«Робинзон Крузо» впервые поставлен в России.
Премьера в московском Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко основана на музыке Оффенбаха. Прежде всего следует определиться с жанром зрелища. Сам композитор назвал «Робинзона» комической оперой, это так и есть. По родовым признакам сочетания пения с разговорными диалогами и по месту премьеры – парижская Опера Комик, 1867 год.
Режиссер Александр Титель говорит, что «Робинзон» –
«история «блудных сыновей», ежечасно открывающих мир для себя и для нас. Именно они летят в космос, двигают науку, творят искусство. Любопытство, жажда риска, авантюризм…».
Это конечно красивая декларация, потому что опера-вампука мир, конечно, открывает, но своеобразно.
Выбор этого сочинения из большого наследия плодовитого композитора обусловлен, надо полагать, и чисто рабочими моментами. Понятно, что артисты МАМТа не очень чувствуют тонкую грань, отделяющую оперу, пусть и комическую, от оперетты. С точки же зрения чистоты жанра это все же оперетта, если признать, как признает буклет спектакля, что ее признаки – отказ «от каких-либо возвышенных идей», а также принцип – «ни музыкально, ни драматургически» не стремиться к тому, чтобы «облагораживающе действовать на зрителя и слушателя».
Жизнь, рассматриваемая как сплошной юмор, часто незатейливый, с привкусом лирики, которая всегда востребована, и все это – повод отдохнуть и отключить мозги.
Самое ценное тут музыка. Оффенбах – неистощимый мелодист, и, когда на спектакле кажется, что приятней вот этой мелодии ничего не может быть, возникает новая, еще более приятная.
С партитурой были проблемы: как утверждает Титель, ее не смогли найти, пришлось создавать самим – на основе клавиров и оркестровых голосов. Дирижер Ариф Дадашев с оркестром не делают что-то крышесносное или многозначительное, зачем? Но ощущение добротности имеется.
Правда, неясно, зачем оркестр посажен на сцене, отнимая место от площадей для артистов. Видимо, для того, чтобы в какой-то момент дирижер вмешался в действие: он выходит к персонажам, садится на стул в саду и наливает себе чай, одной рукой продолжая управлять многоголосым певческим ансамблем, а залу объясняя, что, мол, «сложный случай!».
Режиссер особо заморачиваться не стал. Нет, нам намекают, что все происходящее – абсурд на грани бреда, еще более явный при музыкальном блеске и залихватских ансамблях. У композитора есть опусы, в которых можно добиться какой-то смысловой корреляции с нашим днем. Ну, и похихикать тоже, куда ж без этого. А тут, повторяю, вампука как вещь в себе, из принципа. Именно в таком ключе поставлен нынешний «Робинзон».
Либретто комической оперы от оригинала Дефо берет общую канву: Робинзон на острове с Пятницей, туземцами-дикарями и пиратами. К этому добавлены его бристольская кузина Ядвига (Лилия Гайсина), она же любимая девушка Робинзона, а также родители авантюриста и пара его знакомых: приятель Тоби (Станислав Ли) с невестой Сюзанной (Наталья Петрожицкая). То есть в дополнение к лирической паре, есть традиционно и вторая, комическая пара влюбленных.
После препирательств с семьей Робинзон уходит в плавание, попадает на остров, его разыскивают перечисленные персонажи, находят, и, выиграв стычки с противниками в лице каннибалов и пиратов, хорошие люди возвращаются домой.
Действие (у Дефо начинается в 1651 году, у Оффенбаха – в восемнадцатом веке) в МАМТе сперва происходит в старой доброй Англии не ранее (судя по костюмам) десятых годов прошлого столетия.
Папа Крузо (Роман Улыбин) и мама Крузо (Наталья Владимирская) уговаривают романтичного сына Робинзона (Кирилл Золочевский) никуда не уезжать. За чаепитием с ветчиной, Даже притчу о блудном сыне ему читают, с воспроизведением поз с картины Рембрандта. А мать вяжет носок в виде английского флага.
Новый эквиритмический текст на русском языке (сделал Алексей Иващенко) полон словесных шуточек, пародирующих строки из «Гамлета» и Чехова, советских песен, разговоров в стиле «что делать и с чего начать» и так далее.
Есть и реплики – в связи с Пятницей (Екатерина Лукаш) – в сторону расовой актуальности. Легкое продолжение традиции Оффенбаха: включать в диалоги что-то из злобы дня.
Потом, на острове, одичавший англичанин, матрос Джим Кокс (Дмитрий Кондратков) исполняет под гитару песни «В Кейптаунском порту» и «Когда воротимся мы в Портленд». А каннибалы с блекфейсом поют «чтобы тушки не протухли, надо их варить живьем». В общем, получайте винегрет.
Только новое время действия не вяжется со вторым актом, где речь идет о каннибализме туземцев. Ага, в начале двадцатого века. В каждой шутке даже абсурдной, должна быть внутренняя логика. Здесь ее нет.
Сценограф и художник по костюмам Владимир Арефьев соорудил английский газон в саду, по которому герои то и дело катают садовые машины, есть и лейка – полить, или еще что. После долгой экспозиции в Бристоле газон переворачивается, из-под пола возникает необитаемый остров с травой и полусухими камышами.
И еще насчет газона: с ним, если полежать или побегать по траве туда-сюда, динамика мизансцен готова. Это, в общем, разумно, ибо оперные певцы, занятые в спектакле, не обладают навыками опереточных артистов по части движения. Нет, они приплясывают иногда (как позже и туземцы на острове), с помощью режиссера по пластике Альбертса Альбертса. Странно только, что в спектакле не задействована балетная труппа. С ней зрелище было бы гораздо динамичней.
Другие находки оформителя – костюмы-ананасы дикарей (желтые «соломенные» одежды и зеленые шляпы с торчащими жесткими листьями), Так, без экивоков, сразу узнаешь фрукт. Видеозадник: безбрежный океан с волнами, белая пена на гребнях. И интеллигентные пираты во всем белом, при главаре в очках.
Среди лучшего – вальс одурманенной Ядвиги на костре и дуэт-спор Тоби и Сюзанны, кому из них быть съеденным первому: тут, сквозь комедийный флер, проблеск даже и психологии поведения в экстремальных ситуациях.
Первое действие скучновато, второе поживей. Оркестр наяривает, солисты стараются, хор поет
«в стране либеральных свобод и идей не принято заживо жарить людей»,
герои спектакля, сбежав от людоедов, едут домой. Нет, не скажешь, что московский спектакль абсолютно далек от реалий. Ведь в каждой шутке, тем более – пародийной, есть доля шутки. У Оффенбаха, всегда державшего руку на пульсе времени, тем более.
Майя Крылова