуляет, как кошка, само по себе, возникая независимо от количества и новизны использованных приемов и степени консерватизма. Главное, чтобы автору было что сказать.
Новый балет анонсирован как приближение к сказке Гофмана и как история первой любви. Первого, в общем-то, мало. И в помине нет рассказа про принцессу Пирлипат и орех Кракатук. Разве что племянник Дроссельмейера имеется.
Второго – достаточно. Сперва близорукая Мари-девочка в очках (милейшая Виталина Алсуфьева) не только лелеет куклу-Щелкунчика, но и знакомится с упомянутым племянником на празднике Нового года. А потом, во сне, видит и себя взрослой девицей, и плотно-коренастого брюнета-племянника – высоким тонким блондином. То есть блондин, видимо, и племянник, и Шелкунчик. Оба – ее любимцы два в одном.
Всё происходит в недрах огромной картонной книжки-раскладушки. Там –волей сценографа Полины Бахтиной – находится многое: городские домики с красными крышами, сани, кучи коробок с подарками, кресло, в котором спит Мари. шкаф, куда прячут игрушку-Щелкунчика. Зеленой елки, кстати, нет, только серая и на видео. Предметы то растут в размерах, то уменьшаются, ну, как новогоднее воображение подскажет, активно задействованы видео-ресурсы и анимация: появляется скачущий над европейским городком золотой Козерог, приносящий зиму с метелью, будут большущие знаки зодиака, глобус, цветы и многое другое. И даже иллюминаторы корабля, откуда-то тут взявшегося.
Страницы громадной книжки собственноручно «листают» не только рабочие сцены, но и Дроссельмейер. Любопытно, но периодически мрачновато, то есть в недостаточном освещении. И есть слепая зона справа, когда действие или смена деталей оформления происходят в ней, мне с четвертого места в партере ничего не было видно.
Движение картинки – вполне традиционное, но активное. Вначале из кулисы в кулису идут или едут на санях гости Штальбаумов, в одеяниях а-ля «ампир», мимо лыжников и людей, катящих снежные шары. Поперечные проходы поставлены картинно и с реализмом: в гости бегут кто как, но бодро и целеустремленно, а из гостей, ночью – все как один сонно и вяло. Вповалку даже, на санях. Вечеринка узнаваемая и наглядная: все радуются подаркам, мальчишки с сабельками хулиганят, девочки семенят, взрослые танцуют гросфатер под майским деревом (?), щелкунчик колет орехи.
Не видела, правда, ни разу, чтобы скорлупу тут же подметали веселые уборщицы. Это кажется, ноу-хау Посохова. Как и пронос гигантской, больше человека размером, бутылки шампанского.
Танцы солдатиков и девиц-солдаток возникают как увеличение персонажей крошечного кукольного театрика, хорошая идея. Маша, как ей и положено, убаюкивает нечаянно сломанного Щелкунчика. Всем явно и тайно дирижирует вертлявый Дроссельмейер, чье излюбленное па – пируэт из разных позиций. Молодой худрук балета МАМТа, он же способный танцовщик Максим Севагин в этой партии весьма броский, а когда игриво крутит бедрами, и вовсе «секси».
Мыши со своим королем, хоть и облезлые, обладают главным выразительным средством – длинными лысыми хвостами. Они эффектно-ловко ползают на «брюхе». Мари в битве хватает властелина за хвост. Недобитый (в отличие от короля) крысеныш подхватывает уроненную королем корону и надевает на свою голову. Так происходит смена власти.
Вальс снежных хлопьев (продуманный хаос метели, ряды снежинок вступают в танец один за другим, как голоса в каноне) сопровожден видео-снегом, а преображенная Маша без очков тает в руках преображенного Щелкунчика, иногда, правда, не веря своему счастью (с соответствующей мимикой и жестами). И никакой уже детской стеснительности, страстный романтический порыв. Ну, это же сон. Нормальные девичьи грезы.
Второе действие тяготеет к дивертисменту, за счет танцев народов мира и прочих сцен, где нет ни главных героев, ни режиссера-Дроссельмейера. Танцы где-то решены занятно, а где-то банально: восточный – заклинание серебристой змеи (вот тут Дроссельмейер есть, в начале, он наигрывает змее на дудочке); французский – флирт галльского петушка и курицы, с вылуплением трех цыплят, и сочетание блекло-розового с красным (художница по костюмам Сандра Вудалл) незабываемо; русский, китайский и испанский, где танцовщик щеголяет плащом с золотым напылением – как обычно. Дробушки, веера с лентами, характерные узнаваемые руки.
Комбинации частью изобретательные, но не всегда. Большое фуэте Мари – как публике без него – идет под ритмические хлопки зала. Па-де-де и вальс: всё красиво, и классика немного все же выпендривается, то одним углом, то другим, не ставить же совсем, как в старину. Имеется изюминка: с па упасть на пол, там резко извернуться вокруг своей оси – и вскочить. Этот прием Посохов любит.
Есть еще девушки в золотом, которые делают па балетного класса у станка. Это, видимо, елочные игрушки, оттого и золото. Финал – проснувшаяся Мари сидит у шкафа со Щелкунчиком, задумчиво вздыхает. Жизнь с принцем оказалась сном.
Дирижер-дебютант Иван Никифорчин иногда замедлял темпы, но это, вероятно, сделано по просьбам танцовщиков: старая российская балетная традиция, танцевать медленно. Или он сам так ловил исполнителей. Но в целом музыка Чайковского была исполнена без эмоциональных упрощений, ровно и звучно, и вполне коррелировала с режиссерской концепцией: не трагедия, а лирика и местами – экстаз. Особенно понравилось вступление, сыгранное «вполголоса», как обещание чудес.
Что сказать о танцовщиках? Оксана Кардаш (Мари) и Дмитрий Соболевский (Щелкунчик- принц) оправдали ожидания. Она была музыкальна, поэтична и легка, он – хорошо прыгал двойные и любезно держал балерину в многочисленных поддержках и прокрутках, хотя не всегда удачно.
Все исполнители сделали свою работу, от короля мышей, хотя с виду – крыс (Константин Никитин) и Щелкунчика-куклы (Дмитрий Муравинец) до участников «национальных» танцев. Я бы только пожелала многим артистам большей раскованности в сказке, уж очень они серьезны.
Когда смотришь достаточно сложную, местами даже витиеватую хореографию Посохова, понимаешь, что это – итог коллективных уроков прошлого века. И неважно, видел или нет автор «Щелкунчика» главные прототипы, хотя трудно представить, что не видел, например, версию Вайнонена. Версию Григоровича Посохов, экс-премьер ГАБТа, знает, разумеется, прекрасно.
В мире полно разных постановок этого балета, от радикальных до традиционных. А также есть обильная неоклассика вне «Щелкунчика», от Баланчина до бог знает кого.
Все это невольно – и объективно – проникает в подкорку профи. На выходе имеем добротный каталог мирового балета. Как будто так и было задумано: вспомним декларацию автора о нежелании «выпендриваться». И если, например, вариация Мари напоминает вариацию из баланчинского Па-де-де (тоже на музыку Чайковского), вплоть до парочки редких в употреблении гаргуйядов, полагаю, это не сознательное заимствование. Ну правда, такое носится в воздухе.
Майя Крылова
