Василий Петренко дирижирует Вторую симфонию Густава Малера.
У этого удивительного произведения есть подзаголовок – «Воскресение» и, сразу скажу, у него и судьба удивительная, и исполнительский состав: сопрано, контральто, смешанный хор и оркестр в до миноре. Датирована симфония 1894-м годом, это не совсем точно, ибо работал над ней полных шесть лет и том виде, какой мы знаем, работа была закончена в 1895-м.
Тогда же она прозвучала впервые: целиком – в декабре, а первые три части, которые длительное время звучали без финала (они рождался долго и мучительно) «жили», так сказать одиноко. Но как они хороши! Как хорошо, в целом, само произведение, покоряющее сердца и мысли, мгновенно забирающего в некий поразительный плен каждого, кто к этому плену приходит…
На сцене Концертного зала им. Чайковского 5 сентября 2019 Госоркестр им. Е. Ф. Светланова, за дирижерским пультом – уже покоривший москвичей очень интересный, очень талантливый, я бы сказала, даже пронзительный петербуржец Василий Петренко.
Дирижёр поднимает свои фантастической красоты и выразительности руки, над оркестром взмывает его левая рука, от которой невозможно оторвать взгляд, ‑ и на наших глазах начинает рождаться чудо.
…Первые звуки. Очень тревожное tutti. Мрачноватые виолончели ведут тему. Через эмоциональные взрывы. Через какое-то особенное дыхание вступает очень тихая, как бы осторожная медь.
Постепенно весь оркестр входит в горькую, мрачную атмосферу трагического похоронного марша. И снова взрыв и снова взрыв отступает, открывая ясной меди вступление в нежную лирическую тему, где мелодией вскоре завладевают скрипки…
Малер говорил, что масштабная, глубокая и выстраданная первая часть симфонии рассказывает о том, что хоронят того самого юного и уверенного в себе и в избранном пути героя Первой симфонии, названной «Титан». С Первой вообще много связано во Второй, даже порой чисто мелодически, хотя ни о каких «цитатах» говорить не приходится…
И какие красивые, исполненные с прозрачной лирикой и нежным романтизмом валторны! Да что говорить – Её Величество музыка по-настоящему, не только увлекает, но поражает звуча одновременно и ярко масштабно, и … намеренно просто, от чего сердце цепенеет. И очень точно по драматургии, по философской мысли, по чувственному богатству – по логике и авторскому замыслу.
Никакой внешней экстатичности, ни намеренных акцентов, давлений драматизма. Никакой лукавой (а как часто бывает «игральное» лукавство) игры. При этом горло сжимается, накатываются какие-то особенные мужественные слёзы.
Оркестровые группы поразительно точны и корректны, движения чувства и чистоты звучания, единый организм оркестра и дирижёра – редко такое бывает, особенно когда речь идёт о сложнейшем Густаве Малере, на которого сейчас, что ли, мода пошла, а потому его играют без конца и далеко не всегда так умно и ярко, как строит Вторую симфонию Петренко. Да простятся мои бесконечные междометия по поводу исполнения «Воскресения», но, честное слово, они абсолютно естественный и закономерны.
И вот ещё что вспомнилось – Малер однажды сказал знаменательную фразу:
«Как я могу быть счастлив, если рядом со мной страдает человек!?»
Не случайно это признание всплыло в памяти. Только сейчас оно ещё объемнее выросло, потому что страдает всё человечество, и о его поисках истины, поисках своего единственно правильного выбора и места на земле говорит Малер. Не просто говорит – даже кричит…шепотом. А ведь такой крик дорогого стоит.
Да, сначала были написаны три части симфонии, и они вполне устраивали всегда недовольного собой автора. Замечательно сказал выдающийся критик и фанат Малера Иван Соллертинский: эта симфония представляет собой
«сочетание исступлённой проповеди и сарказма, величайшего пафоса и колючей иронии».
Образы голос борьбы, смятения, боли уступают, казалось бы, вальсовой полётной лирике второй части, но идиллия недолга.
Третья часть написана на тему песни из вокального цикла «Волшебный рог мальчика». «Проповедь Антония Падуанского рыбам» звучит в скерцо целиком, но помирить враждующие лагеря ей, увы, не дано. Аллегория не всесильна. Метания не проходят, поиск истины нагнетаются. Левая рука дирижёра ‑ словно факел, ведущий в исступлённый поиск, оркестр идеально слушает маэстро, они дышат в унисон.
Малер верен себе. Он не отступает от тоски о тех, кто живёт в постоянной нужде и страданиях. Помните, «Как я могу быть счастлив?!» Но нельзя останавливаться, надо идти вперёд, несмотря ни на что – к истине, просветлению, воскресению, ‑ тут звучит почти хоральная светлая музыка, звучит целиком ещё одна песня из «Волшебного рога мальчика», но эту песню «Первозданный свет» Малер отдаёт вокальному голосу, контральто, впервые используя женский сольный вокал в симфонии.
Мелодия красива, изящна и мудра, но, к сожалению, здесь звучит она недостаточно емко. У обладающей тонкой музыкальностью венской певицы Элизабет Кульман голос слабоват и неважно прорывается сквозь оркестр, хотя оркестр не играет слишком громко. Он играет так, как должно быть, никаких претензий к оркестру и маэстро. Увы, огорчает сама певица, снижая эмоциональную нагрузку на очень важные тексты.
Но ещё досаднее, когда в ослепительном, грандиозном финале симфонии – библейской картине Страшного суда, было совсем не слышно партии сопрано, которую исполняла одаренная Дарья Терехова.
Для финала, в котором торжествует идея Воскресения, Малер долго, около года, и мучительно (по другому и не скажешь) искал текст по мощи в стиле бетховенско-шиллеровской «Оды к радости». Нашел он его неожиданно на заупокойной мессе по дирижеру Гансу фон Бюлову.
Финал включает небольшое, но очень выразительное Dies Irae. Вот что сказал об этом сам композитор:
«Я пришел на заупокойную службу. Настроение, в котором я сидел, совершенно совпадало с настроением музыки, над которой я работал в то время. Сверху зазвучал хор, певший хорал на стихи Фридриха Клопштока.
Будто вспышка молнии поразила меня; в моем мозгу всё прояснилось! Это была та вспышка, в ожидании которой живут все художники»
Тихо, тихо, словно крадучись, возник прекрасный хор Льва Конторовича «Мастера хорового пения». Не случайно финал и называется гордым словом «Воскресение»:
“Воскреснешь, прах мой, после краткого забвения,
И жизнь бессмертная взовёт для воскресения.
Посеян в землю ты, чтоб вновь произрастать.
Господь, сбирая урожай, грядёт снопы вязать”.
Дальнейший текст принадлежит перу Густава Малера.
И тут произошло самое обидное: певицу вообще не было слышно, хотя и оркестр, и хор звучали с редкостной корректностью и точностью. Партия сопрано погасла, не успев расцвести. Спасибо хору и Василию Петренко за то, что финал не был загублен, но потерю нельзя не отметить. Увы…
Спасибо, что солирующая флейта, хор, оркестр и маэстро были на такой творческой высоте, что думалось только о том, как полуторачасовая музыка прозвучала с такой красотой, силой и убедительностью, что опять-таки, хочешь или нет, но возникли вполне заслуженные междометия, и зал стоя долго аплодировал, аплодировал, аплодировал… И правильно делал.
Наталья Лагина