Нижегородский оперный театр показал моцартовскую премьеру.
На этот раз в здании Пакгауза на Стрелке обратились к опере Così fan tutte («Так поступают все»). В варианте театра название стало традиционным для России («Так поступают все женщины») и обрело вопросительный знак в конце фразы.
«Эта опера должна быть в репертуаре каждого уважающего себя театра»,
— говорит художественный руководитель Алексей Трифонов.
«У нас уже есть «Свадьба Фигаро» и «Похищение из сераля». Так образуется арка театральных смыслов о превратностях любви.
Наш спектакль о праве на выбор и о восприятии своей и чужой свободы. И о том, в каком мире мы хотим жить, реальном или вымышленном».
Дирижер-постановщик Дмитрий Синьковский – главный из команды в смысле права театра на оперу XVIII века. С первой атаки струнных и соло гобоя в начале увертюры почти аутентичный (за исключением некоторых духовых) оркестр La Voce Strumentale играл как единый слаженный организм.
Почти без купюр, с акцентом на гротеск и лукавство озорной оперы–буффа, но, конечно, не пренебрегая психологическими красками, разрабатывая лирические моменты и проявляя палитру эмоций неоднозначной по настроениям оперы. Кстати, и сложнейшие моцартовские ансамбли были хорошо отрепетированы.
Написанная Моцартом в соавторстве с либреттистом Лоренцо да Понте как развлекательная комедия, опера «Cosi fan tutte” после XVIII века ставила в тупик постановщиков вызовом здравому смыслу: невозможно, чтобы жених и невеста, пусть жених и переодет, не узнали друг друга. Режиссер Елизавета Мороз и драматург Алексей Парин, однако, нашли ход, при котором история получается логичной. Но с особой логикой: музыкальная драматургия не страдает, но потребовалось изъять много речитативов, они не совпадали с концепцией.
Она в том, что сегодня для многих виртуальный мир становится главным и он более реален, чем реальность. На этом всё построено. Так фантастическое допущение да Понте обретает непреложные очертания и становится не сказочным, а будничным, с философическим подтекстом. И при этом не теряющим смешливого моцартовского переживания воображаемых ситуаций.
На сцене случилось рождение современного фарса из духа старинной музыки. Фарс этот – продолжение (вернее, преображение) идей да Понте, который, как мы знаем, не стеснялся применять крайние ходы типа переодетого доктора и ряженого нотариуса, которых играет одна и та же женщина, давно знакомая героиням, но они ее не узнают. Рядом с этим «наглым» нонсенсом новая история еще очень скромна.
Действие происходит в современном офисе по продаже недвижимости. Перед началом уборщицы протирают воображаемое стекло на авансцене. Публика, то есть, как бы смотрит шоу «За стеклом». В какой-то момент героини прорываются из зазеркалья в оркестр и кокетливо делают селфи с музыкантами. Так они раскрепощаются.
Все сотрудники одеты в серое, корпоративный стиль стирает индивидуальность. Только провокаторы интриги имеют в одежде еще и красное. Носки, например. Дорабелла и Фьордилиджи – сетевые никнеймы сотрудниц Даши и Фиры, как и Гульельмо с Феррандо на деле – Гоша и Федя. Соответственно дон Альфонсо – глава фирмы Дмитрий Александрович, подсмотревший в ноутбуках сотрудников их гламурный, целиком придуманный и совершенно заочный флирт.
Фишка в том, что ни один из героев не знает, кто скрывается за чужими именами и присвоенными аватарками, и никому из них не приходит в голову, что виртуальные красавцы и красавицы – сослуживцы, с которыми они общаются каждый рабочий день. На этом и сыграет шалун Дмитрий Александрович, регулятор действий «героев Киприды и Марса». Он, заключив с парнями пари «на сто зеленых», просто приводит к девицам реальных людей, то есть этих же парней (а не переодетых «турок» с «валахами», как в старом либретто).
Помощница шефа Деспина (Дина), которую за участие в интриге начальник заранее повышает в должности, строит из себя усталого циника, но тоскует по настоящей любви. И чем больше тоскует, тем сильнее строит.
В трудную минуту один из героев, отвыкший ходить без сетевых костылей, вопрошает то ли голосового помощника, то ли ИИ, что ему делать. И получает безжизненный ответ: к сожалению, ничем не могу помочь. Мороз сделала спектакль-протест против интернет-рабства, когда, по ее словам, «люди теряют навыки коммуникации друг с другом» вне сетей.
Персонажи спектакля — и режиссер это хорошо показывает — не знают, о чем им друг с другом разговаривать, оттого начинают выпендриваться. Человек в сетях придумывает себе другую, гладкую, жизнь и уже ее считает подлинной, поэтому реальность его нешуточно травмирует. «Неспособность быть самим собой» — наше больное место. И вот уже одна дама в спектакле пачками глотает таблетки от неврозов, а другая, тоже почти истеричка, входя в реал, позволяет себя купить дорогим ожерельем. Чуя, что виртуальный идеал такого не подарит.
Театр обладает командой собственных моцартовских певцов и к премьере собрал два разных состава — по голосоведению и по актерству. В итоге возникли две разных истории. Первая – стремительная, с быстрым оркестром, активно подающим темпы, к которым в Моцарте приучили многие крупные современные дирижеры, вторая – более спокойная, как бы чуть старомодная, а-ля Италия 80-х годов.
Волей режиссера дамские арии о любовных страданиях нужно петь с долей эмоциональной фальшивости. Как явные преувеличения сетевых страстей. Именно так и спела Надежда Павлова (Фьордилиджи), создавшая собственный убедительный стиль исполнения Моцарта и конкретно этой партии, где скачки голоса по регистрам — синоним душевного раздрая.
Яна Дьякова (Дорабелла), по слухам, героически пела премьеру с температурой, и более чем справилась.
Вообще четверке героев на сцене сложно: режиссер ни секунды не дает им театрального покоя, плотность и изменчивость мизансцен запредельная, до перенасыщения. Но сладкозвучный Борис Степанов (Феррандо) и Константин Сучков (Гульельмо) вокально не подкачали так же, как и актерски.
Им под стать пели Александр Воронов (наглядно хитрый Дон Альфонсо) с Деспиной (остроумная Елена Сизова). Что касается нюансов именно моцартовского пения, с этим еще стоит поработать.
Хотя открытый звук больше характерен для второго состава, где Венера Гимадиева соседствовала с Натальей Лясковой. Обе при этом пели красиво, с их-то голосами, а Гимадиева еще и прорабатывала колоратуры.
Мужская часть второго состава уступала по качеству пения первому. Сергей Годин (Феррандо) довел до дремы сонными темпами в арии про влюбленный ветерок, а Александр Миминошвили (Гульельмо), солист с международным опытом, ранее певший эту оперу Моцарта в ГАБТе, был не совсем в голосе, вдобавок переигрывал как артист, ужимки можно было и сократить.
Верхи партии, спетые с «подъездами», не совсем давались Анастасии Джилас (Деспина), а дон Альфонсо Сергея Теленкова пел как-то «жидко» и был актерски скучноват.
Воспринимать спектакль не всегда просто, ибо постановщик наглядно показывает как события этой истории, так и мысли с чувствами, обуревающие главных персонажей. Аллегориям, символам и метафорам несть числа. Публике нужно оперативно переключаться с одного на другое.
По ходу действия страсти сознания и подсознания рождают бумажных двойников героев, в виде плоских марионеток (героями же манипулируют), пышные облака из космоса в руках хористов, макеты планет, корчи людей-квадроберов (аватарки с животными вспомните), шокер в руках Деспины и еше много чего.
На боковые экраны проецируются постановочные селфи персонажей и картинки сетевого флирта, из чего выясняется: Федя и Гоша в сетях используют чужую внешность, причем, что важно, одну и ту же. Смесь мачо и интеллигента.
Есть моменты режиссерской затянутости, например, финалы обоих актов, когда перед антрактом долго показывают общую расслабуху на тему «офисный планктон в пятницу вечером», а конец спектакля – долгое совпадение визуальности с реальностью в виде карнавально-маскарадного корпоратива (сценограф – Мария Трегубова). Тут даже дирижер размахивает фонариками.
Понятно, что у героев-мужчин, один из которых, соблазняя девиц, косил под интеллигента в очках и с книжкой, а второй – под крутого парня «все схвачено» в дорогих кроссовках, это попытка прикинуться не собой и в жизни, ибо себя реальных они стесняются. А для женщин – апофеоз вечного придуманного праздника. И у всех – прощание с иллюзией, хотят ли они того или нет.
Просто поставлено хоть и броско, но монотонно. Хотя трезвость режиссерского взгляда беспощадна: все хотят любви, но реальные люди по инерции и по привычке тоже прикидываются не собой.
Настоящее отрезвление заигравшейся четверки происходит, когда Дмитрий Александрович в финале приводит на корпоратив двух реальных обладателей украденного сетевого портрета. Близнецы-братья в жизни – и тираж в сети. И у героев появляется шанс быть собой. На фоне уже не моцартовской, а корпоративной музыки прорываются, как послесловие, голоса живых людей:
— Тебя как зовут?
– Даша.
— А я Федя.
— Давай все начнем заново?
Спектакль, возможно, будет трудноват для широкой публики, привыкшей к линейной буквальности, Но кто сказал, что учиться искусству – легко?
Майя Крылова
Музыкальный и балетный журналист. Неоднократно эксперт фестиваля "Золотая маска".