В Концертном зале имени П. И. Чайковского выступили ансамбль «Les Arts Florissants» и участники академии молодых певцов «Le Jardin des Voix». Дирижёр — Уильям Кристи.
Барочный оркестр «Les Arts Florissants» («Цветущие искусства») и его основатель Уильям Кристи в представлении не нуждаются. Они находятся в ряду ярчайших музыкантов, посвятивших жизнь исторически информированной исполнительской практике, и каждым своим выступлением подтверждают право называться лучшими. 2019 год — дважды юбилейный: оркестру исполняется 40 лет, а его основатель и руководитель встречает 75-летие.
Академия молодых певцов «Le Jardin des Voix» («Сад голосов»), специализирующаяся на старинной музыке — тоже успешно зарекомендовавшее себя явление. Появилась она в 2002 году и руководит ею не только Кристи, но и его заместитель, певец и дирижёр Пол Эгнью.
Кристи не мог совмещать активную концертную деятельность с полноценным преподаванием. Понимая это, он оставляет Парижскую консерваторию, где проработал 13 лет.
Но совсем не преподавать Кристи не может, да и контакт с молодым поколением ему необходим.
Поэтому каждые два года он собирает в свой проект молодых певцов из разных стран, интенсивно передаёт им свой опыт и устраивает с ними турне по лучшим концертным площадкам мира, где певцы демонстрируют свой потенциал в разученной под руководством Кристи программе.
На этот раз «экзаменом» для jardin-истов стала «Мнимая садовница» В. А. Моцарта. Эта опера как нельзя лучше подходит для данного случая: «садовая» тематика перекликается с названиями обоих коллективов и отражает (характерное для дирижёров-аутентистов) увлечение Кристи садоводством.
***
Опера предваряется разговорным «прологом», в котором исполнитель партии Роберто/Нардо, переходя с французского на чистейший русский, в двух словах обозначает «предлагаемые обстоятельства» сюжета. Учитывая место исполнения оперы, приплетает к «Мнимой садовнице» имена Петра и Февронии, а также совершенно напрасно напоминает о необходимости отключить мобильные телефоны: звенели, звенят и будут звенеть.
Опера проходит в концертном исполнении, но минимальные театральные атрибуты оживляют обстановку: это костюмы садовников и их инструменты, фонарики, немного мебели и посуды, сценографические «штрихи» к декорациям в виде нескольких искусственных веточек и разбросанных по сцене зелёных листочков.
Работа режиссёра (Софи Дейнман) концентрируется на мимике и жестах, но не превышает «академический» минимум: в ход идёт только то, что необходимо певцам для эскизной обрисовки своих персонажей и «иллюстрации» музыки и текста.
Песни для всех: Асмик Григорян, Клементин Марген и Соня Йончева
Данная версия «Мнимой садовницы» сильно сокращена: в первом действии отсутствует всего лишь одна ария, но весьма «показательная» для жанра (Da Scirocco a Tramontana), что обидно. Во втором действии за Care pupille следует сразу Crudeli, fermate, а потом — без каватины — финал (таким образом, не хватает шести арий из десяти и значительного сюжетного поворота), а третий акт начинается, не считая речитатива, с Va pure ad altri in braccio (отсутствует вся первая половина действия).
Речитативы исполняются крайне быстро, буквально проносятся вихрем, что, с одной стороны, хорошо, потому что и время экономится, и близость к разговорной речи ощущается острее. С другой — некоторые интонации можно было бы и «посмаковать», а выразительные паузы — напряжённо потянуть. Естественность речитатива — это совершенно особое искусство, которому певцам Академии «Le Jardin des Voix» ещё предстоит научиться.
Оркестр звучал идеально: неумолимо расчётливый и точный в плане динамики, штрихов, темпов, звукового баланса, он в то же время поражает невероятно эмоциональной, «живой», тонкой и чуткой игрой.
В финальных ансамблях Кристи, грубо говоря, продекларировал возвращение к мадригалам. Они действительно получились «пёстрые» в плане обращения с элементами музыкального языка, но нисколько не выбивались из общепринятой стилистики.
***
А теперь собственно о том, что (точнее, кто) в «Саду» растёт.
Кристи гордится многими своими «цветками», впоследствии ставшими знаменитыми (та же Соня Йончева, выступившая в КЗЧ четырьмя днями ранее), и надеется, что кто-то из нынешнего букета тоже прорвётся в элитные «цветочные бутики».
Я решил попробовать сыграть в «угадайку» и предлагаю свои предположения о том, как сложится карьера услышанных в «Мнимой садовнице» певцов. Очень прошу напомнить мне об этом лет через пять-семь, чтобы я мог проверить точность своих «предсказаний».
Ошибиться я не боюсь: всё равно ни один прогноз никогда и ни в одной сфере жизни полностью не сбывается, но любопытно же проверить временем справедливость своих суждений.
Самая слабая участница программы — сопрано Дебора Каше (Арминда). Её вокальные данные более чем скромные: нет ни развитого верхнего, ни внятного низкого регистров, а столь сомнительное звукоизвлечение можно простить разве что первокурсникам консерватории, но никак не певице, пусть и начинающей, но претендующей на серьёзную карьеру.
Арминда в «Садовнице» — гостья из opera seria и обе её арии требуют от исполнительницы не только хороших природных задатков и безупречного владения вокальной школой, но и мощного характера, чтобы убедительно передать заложенные в музыке аффекты. Увы, этой внутренней силы в артистке не чувствуется. Её удел — вторые, или даже третьи роли, где от певицы не требуется ничего, кроме исполнения речитативов и, максимум, какой-нибудь необременительной песенки. Не всем же быть примадоннами.
Талант сопрано Лорен Лодж-Кэмпбелл (Серпетта) поначалу тоже вызвал сомнения. У неё имеются очевидные артикуляционные проблемы, и она совершенно не справилась с темпом в Appena mi vedon. Но при этом у неё очень яркий верхний регистр, что подразумевает возможность выбиться в ряды хороших колоратурных сопрано. Если она сможет избавиться от недостатков, то шанс стать уважаемой певицей у неё есть. Иначе её просто никуда не позовут.
Бас-баритон Сретен Манойлович (Роберто/Нардо) обладает бесспорным актёрским даром, что положительно сказывается не только на сценическом воплощении персонажа, но и на исполнении музыки. А вот с голосом, увы, произошла чуть ли не катастрофа. Ещё в A forza di martelli, вместе со способностью передавать эмоциональные оттенки, чувствовалась ограниченность динамических возможностей певца.
В Con un vezzo all’Italiana стало понятно, что даже с такой относительно небольшой нагрузкой, как сокращённая партия Роберто, организм не справился: иногда характерный призвук выдавал болезненное напряжение голосовых складок, а на некоторых нотах певец просто срывал голос с дыхания.
Примерно так же можно охарактеризовать и тенора Рори Карвера (Дон Анкизе): выразительная мимика и хорошо развитое «чувство сцены», но крайне слабый голос. У него из всей оперы осталась лишь одна ария — Dentro il mio petto — и он её кое-как, но «вытянул», хотя оркестрового разнообразия не продемонстрировал.
В отношении Манойловича и Карвера я могу предположить следующее: либо они быстро потеряют свои голоса и станут драматическими актёрами в своих родных городах, либо, оставшись певцами, смогут стать хорошими профессионалами в более отдалённом от нас по времени репертуаре — раннем барокко или в музыке Средних веков и Ренессанса. Но большая карьера их вряд ли ждёт.
Тенор Мориц Калленберг (Бельфьоре) — певец несколько однообразный: он поёт всё одним звуком и на одной громкости. Но голос его сам по себе достаточно выразителен, подвижен и силён. В нём слышится то, что принято называть «благородным тембром».
Больше всего ему подходит репертуар bel canto: я уверен, что именно в операх Доницетти и Беллини талант Калленберга расцветёт как следует. А со временем, если певец не будет спешить, то сможет освоить и более поздний лирический репертуар.
Прекрасно выступила сопрано Мариасоле Майнини (Сандрина/Виоланте). В Noi donne poverine ей немного не хватило красок, но в каватине I акта певица продемонстрировала самое зрелое исполнение на фоне коллег. Красивый тембр, изумительная фразировка, грамотно распределённое дыхание, тонкая проработка нюансов — хорошо буквально всё.
В «топ» она вряд ли попадёт: во всяком случае, на данный момент сложно найти в ней какую-то «изюминку», которая дала бы право говорить об исключительности (умение петь «детским» голосом, как в финале II акта «Садовницы» — не в счёт). Но можно смело предположить, что Мариасоле станет одной из самых известных и востребованных европейских певиц, которую высоко будут ценить и публика, и дирижёры.
А вот стать самой настоящей «звездой мировой оперы» может контратенор Тео Имар (Рамиро). Его «козыри» — очень высокий голос и непередаваемо «светлый», чистый, ясный, едва ли не «ангельский» тембр. Я прямо «вижу», как его разрывают на части не только оперные театры, но и кинопродюсеры, решившие снять новые фильмы о жизни кастратов.
Однако для этого певцу ещё нужно поработать над техникой. Он уже может похвастаться безупречным, «эластичным» legato и волшебной способностью исполнять быстрые пассажи так, чтобы каждая нота единой ровной линии не просто чётко прослушивалась, но и обладала бы «округлым», «завершённым» звуком.
В этот раз, правда, на один такой сказочный пассаж приходилось два «смазанных», да и в характер последней своей арии певец не попал. Но это лишь вопрос того, готов ли Имар продолжать безжалостно работать над совершенствованием своего таланта. Если да, то в его блестящем будущем сомневаться невозможно.
Сергей Евдокимов