На «Декабрьских вечерах» звучит старая и новая музыка Европы.
Наступил декабрь, а значит, время традиционного фестиваля «Декабрьские вечера Святослава Рихтера». Он, как всегда, проводится в Белом зале ГМИИ имени Пушкина, рядом с выставкой «Франс Снейдерс и фламандский натюрморт XVII века. Картины и рисунки из музеев и частных собраний России».
Музей всегда увязывает тему зимней выставки и тему фестиваля, и на этот раз она звучит как «Торжество природы». Эпиграфом музыкального смотра взяты слова Эразма Роттердамского: «Снаружи как будто смерть, а загляни внутрь – увидишь жизнь, и наоборот, под жизнью скрывается смерть».
Экспонируемые на выставке натюрморты – разнокалиберный баланс типажного и уникального. В определенной степени это можно сказать и о старинной музыке, звучащей на фестивале. Исполняемые опусы взяты из эпохи более ранней, из времени расцвета северно-европейской музыки, что творчески правильно: во времена Снайдерса расцвет был уже позади.
Если в картинах – царство жанровой иконографии, положенные по правилам натюрморта того времени композиции и предметы изображения, то и в старинных музыкальных сочинениях царит признанный в ту или иную эпоху полифонический стиль и его вариации.
У фламандских мастеров фактурно написаны шерсть звериных шкур, переливы рыбьей чешуи, эффектные перья лебедя или павлина, мелко-дробные связки куропаток, крупные тяжелые зайцы, мерцающие устрицы на раковинах с влажным блеском, темно-красный срез окорока.
Так же фактурно, по принятым тогда канонам, музыкантами северного Возрождения и франко-фламандского кануна барокко сочинена прекрасная музыка. Только она, в отличие от «плотской» новой живописи, еще во многом «готического» типа и обращена к анти-плотским христианским идеалам. В совокупности фестиваль и выставка – образец встречи земного и небесного.
Мне довелось послушать три концерта.
Вечер «Из времен фламандского Возрождения» был собран и исполнен вокальным ансамблем «Интрада» во главе с Екатериной Антоненко. Качество полифонического пения этого коллектива всегда отличается блеском, доведенным до совершенства.
Среди авторов песнопений – не только европейские знаменитости Жоскен де Пре и Орландо Лассо, но и их менее известные нынешней широкой публике современники – Жан Мутон, Николя Гомберт, Киприан де Роре и другие.
Никто лучше не расскажет о программе концерта, чем сама Антоненко.
«В основе мотета «Salva nos, Domine» Жана Мутона, композитора, большую часть жизни прослужившего при французском королевском дворе, лежит григорианский хорал, который излагается каноном в квинту между партиями тенора и сопрано. Краткость и математическая выверенность этого сочинения на 6 голосов не вступает в противоречие с тем состоянием абсолютного покоя и умиротворения, которое ему удается создать.
Ave Regina caelorum на 6 голосов Орландо Лассо – одно из пяти известных сочинений великого фламандца на текст антифона, впервые опубликованное в 1582 году. Открываясь полнозвучными аккордами, сочинение во многом строится на взаимодействии «верхнего» трехголосного хора (в нашем исполнении – женского, во времена Лассо – голосов мальчиков) и «нижнего» трехголосного хора мужских голосов.
Современник Орландо Лассо испанский композитор Томас Луис де Виктория также принадлежит к ведущим композиторам позднего Ренессанса. Его мотет «Ave Maria» на 8 голосов, впервые опубликованный в 1572 году, написан для двух четырехголосных хоров. Отвечая друг другу в антифонной манере, в кульминационные моменты хоры объединяются, насыщаясь переплетающимися полифоническими линиями голосов. Красивейшее сочинение – одна из жемчужин западноевропейского музыки, когда-либо созданных на этот известный текст».
Такие концерты всегда не только радуют уши, но и дают возможность подумать. Программа «Интрады» показала характерные для тех или иных композиторов особенности. Например, разное использование текста библейской «Песни Песней». Или относительно линеарную гармонию опусов Де Пре и почти уже барочную изощренность мессы Лассо, написанной на основе утраченного ныне светского мадригала «Прекрасная Амфитрита». Эволюция очевидна и разница стилей уже огромна.
Еще один концерт, «Математика импровизации», сочетал камерную музыку и вокал. Выступал ансамбль «Гуйвартс-трио» (скрипка, альт и виолончель), резидент Королевского музея изящных искусств в Антверпене, коллектив, в названии которого имя нидерландского композитора-авангардиста, интересующийся прежде всего «диалогами, в которых вековые художественные практики встречаются с техниками и особенностями современной академической музыки».
Для выступления в Пушкинском музее была – в честь выставки – выбрана программа старинной музыки, сыгранная, впрочем, на современных инструментах. Солировали сопрано Алена Данчева (Болгария), тенора Войтех Семерад (Чехия) и Озан Карагёз (Турция).
Их интерес простирался от старофранцузского гокета де Машо, когда голоса вдохновенно «рассекали» мелодическую линию, и изощренного сочинения мастера многоголосия Окегема до трехголосного ричеркара Адриана Вилларта, где полифония – синоним слова «изысканность» и, наконец, благочестивого фрагмента из Песенника Маргариты Австрийской авторства Пьера де ла Рю.
То, что московская публика не знает латынь и находится не в церковном, а в светском контексте, не мешало благоговейному вниманию к красоте духовной музыки. Была и светская – в основе – часть, например, три разных версии по мотивам Fortuna desperata, итальянской песни о злой женской судьбе, она стала очень популярной и на рубеже 15-го и 16-го веков вдохновляла, в частности, Жоскена Де Пре, Хенрика Изака и Людвига Зенфля. Это было наглядное творческое соревнование мастеров в совершенстве музыкальной конструкции и в понимании музыкального времени.
Бельгийские музыканты включили в афишу сочинение российского композитора Александра Кнайфеля, которое подошло к теме математики и импровизации. Ведь автор опуса «Е. Ф. и три визитки поэта» (2004) с 1980-х годов выстраивал сочинения на основе идеи числа, понимаемой как организующее начало.
Для автора «математика, ставшая искусством, позволяет постичь мир», причем «в качестве основы для конструкции у Кнайфеля выступают не только числа, но и буквы».
Возможно, музыка, звучащая как тишайшая точечная сонорика или как тягучая патока замедленных движений смычков, с отдельными тонкими «писками» на грани слышимости и стуками по деке, не нашла большого отклика в публике, но логически это было безупречно.
Любопытна история музыки. Возможно, и скорее всего, это миф, но миф красивый. Название дано в честь «одного из последних стихотворений Федора Тютчева, практически неизвестного публике. Незадолго до своей смерти поэт в порыве вдохновения записал его на трех визитных карточках и адресовал некой Е. Ф. Но это стихотворение вы не найдете в сборниках сочинений Тютчева. Оно сохранилось в качестве фамильной реликвии в семье той самой Е. Ф. – тогда 16-летней девушки, которая вызвала такой порыв чувств у почти семидесятилетнего поэта. Дальняя родственница Е. Ф. показала визитные карточки Тютчева с наспех написанными на них стихами Кнайфелю, и впоследствии композитор написал на них музыку».
Уже не старинная музыка, а опусы 20-го века, но буквально и тематически приближенные к выставке фламандского натюрморта, звучали на концерте «Источник всех мелодий – пение птиц». В натюрмортах, как известно, всегда много пернатых, и живых, и мертвых, а пение птиц, как океан звуков, часто служило вдохновением для многих композиторов. Во Франции – тоже, достаточно вспомнить Куперена, Рамо, Сен-Санса и Равеля.
Публика услышала три сочинения из длинного возможного списка: сперва – два этюда Мессиана (Тетрадь №5 из цикла «Каталог птиц»), где автор-католик, годами записывавший голоса природы в лесах и полях, с помощью преображенного для фортепиано щебета славит создателя всего живого. Композитору было важно показать бесконечное разнообразие мироздания. Первая вещь, «Малый жаворонок», преобразует атмосферу жаркого июньского полудня в Провансе, когда глаз видит камни и кипарисы, а ухо слышит цикад и птичьи трели в контрапункте.
«Широкохвостая камышовка», продолжая тему, переводит ее в иное русло, тут голос птицы напоминает автору музыки ксилофон, «дребезжание струны и глиссандо арфы», даже «скрип вынимаемой пробки». Эти технически трудные композиции с каскадами «курлыкающих» трелей и хроматическими скачками по октавам уверенно исполнил Арсений Тарасевич -Николаев.
«Природные сочинения» продолжились характерной музыкой Лучано Берио (Opus Number Zoo) и лирической – Петериса Васкса («Музыка улетающим птицам» для духового квинтета). Итальянский композитор, известный дерзкими новациями, тут более традиционен, сочетая иронию взрослого с наигранной наивностью ребенка.
Четыре истории опуса (про хищницу-лису, схватившую курицу, ужасы человеческой бойни, увиденные глазами олененка, умудренную житейским опытом «серую мышь в амбаре» и битву глупых, взаимно завидующих котов по имени Омар и Бартоломью) наполнена и резкостью гармоний, и прозрачностью фактуры. Тут есть полифония, риторика, изобразительность (чего стоит одно лишь «туда-сюда шуршание» мыши), бурные стаккато, очевидный сарказм и финальный громкий кластер. И та же нелинейная связь живого и мертвого, что и в картинах на выставке натюрморта.
Увы, кларнетист Михаил Безносов и молодые участники Всероссийского юношеского симфонического оркестра не учли, что без усилителей слова, произносимые самими исполнителями, не будут слышны в зале, так что половина впечатления оказалась смазана.
Зато музыка Васкса – нет. Латышский автор стремился показать вышний и этот мир через «бесконечную кантилену», гомон птиц, выраженный в игре тембрами, сонорику и тремоло «фруллато» – фирменный прием духовых инструментов, а темой, в частности, служат экологические проблемы, отчего музыка в иные моменты имела угрожающий характер.
В финале вечера был исполнен военный шедевр Мессиана, его Квартет на конец Времени для кларнета, скрипки, виолончели и фортепиано (1940 – 41). Квартет в составе Даниила Когана (скрипка), Михаила Безносова, Марии Зайцевой (виолончель) и Арсения Тарасевича-Николева сыграл эту широко известную вещь как философическое размышление, как бы с пением птиц и ангелов, с трубным гласом и с небесной лаской, то есть адекватно замыслу автора.
Три части сочинения из семи отдано солирующим инструментам, а поскольку в составе квартета играли видные солисты, слушать виртуозные и мыслящие кларнет, виолончель и скрипку было отдельным удовольствием.
Майя Крылова