Ансамбль Les Arts Florissants под управлением Уильяма Кристи исполнил в Московской филармонии пасторальную оду Георга Фридриха Генделя L’Allegro, il Penseroso ed il Moderato.
Уильям Кристи, отвечая на популярные вопросы о любимом произведении, говорит, что таковым становится всё, над чем он работает и выбор, само собой разумеется, день ото дня варьируется. Но у него есть «шорт-лист», и сюда, безусловно, входит L’Allegro, il Penseroso ed il Moderato,
«эмоционально убедительный и притягательный взгляд на Англию».
Предлагая слушателям
«экскурсию по лучшим моментам своей сознательной музыкальной деятельности»,
Кристи со своим превосходным ансамблем и солистами из своего же проекта «Le Jardin des Voix» отправился в гастрольное турне.
Поздний генделевский шедевр основан на двух стихотворениях Джона Мильтона, «L’Allegro» и «il Penseroso», аллегорически воплощающих «полюсы», между которыми мечется человеческий дух: Радость и Меланхолия. Друг композитора, Джеймс Харрис, превратил первоисточники в «драматический» диалог, а Чарльз Дженненс, автор либретто к самым знаменитым ораториям Генделя, привёл текст к окончательной редакции, а также уравновесил и разрешил спор с помощью третьего «персонажа», Умеренности (il Moderato).
Премьера состоялась 27 февраля 1740 года в заледенелом от аномальных холодов Лондоне. Большую роль в успехе премьеры явно сыграло усиленное отопление, организованное в театре Lincoln’s Inn Fields по такому случаю.
Солисты — в изначальной версии это сопрано, тенор, бас и дискант — не закреплены за единственным «образом»: на протяжении всего произведения каждый из них становится то Жизнерадостным, то Задумчивым, то Умеренным.
Сопрано Рэйчел Редмонд способно ублажить слух самого взыскательного меломана красивым, нежным тембром. Певица демонстрирует ровную фразировку, чувственные трели, ласковые апподжатуры, идеальную связь регистров в скачках — всё то, что дарит наслаждение истинным любителям пения. Лирическая природа голоса Рэйчел, возможно, не очень хорошо сказывается на лёгкости украшений, но тем ценнее успешная работа певицы, направленная на преодоление трудностей.
Единственный недостаток — сомнительные «верха»: в первой части оратории голос на них почти срывался, заметно омрачая беззаботное течение музыки. Но во время перерыва с Рэйчел произошло, видимо, что-то необычное, потому что во второй и третьей частях верхний регистр внезапно прорвался из небытия: ноты, не будучи «вырванными» из музыкальных фраз, озвучивались полноценно и даже красиво.
По благородству исполнения с сопрано мог бы сравниться бас-баритон Сретен Манойлович: подвижный голос, уверенное исполнение, хорошая фразировка и т. д. Но, увы, силы в голосе нет никакой: петь какие-нибудь airs de cour в камерном зале под аккомпанемент лютни он смог бы, думаю, без проблем, но выходить с такими данными на сцену большого концертного зала и «тягаться» с оркестром, даже со столь гуманным барочным, по-моему, бессмысленно (это, впрочем, было понятно и по прошлому выступлению Сретена с Кристи в КЗЧ в 2019 году).
Тенор Джеймс Уэй может петь ровно, пользуясь хорошим, «прикрытым» звучанием, как и принято у настоящих певцов. Он неоднократно доказывал это в некоторых фрагментах своего выступления в первой части. Но всё же певец явно не считал заботу об издаваемых звуках приоритетной задачей: на протяжении одной фразы отдельные ноты могли быть спеты тихо, другие — громко «выстрелить»; одни успокаивали привычным теноровым тембром, другие — пестрили не очень-то музыкальными красками.
Конечно, иногда этакая вокальная «неотёсанность» может сослужить хорошую художественную службу, как, например, в Haste thee, Nymph, and bring with thee Jest, где изображается смех (на премьере этот весёлый номер настолько «завёл» лондонскую публику, что его пришлось бисировать по особому распоряжению, полученному из королевской ложи). Но злоупотребление любым из приёмов всегда заставляет сомневаться в профессионализме певца.
С Джеймсом в антракте тоже произошло какое-то чудо: он словно взял себя в руки и продолжил выступление на более высоком уровне. Правда, присущая ему сценическая раскрепощённость тоже оказалась обузданной, попав, вероятно, под влияние «Умеренного».
Противоречивые эмоции вызвал Бенедикт Форстнер, солист Хора мальчиков монастыря Святого Флориана (Австрия). С одной стороны, понятно, что когда на сцену выходит ребёнок — это всегда славно, симпатично, ми-ми-ми и всё такое. В зрителях, независимо от пола и возраста, просыпается «бабушкин инстинкт» и они влюбляются в малыша, как Голум в кольцо. Что бы ни натворил начинающий артист на сцене, им принято только восхищаться: он же ребёнок!
С другой — он ведь выходит к публике не только себя показать, а ещё и музыку исполнить. Тем более, если предстоит выступать со столь прославленным коллективом, как «Лез Артс Флорисантс» (именно так его объявила ведущая) и под руководством Уильяма Кристи, то быть просто милым мальчиком недостаточно.
Конечно, чудесные проблески музыкальности в пении Бенедикта случались, но в целом его выступление оказалось скорее удручающим. На дыхание он голос не опирал, последние ноты во фразах беспощадно обрубал, о чистоте интонации вообще не думал. Тембр в данном случае — тоже не то, чем можно было бы похвастаться.
Неужели во всей Европе не нашлось мальчишки, который смог бы держать строй, владел бы дыханием, доводил бы самую чёрствую публику до слёз природным светлым, ангельским тембром и не боялся бы при всём этом выступать перед большой аудиторией?
Уильям Кристи работает со многими как великими, так и с просто талантливыми певцами, некоторых из них он «взрастил» сам. Казалось бы, ну кто, если не он, мог бы лучше всех других разбираться в пении, слышать потенциал в молодых голосах, делиться с их обладателями секретами мастерства, открывать дорогу в профессию?
Однако почему-то — что в «Мнимой садовнице» Моцарта два года назад, что сейчас в оратории Генделя — под его благословляющей рукой выступают совершенно слабые, бесперспективные вокалисты. Какими принципами руководствуется маэстро? Что за «демон» нашёптывает ему столь пагубные рекомендации?
Увертюру к оде Гендель не написал, но известно, что он часто «назначал» на роль прелюдий и интерлюдий в ораториях собственные concerti grossi. Вступлением к L’Allegro, il Penseroso ed il Moderato служил Concerto grosso op. 6 №1 и многие сегодняшние исполнители повторяют этот выбор, но Кристи начинает с первой части другого концерта из того же опуса, Десятого, написанной в стиле типичной французской увертюры.
Оркестр и хор, безусловно, замечательны: их выступление не могло доставить ничего, кроме удовольствия. Темпы органичны: без суеты в быстрых фрагментах и без аморфного ползания в медленных. Вся оратория проработана до мельчайших деталей и исполнена технически безупречно, но, по моим ощущениям, чересчур сдержанно в эмоциональном аспекте. Только в These pleasures, Melancholy, give состоялась некая кульминация: тут и возвышенный трагический пафос себя проявил, и звук «прорезался», став неожиданно «полнокровным» и «сочным».
Впрочем, сдержанность здесь более чем уместна. Это не то произведение, где принято «рвать на себе рубашку». Напротив, жизненная мудрость немолодого Генделя нашла здесь адекватное прочтение в философском, умеренном прочтении Кристи.
Музыкантам удались все сольные номера. Тёплая, «благоухающая» флейта (Серж Саитта), голосом которой словно бы пела живая райская птица, заставляла лишь сокрушаться о том, как человечество могло смириться с холодным свистом флейты современной.
Обаятельная неуклюжесть натуральной валторны сочеталась с потрясающей техникой исполнителя (Глен Борлинг): помимо того, что все ноты были сыграны чётко, музыкант ещё и добился в некоторых пассажах музыкальной выразительности — это вообще сравнимо с волшебством.
Не слушайте тех, кто говорит, будто на натуральных валторнах играть чисто и выразительно нереально. Трудно — разумеется, но вполне возможно, если валторнист хороший.
То же — в плане моего искреннего восхищения — касается и чудесных натуральных труб (Руппрехт Дреес, Алин Тери), «строгого», «отрезвляющего» органа (на нём, демонстрируя идеальное голосоведение, а также на клавесине и челесте играла Беатрис Мартен), колоритно скрипящей виолончели (Дэвид Симпсон) и всех остальных музыкантов ансамбля Les Arts florissants, из года в год радующих слушателей магическими красотами старинной музыки и изысканными прелестями исторически информированного исполнительства. Если с певцами Уильям Кристи иногда ошибается, то с инструменталистами, очевидно, нет.
Сергей Евдокимов