В Московском музыкальном театре прошел концерт «Чайковский. Страсти по опере». Он был приурочен в 180-летию со дня рождения композитора.
Это часть не состоявшегося – по известным причинам – большого фестиваля памяти композитора, который планировался в МАМТе. Театр собирался отметить юбилей мини-фестивалем репертуарных произведений (оперы «Евгений Онегин», «Пиковая дама», балеты «Лебединое озеро», «Щелкунчик» и «Снегурочка», созданная Владимиром Бурмейстером на музыку Чайковского). Но не получилось.
В концерте принимали участие солисты, хор и оркестр театра по главе с Феликсом Коробовым.
«Наш театральный зал позволил сделать так, что оркестр находится на сцене, а хор располагается в ложах и на бельэтаже. Это не только красиво (и не нарушает требований Роспотребнадзора), но и очень эффектно акустически»,
— сказала пресс-секретарь театра Ирина Горбунова. Режиссер и оформитель концерта – Людмила Налетова и Владимир Арефьев соответственно. Этим тематическим вечером театр открыл сто второй сезон.
«Мы живем во времена заштампованного сознания»
– говорил в интервью Феликс Коробов,
«так привычнее: Моцарт – гений, Пушкин – гений, Чайковский – гений. И, кажется, мы их знаем. Но на самом деле, знаем мы их поверхностно.
“Чайковский?” – конечно, слышал! В каждом музыкальном театре идут “Пиковая дама” и “Евгений Онегин”, хотя он написал еще девять опер, раз в четыре года вспоминают его Первый фортепианный концерт, хотя есть еще Второй и Третий.
В нашем театре идут четыре спектакля на музыку Чайковского – вполне достаточно, чтобы провести мини-фестиваль и поставить “галочку”…
Наш концерт – это не просто «мероприятие к дате». Мы сознательно попытались насытить программу фрагментами, сценами, ариями и ансамблями из тех произведений, которых нет в репертуаре московских театров. Нам хотелось увидеть другого Чайковского – не привычного и знаемого наизусть солистами и слушателями, а того Чайковского, который «Евгения Онегина» заканчивает в Сан-Ремо, а «Пиковую даму» начинает во Флоренции. Того, который едет в Америку открывать Карнеги-холл.
Хочется увидеть не просто портрет на стене в Большом зале Консерватории, не юбилейный профиль на советской монете и почтовой марке, а живого человека – не совсем привычного, но фантастически искреннего и абсолютно гениального».
Примерно об этом же сказал Александр Титель во вступительном слове, заодно порадовавшись, что, наконец, видит перед собой публику в зале, который много месяцев был «немым, безгласным и не похожим на себя». И процитировал Петра Ильича:
«Есть нечто неудержимое, влекущее всех композиторов к опере: это то, что только она одна дает вам средство сообщаться с массами публики».
Публика, надо сказать, была очень доброжелательной. Видно, соскучилась по живой опере и не обращала внимания на некоторые огрехи. Как то: не всегда слаженные дуэты. Иногда – слишком громкий звук музыки, отчего певцы вынужденно не пели, а кричали, а в зале при этом не разбирали слова русского языка. Периодические расхождения некоторых солистов и солисток с оркестром (что странно, поскольку фигуру дирижера в полный рост транслировали – крупным планом – на стену в бельэтаже, аккурат напротив сцены). Но, очевидно, непросто сосредоточиться на работе после полугодового стресса и долгого отсутствия сцены.
Поскольку автор этих строк тоже соскучился по живой музыке, и всецело понимает трудности репетиций и подготовки любого концерта или спектакля в условиях пандемии, тем более если многое к концерту учится впервые, он (автор строк) не будет останавливаться на отрицательной конкретике. Поговорим о хорошем.
Прежде всего – это программа. Безусловно, Коробов постарался объять необъятное, и успешно. Все оперы Чайковского, даже те, которые он сам считал неудачными, так или иначе были фрагментарно представлены в афише Что позволило поразмышлять о динамике композиторского творчества и вспомнить (сопоставить), откуда «растут ноги» у многих опусов Чайковского.
Хронологический порядок первого отделения начался с ранней оперы «Воевода» (женский хор в печальной свадебной песне «На море утушка купалася»), продолжился в «Ундине» (Мария Макеева и Николай Лизогубов), финальный дуэт из которой позже вошел в «белый» акт «Лебединого озера».
Эту музыку как балетную знают все, воспринимать ее иначе многим непривычно и странно, при том, что попытки реконструировать оперу уже были. Зато, как и после «Воеводы», и в иных местах концерта можно подумать о разных причинах, по которым композиторы многих времен и народов легко переставляли музыку из одного опуса в другой.
Ариозо Натальи из «Опричника» спела Наталья Петрожицкая, а зловеще-фатальную сцену клятвы Андрея Морозова при вступлении в опричнину Ивана Грозного (из той же оперы), построенную на конфликте диалогов и с обобщающими репликами хора, представили Николай Ерохин и Антон Зараев. Такое соревнование ярких голосов.
Чайковский создал типично оперный всплеск условных, но сильных страстей на историческом фоне. Музыковеды считают эту оперу неровной по качеству. Но данный эпизод по силе романтического воздействия не уступит лучшим образцам жанра. «Клянись, Морозов!» Отрекайся от матери и отца. И мороз по коже.
Редкие на театральной сцене «Черевички», особенно разбитная Солоха Ларисы Андреевой, тоже были любопытны: в компании Романа Улыбина певица, уперев руки в бока, слегка театрализовала свою украинскую ведьму.
Элегическую арию Иоанны из «Орлеанской девы» (Виктория Каркачева), частую гостью концертов, уже встретили как старую знакомую.
Наталья Мурадымова в «Мазепе»: ревность и политика, и все тот же мощный, плотный голос, как позже – у ее Кумы в «Чародейке».
В этой же опере пел Андрей Батуркин (князь), а в «Мазепе» – Феликс Кудрявцев и Кирилл Матвеев. Причем в момент казни их персонажей, Кочубея и Искры, когда оркестр пустился в безудержное форте, а интерес публики сосредоточился на суперэнергичном перкуссионисте, на сцену пустили дым, а задник красили алым цветом.
Дарья Терехова (с Владимиром Дмитруком) в неоконченной опере «Ромео и Джульетта» (дуэт завершен Танеевым по эскизам Чайковского): серебристый, легкий тембр в сцене прощания после ночи любви. А там уже недалеко до хитов.
Александр Нестеренко, чей голос гибок и красив обертонами, любопытно и убедительно исполнил Ленского: без мелодрамы, философически-вопрошающе, как ария, собственно, и написана.
Ирина Ващенко, эффектная блондинка с драмсопрано, как и положено, истомилась и исстрадалась в арии Лизы у зимней Канавки.
Финал отдали «Иоланте», где хотелось аплодировать Станиславу Ли – Роберту и Дмитрию Ульянову – королю Рене.
А за творчеством молодой, голосистой, чуткой к музыке Елены Безгодковой (Иоланта) всем меломанам я советую следить. Если у нас будет такая возможность.
И, как сказал Александр Титель, «страсть к искусству круче страха перед пандемией». Главное, что начали.
Майя Крылова