Молодой белорусский дирижер, победитель конкурса дирижеров им. Малько Дмитрий Матвиенко может похвастаться довольно насыщенным гастрольным графиком: в наступившем году ему предстоят сразу несколько крупных международных проектов, в том числе премьера оперы “Война и мир” с Черняковым и Юровским.
В интервью Марине Рева он рассказал о реализованных идеях и будущих планах.
— В прошлом году в “Новой опере” состоялась премьера “Мертвого города” Корнгольда, довольно редко звучащая в музыкальных театрах постановка. Расскажите о работе над ней.
— Постановкой оперы занимались Валентин Урюпин (бывший главный дирижер “Новой оперы”) и Василий Бархатов. С Валентином мы знакомы много лет, он пригласил меня вторым дирижером на эту постановку.
Постановочная команда собралась действительно отличная: режиссер Василий Бархатов, дирижер-постановщик Валентин Урюпин и сценограф Зиновий Марголин, который придумал невероятные декорации. Работать в такой команде – ценный опыт и возможность настоящего творческого диалога,поверьте, это случается не часто.
В постановке используются нестандартные идеи : т. к. у оркестра не было ни малейшего шанса поместиться в оркестровой яме, было принято решение разместить его за декорациями. При этом декорация не статична: она выезжает то вверх, то вниз, что не может не влиять на акустику. Звук оркестра то расстилается над декорациями, то полностью перекрывается ими.
Всей команде пришлось ломать голову над тем как добиться натурального звучания при данном непростом расположении оркестра, но, в итоге, общими усилиями мы добились неплохого результата.
Необычным образом была устроена взаимосвязь оркестра с певцами, т. к. певцы видели дирижера только через мониторы. Материал крайне сложный, солистам и дирижеру нужно знать его досконально, нет возможности для обычной коммуникации, где допускаются незначительные rubato и некоторая расслабленность внутри музыкальных фраз. Здесь есть большой риск разойтись и уже не сойтись…
Считаю, что для всей труппы и приглашенных участников это был крайне полезный опыт.
— Происходили ли замены в актерском составе?
— Основной состав сохранился в том виде, в котором мы и планировали, не считая замены партии Мариэтты – с ней прекрасно справилась Марина Нерабеева, не смотря на внезапную замену.
Также, в декабре произошел ввод на главную роль Пауля артиста Михаила Губского .
— Расскажите о вашей работе в Баварской опере?
— В сентябре 2021 года я принимал участие в новой постановке оперы “Нос” Шостаковича, режиссер Кирилл Серебренников, дирижер-постановщик Владимир Юровский. Владимир Михайлович пригласил меня ассистентом. Мы много работали в Москве, я готовил для него ряд программ с Госоркестром им. Светланова и принимал участие в постановке оперы Александра Вустина “Влюбленный дьявол” в театре Станиславского и Немировича-Данченко в 2019 году.
Что касается оперы «Нос»: эта продукция была первой для Юровского в качестве художественного руководителя Баварской оперы.
Как мне кажется, это идеальное попадание: музыка Шостаковича под управлением Владимира Михайловича и режиссура Кирилла Семеновича. Предвкушая тандем Юровского и Серебренникова, заранее сам себе завидовал. Был замечательный состав российских и зарубежных артистов. Это был очень ценный опыт и я буду хранить его в себе всю жизнь.
В начале 2023 года будет новый проект — опера “Война и Мир” Прокофьева в постановке Дмитрия Чернякова и Владимира Юровского. Премьера запланирована на 5 марта.
Как и роман Толстого, опера огромна по своему размеру и количеству персонажей. В ней заняты около 70 солистов. Знаковый проект во всех смыслах, и мне невероятно интересно быть свидетелем и участником рождения этой грандиозной постановки, особенно, учитывая исторический отрезок времени, который мы все переживаем…
— Какие из работ Дмитрия Чернякова вы можете особенно отметить?
— Я видел очень много работ режиссера, больше десяти точно. Мои любимые постановки – “Евгений Онегин” в Большом театре, “Князь Игорь” в Метрополитен-опера – смотрели с женой и не могли оторваться все три часа. “Леди Макбет”, “Воццек” из Большого, “Руслан и Людмила” с Юровским, «Снегурочка» и «Царская невеста»…
Надежда Кучер: “Люблю, когда опера превращается в спектакль”
Дмитрий — редкий художник, тонко чувствующий, с невероятным воображением и широтой мысли. И одно из главных его качеств, что выделяет его среди многих режиссеров, — он действительно понимает и любит оперу как жанр, знает голоса, знает, как правильно работать с оперными артистами.
Он не полагается исключительно на интуицию и свои ощущения от музыки. В первую очередь, он знает музыкальный материал глубоко и по-настоящему, как и должно быть, но, к сожалению, практически никогда не бывает.
— Расскажите о ваших творческих планах на 2023-й год.
— Год предстоит достаточно насыщенный. В начале года – Мюнхен и Баварская опера, проект с Юровским и Серебренниковым; параллельно работа в Malko Academy в “Датском Радио” в Копенгагене, потом будет концерт в Исландии. В марте будут повторы “Мертвого города” в Новой опере.
С середины апреля начинается постановка в Римской опере “Рассказы из мертвого дома” Яначека, режиссер Кшиштоф Варликовский. Выпуск спектакля запланирован на конец мая.
Сразу после этого в начале июня два концерта в Бухаресте с филармоническим оркестром: буду впервые дирижировать “«Весну Священную”. Дальше запланирован дебют в венской Музикферайн и еще два концерта в Австрии. Будет много концертов в Скандинавии и в других европейских странах и городах.
— Не планируете ли возобновлять сотрудничество с Минской оперой?
— Нет, увы, сейчас это невозможно. В прошлом сезоне мы прекратили сотрудничество с Минской оперой (Дмитрий Матвиенко должен был ставить на сцене Большого театра Белоруссии оперу “Самсон и Далила” – прим. ред.) по причинам , которые я уже ранее озвучивал в нескольких интервью, не хочу повторяться и ворошить прошлое. Будем ждать лучших времён.
— В “Рассказах из мертвого дома” уже известны имена солистов?
— Да, каст утвержден уже давно и я не принимал в этом участия, к сожалению.
Постановка не новая, она приехала из Ковент-Гардена, поэтому выбирались именно те, кто уже пел оперу и работал с Варликовским в этом проекте.
— Вы раньше работали с N’Caged и Курляндским. Как складываются ваши отношения с современной академической музыкой сейчас?
— Курляндский, Филановский, Невский, Раннев, Сысоев, Электротеатр и N’Caged – я очень счастлив, что это все было в моей жизни.
Очень надеюсь, что со временем я смогу исполнять музыку композиторов нового времени в своих программах т.к. у меня сейчас действительно есть некий дефицит.
Есть в репертуаре произведения и современных авторов: Луиджи Даллапиккало, Ун Сук Чин, Анна Кляйн, но не так много, как мне бы хотелось.
Что касается ансамбля N’Caged, — это самые дорогие мне люди и лучшие музыканты в своем деле. Мы все время находимся в контакте, и я очень надеюсь, что в будущем еще поработаем вместе. У них сейчас очень активная творческая деятельность в Москве, много проектов, чему я очень рад.
— В одном из интервью вы говорили, что достаточно пессимистично настроены относительно перспектив профессии и возможно в будущем дирижер исчезнет за ненадобностью. Вы остались при своем мнении?
— Сейчас это не стоит на повестке дня. На наш век музыки точно хватит, но я бы сказал, что в моем отношении к профессии ничего не изменилось.
Функцию дирижера определяет композитор своей музыкой. Если композитору нужна будет такая функция в своих произведениях, то дирижерская профессия будет жить. Посмотрим, как именно будут расставляться композиторские приоритеты, ведь они в первую очередь связаны с потребителем, а потребитель все больше ищет простого звукового контента. Такого, который будет сопровождать его быт, служить фоном для езды в автомобиле, использоваться в кино, ночных клубах и спортзалах для поддержания правильного ритма.
Так, как писали Шостакович, Стравинский, Штраус, Вагнер, Малер и многие другие композиторы 20 века, именно для оркестра, которым будет управлять дирижер – сейчас так не пишут. Функционально дирижер нужен был не только для того чтобы все это собрать, но и для того, чтобы это все просто прозвучало. Такую функцию более или менее может выполнять кто угодно. Практически вся музыка 21 века, которую я исполнял, может отличаться какой-то интересной идеей, незатейливой оркестровой тканью, интересными формами.
Это может быть написано с большой фантазией и со знанием ремесла, но это то, что увлекает в момент, но не входит в тебя настолько глубоко, чтобы прокручивать в голове часами и днями, так чтобы ты не мог заснуть от этого. Хочется знакомиться с такой музыкой, к которой захочется возвращаться неоднократно и находить в ней новые смыслы, идеи, звучание, актуальное в настоящее время.
Мне бы не хотелось быть тем дирижером, что на Западе исполняет только российскую популярную академическую музыку, как это зачастую бывает.
Когда я впервые встретился со своим агентом, сразу сказал, что не хочу быть русским дирижером в плохом смысле этого слова. Хочу избежать штампа: русский дирижер – 5 симфония Чайковского, 3 концерт Рахманинова или Лебединое озеро.
Сейчас я очень доволен тем, как выглядит мой план на будущий сезон, у меня очень разнообразная палитра композиторов, эпох и стилей.
В этом смысле я равняюсь на Юровского, неустанно продолжающего играть новые сочинения, пропагандировать новых композиторов, либо композиторов 20 века, незаслуженно забытых и не исполняемых по каким-либо причинам. Мне кажется, в этом и заключается миссия любого дирижера.
— Кроме Юровского, на кого из современников еще равняетесь?
— Есть очень много замечательных дирижеров.
С удовольствием наблюдаю за Пааво Ярви. Он дирижер не в первом поколении и то мануальное мастерство, те знания и традиции, это то, чем я восхищаюсь и пытаюсь в себя впитать.
Очень люблю Даниэля Гатти, невероятно тонкий музыкант с горячим сердцем и бесконечным багажом знаний. Франсуа Ксавье Рот тоже один из моих любимых дирижеров. Очень рекомендую его записи симфоний Шумана, а также французов, Дебюсси и Равеля и балетной музыки Стравинского. Вот уж кто знает про оркестровые краски и стиль.
Слежу за Клаусом Мякеля, совершающим невероятную карьеру, в 2025-2026 году он станет главным дирижером Консертгебау.
С любопытством наблюдаю за своими коллегами: Станиславом Кочановским, Валентином Урюпиным, Максимом Емельянычевым, Тимуром Зангиевым, Азизом Шохакимовым. Новое поколение дирижеров, за ними будущее.
Андрей Борейко, который сейчас достаточно редко в России бывает, — фантастический дирижер.
Андрей Борейко: «Сегодня мы являемся свидетелями агонии дирижёрского ремесла»
— Расскажите о своих композиторах-фаворитах.
— Дирижеры, не зря говорят, что любят тех композиторов, которых играют на данный момент. В определенном смысле это справедливо, потому как мы настолько погружаемся в материал, предстоящий нам в ближайшее время, что трудно отдать пальму первенства кому-то другому.
Сейчас меня очень захватывает музыка Прокофьева, у меня такой период, что я дирижирую сразу несколько его симфоний и концертов. Сначала будет “Война и мир”, а потом 5-я и 6-я симфонии. После мне нужно будет придумать сюиту на балет “Ромео и Джульетта” для Копенгагена.
Прокофьев – наш гений и мне всегда удивительно, что его ставят на второе место как композитора после Шостаковича или не ставят в один ряд с Рахманиновым и Стравинским…Считаю, что он как минимум заслуживает место в одном ряду с ними.
— Есть ли у вас вишлист будущих произведений?
— Да, мы его определили с моим агентом уже давно. Что касается опер – это многие оперы 20 века, одна из них – “Бассариды” Ханса Хенце.
Эту оперу Владимир Юровский ставил в берлинской Комише опера в 2019 году. Он привез мне партитуру и диск этой постановки и я был абсолютно ошеломлен. Ее обязательно нужно сделать в России.
Мне очень интересно продирижировать Воццека и у меня даже была такая призрачная возможность в Монте-Карло, но, к сожалению сорвалось.
Очень хочу продирижировать “Поворот винта” Бриттена, “Огненный ангел” Прокофьева. Также, в моем списка «Енуфа» Яначека, но жизнь подкинула мне другую его оперу «Записки из мертвого дома», чему я тоже очень рад.
— Что думаете о массовом пришествии драматических режиссеров в музыкальный театр?
— Это сложная тема и связана она в первую очередь с кадровым голодом и кризисом оперной режиссуры.
Нет институций, которые готовят именно оперных режиссеров, а ведь это очень специфическая профессия,требующая совершенно иного подхода к материалу. Нужна музыкальная база, чтобы режиссер мог прочитать партитуру, разбираться в ней, понимать композицию, вокальную партию, форму и.т.д. Это довольно штучный товар на оперном рынке, поэтому драматические режиссеры стали востребованы, чтобы заполнить пустующую ячейку. А для них это иногда интересно из корыстных побуждений, т.к. в опере платят больше.
Я не хочу сказать,что хорошего продукта в опере у драматического режиссера быть не может. Нет, это случается, но не так часто, как хотелось бы.
Наблюдается общая тенденция, кстати, общемировая, когда режиссер реализует свои идеи в отрыве от музыкального материала.
Совсем недавно меня пригласили поставить в Большом театре две одноактные оперы “Франческа да Римини” Рахманинова и “Флорентийскую трагедию” Цемлинского с режиссером Александром Молочниковым.
Позже весь проект свернули, но сейчас не об этом.
Во время наших переговоров с Сашей, мне показалось что мы хорошо друг друга слышим и смогли бы продуктивно коммуницировать и балансировать в процессе. Теперь мы этого, увы, уже не узнаем, по крайней мере на сцене Большого.
Чтобы говорить компетентно, мне нужен личный опыт, пока что я могу судить только по тем постановкам, которые видел сам, как зритель.
“Нос” Шостаковича, в этом смысле, идеально подошедший Кириллу Семеновичу материал. Его черный юмор, чернушные картины сегодняшней России, гнев и боль, абсурд и гротеск – все это очень удачно легло на повесть Гоголя и музыку Шостаковича.
Жаль что в России премьера этой оперы так и не состоялась…
Марина Рева