В завершение театрального года (но не сезона) Театр «Практика» показал камерную оперу «Мороз, Красный нос». Спектакль поставлен художественным руководителем театра «Практика» Мариной Брусникиной.
Театр “Практика” представит оперу Алексея Сюмака “Мороз, красный нос”
«Поработать с этим текстом было моей мечтой на протяжении долгих лет. Дмитрию Брусникину очень нравилась моя идея сделать из поэмы Некрасова камерную оперу. Он посоветовался с Теодором Курентзисом, тот предложил нам поработать с Лёшей Сюмаком.
От задумки до воплощения прошло время, Димы не стало. Кто бы мог подумать, что моё ощущение материала совпадёт с тем, что произошло в жизни. И что так созвучно с ней заработают смыслы, которые рождает во мне этот текст»,
— Марина Брусникина
Конечно, мы все знаем оригинальную поэму Некрасова, и знаем её неутешительный финал. Но дата «30 декабря» настраивает на новогоднее настроение, да и Мороз-Красный нос сразу же ассоциируется с Дедом Морозом — следовательно с волшебством, сказкой, и, неизменно, добрым концом.
Может быть именно благодаря такому яркому контрасту ассоциаций, итак, жуткая (в плане эмоционального состояния) поэма Некрасова в прочтении Марины Брусникиной превратилась в настоящий хоррор. Чего стоят одни девочки в начале спектакля, водящие хоровод. А когда эти девочки начинают подходить к зрителям и вести их за руку на следующую локацию… Но обо всём по порядку.
Начать стоит, конечно же, с расстановки акцентов. В поэме Некрасова мы видим описании жизни, скорбящей крестьянской женщины, где не последняя роль отдана демонстрации тяжёлой жизни простых смертных — нам показали изнурительный труд, перемежающимся мимолётным отдыхом.
В прочтении сюжета Мариной Брусникиной акцент ушёл явно в психологическую сторону сюжета.
Камерная опера повествует нам о переживании главной героиней Дарьей (Яна Енжаева) потери любимого человека. Душераздирающее зрелище, наполненное всеми оттенками отчаянья — это и плачь, и бесконечный монолог, и всепоглощающее одиночество. Дарья предаётся грёзам и натурально сходит с ума.
Действие спектакля начинает разворачиваться ещё в фойе — прибывающее в полумраке, огромное и пустынное, оно встречает зрителя деревянным настилом из которого, как-бы, прорастают минималистичные деревья («голые» срубы), этот настил подсвечивается. В конце импровизированного «леса» расположен слепяще-яркий источник света. Всё это настраивает зрителя на некое ощущение ирреальности происходящего.
Именно в таком антураже начинается действие спектакля. Медленно (тут даже будет уместнее слово «замедленно») девочки-хористки в голубых платьях начинают заполнять «лес». Плывущая поступь, полумрак, бледная цветовая палитра — и вот вы уже и не в реальном мире. Это пространство сродни сну (ещё больше погрузиться в происходящее позволяет отсутствие «зрительного зала» в привычном понимании), сну, который, надо отметить, пугает. Хор в таком антураже возымел воистину гипнотическое действие.
Окончательно не потерять связь с реальным миром помогает взаимодействие артистов с публикой — маленькие девочки, приглашающие зрителя продвинуться с ними на следующую локацию. Хотя, надо отдать должное, выглядело это весьма пугающе.
Так как практически все главные герои из сюжета выведены, зрителя погружают в сюжет с помощью хора, который берёт на себя роль рассказчика. Он становится красноречивым наблюдателем душевных терзаний Дарьи.
Главная героиня демонстрирует весь спектр человеческих чувств, возникающих в момент встречи со смертью. Человеческая катастрофа буквально проживается Яной Ежаевой на сцене во время представления и это не оставляет равнодушным никого. Её декламации перемежаются музыкальными номерами, спектакль будто плавает — то он драматический, то он музыкальный. Ровно так же плавает и состояние зрителя — толи он во сне, толи в реальности.
Музыка Алексея Сюмака обостряет это ощущение ещё больше. Для исполнения партитура весьма непроста, но музыканты справились с ней великолепно. Музыкальная ткань то неестественна, то подвисает в воздухе, то буквально растворяется в пространстве.
Алексей Сюмак: “Путь художника – обрекать себя на одиночество”
Опера завершается в малом зале, где в центре комнаты стоит ледяной гроб (как оказалось, он действительно сделан из настоящего льда), на котором главная героиня находит свой покой. Свет гаснет, и зритель возвращается из тьмы под размеренный стук посоха обратно в фойе. История закончилась. И снова началась?
Финал словно открытый и закрытый одновременно, ведь зрителю предоставляется сделать вывод самостоятельно — кто-то увидит этот спектакль, как блуждание героини по закоулкам собственного сознания, кто-то увидит и намёк на реинкарнацию, а кто-то лаконично завершённую историю, не требующую продолжения.
Но ведь искусство и не должно давать ответы, оно должно задавать вопросы. А в хорошо поставленном вопросе уже содержится ответ.
Невероятная красота спектакля, внимание к деталям (даже для музыкантов, которых практически не видно, была закуплена одинаковая одежда, в том числе и обувь), удивительное проникновение музыки в драму и леденящая душу атмосфера — всё это делает оперу «Мороз, Красный нос» самобытной и яркой. И, несомненно, требующей внимания зрителя, готового подумать о вечном.
Анастасия Метова