
Премьера оперы «Король» прошла на Камерной сцене Большого театра.
Это последнее оперное – и малоизвестное – сочинение итальянца Умберто Джордано, знакомого меломанам всего мира как автор популярной оперы «Андре Шенье». «Король» короткий, всего на час десять минут, и пролетает незаметно. «Виной» тому простейший – на первый взгляд – сюжет и сложносочиненная, но легко усваиваемая музыка.
Джордано в «Короле» – любопытная фигура. Он написал много опер, считался истинным веристом, но последняя опера иная. Она как бы укоренена в быте, но при этом – никакой тяжелой драмы. Скорее это игра в историю оперы, от барокко до бельканто и позже. Эмоции с виду совершенно кукольные, но чреваты лирической и прочей глубиной.
Джордано обладает живостью джазиста (легкость звучания) и навыками вериста (плотность оркестровки). Его опера смешная, но потенциально поучительная, и очень итальянская, такая смесь сказочных фьяб Гоцци с сочными комедиями Гольдони.
Действие происходит в XVIII веке, поэтому приметы музыкального барокко очевидны, но ничего не стилизовано, более того, с первых звуков вы поймете, что музыка написана в XX веке (премьера -1929 год). Есть намеки на Вагнера, Штрауса и Пуччини, на современников-неоклассицистов. Оркестровка сложная до изысков, задействованы переплетения разнокалиберных тембров: в дополнение к струнным и духовым перкуссия всех сортов, челеста, арфа, фисгармония, рояль. Чего только нет.
Дирижер Антон Гришанин все это удачно собрал и сбалансировал, что не так просто. Как говорит маэстро, Джордано
«берет самые разные стили, впечатления, манеры письма и с легкостью их перемешивает, иногда буквально в одном такте».
И не всегда понятно, шутки ли это или всерьез.
История (либреттист Джоваккино Форцано) такая. Дочь мельника, капризная Розалина, передумала выходить за угольщика Коломбелло, потому что, увидев проезжающего мимо мельницы короля, в локонах и драгоценностях, страстно в него влюбилась. Никакие стенания брошенного жениха, равно как и уговоры родителей, вкупе с важными персонами села, не помогают.
Узнав, что король дает аудиенцию, мельник с женой и женихом просят монарха отговорить девицу от прихоти. Король приказывает привести Розалину в замок для ночи любви. Крестьяне и жених в шоке. Розалина в блаженстве. В спальне монарх снимает все прибамбасы и, под звуки истеричного марша, показывается девице в натуральном виде, как лысый старик. Это урок: ужаснувшаяся Розалина вновь любит Коломбелло. Все славят доброту властелина и новобрачных. Король, весь в ностальгии, целует медальон с портретом былой любовницы и ложится спать.
В незамысловатой истории, отсылающей к комедии дель арте, заложено – если подумать – много слоев, от буквального до символического, от психоаналитики до философии. Можно ставить «Короля» как пародию на оперу барокко. Можно сделать акцент на притче о власти и ее притягательности для простых людей. Можно ввести иронию и (или) размышление на темы, связанные с полом и возрастом. Можно, о чем напоминает буклет ГАБТа, сосредоточиться на теме тела в искусстве. Или (что очевидно) на соотношении маски и лица, фасада и сущности. На теме опасности иллюзий, наконец.
Режиссер Юрий Муравицкий (опытный в драме, дебютант в опере) не воспользовался практически ничем. Разве что намекнул на кукольный театр. Ну как бы некие артисты изображают кукол, а те разыгрывают водевиль в старинном стиле. Еще и кланяются нарочито, после каждого номера. Хотя музыка, и правда смешавшая искренность и отстраненность, гротеск и наивность, провоцирует, по-моему, на большее.
Тем не менее, крошечная Камерная сцена обжита основательно. Музыкальные интерлюдии заполнены действием на авансцене, пока за «занавесом» идет смена декораций, Кстати, они, как и костюмы ( сценограф Петр Окунев) уютны и красочны. Сам «занавес» как бы бархатный, с золотыми кистями. Поверх «барочного» портала размещены не только амурчики, но и колесики часов с невидимой кукушкой. Они крутятся, когда кукушка подает голос. Комната на мельнице красноречива: с очагом, чучелом оленьей головы, связками лука и окороками. Затем – королевские апартаменты с балдахином, где царит роскошь и благородный глянец.
Опера без увертюры начинается с комического совещания: кучка деревенских мудрецов (судья, священник и гадалка) в склоках ломают головы, как вернуть прекрасную мельничиху в лоно рассудка. Резвушка Розалина скачет козликом и очаровывает мелизмами, незадачливый жених – попытками ламенто, монарх – отеческой невозмутимостью, прерываемой известием о страсти деревенской красотки.
Главные исполнители удачно справились, особенный оммаж Розалине, которой композитор, писавший оперу для певицы-виртуозки, насочинял такие трели и колоратуры, что и птица-щебетунья славка, которой как бы подражает героиня, не спела бы.
Екатерина Ферзба достойно брала высокие ноты, ловко перебирала и прочее, труднейшее, в итоге ее вокал гибок, подвижен и почти без огрехов.
Ее жених Коломбелло (тенор Артем Попов), увалень в соломенной шляпе и со свекольным румянцем, чисто поющий взволнованное лирическое ариозо, а также прекрасно двусмысленный – то ли благодетель, то ли психолог, то ли импотент – Король (баритон Дзамболат Дулаев), качественно вписались в музыку и в игру. Ведь драматургия оперы строится, в частности, на контрасте этих «соперников»: и по месту на социальной лестнице, и по складу ума: один – оглушительно наивный, другой – чересчур искушенный.
Надо сказать, что комизм ситуации хорошо обыграли все. Ферзба, изображающая фарфоровую субретку, впадающую то в лирику, то в экстаз. Попов, душераздирающе трогательный и незыблемо прямолинейный поселянин. Дулаев, с величественными королевскими позами напоказ (предполагается, что зритель вспомнит о парадных портретах разных Людовиков). Два надменных церемониймейстера в алых камзолах и огромных париках. Мельник с женой, не понимающие ничего, кроме чести семьи.
Детали – чепчик мельничихи, перо за ухом черного судьи, красная «митра» священника, набеленные лица и фронтальные, как у кукол, ансамбли, картонные «кринолины»-тантамарески придворных дам, скороговорка, пестрый тюрбан гадалки, красные перья на королевской шляпе и королевские же золотые туфли с золотыми чулками, горностаевая мантия, фижмы, чучела кроликов в подарок монарху, видимый и невидимый хор с канцоной и вокализами, заимствованный из балетной пантомимы жест «правящая особа» (растопыренные пальцы на макушке, как корона).
Повторяю, час пролетает незаметно. А что до режиссерской сложности, она мало кому нужна. «Ми» третьей октавы, взятое солисткой, нужнее.
Майя Крылова
Музыкальный и балетный журналист. Неоднократно эксперт фестиваля "Золотая маска".