В Большом театре встретили Старый Новый год.
Концерт, в котором приняли участие оркестр ГАБТа, солисты оперной труппы и участники Молодежной оперной программы, прошел на Исторической сцене. Вечер так и назвали – «Старый новый год в Большом».
Это одновременно и серьезный концерт, и повод расслабиться. Львиная доля номеров посвящена любви. Понятно, что любовь – вообще главная тема оперного (и не только) искусства, просто в спектаклях всегда много разных обстоятельств, а концерт все подает концентрированно, в чистом виде. Так что слово звучало часто и на нескольких языках. И, хотя титров, к сожалению, не было, не нуждалось в переводе.
Оркестр Большого театра сидел на сцене, рампа утопала в цветах, программка постепенно уводила от серьезности к чистому развлечению. Арии и ансамбли из опер и музыкальные фрагменты классических шлягеров сменялись отрывками из испанских сарсуэл, популярными песнями и киномузыкой. Напоминания о спектаклях ГАБТовского репертуара чередовались с относительными редкостями.
Исполнители, включая дирижера, старались по линии артистизма и взаимодействия с публикой, ибо режиссер концерта Михаил Кисляров дал такую возможность. Не говоря уже о том, что концерт — всегда соревнование участников, которые стремятся друг друга превзойти.
Дирижер был приглашенный, испанец Жорди Бернасер. У него много достоинств. Маэстро внятно показывал вступления, тактично аккомпанировал певцам, бодро выстраивал темпы и хватко держал коллективную, но разнообразную волю оркестра. Кажется, темпераментные фрагменты ему ближе лирических.
Хорош был Испанский танец из «Лебединого озера»: ритм кастаньет поверх характерно-декоративной музыки. Галоп Дунаевского и подобного рода музыка Бернасеру очень удавались.
Например, увертюра к оперетте Оффенбаха «Орфей в аду». Правда, канкан стал просто громким «гимном» игривости, без французского иронического шарма. Та же страсть к прямому высказыванию помешала, мне кажется, выявить сатиру Танго из балета «Золотой век», с его «джазовыми», глиссандирующими медными. Вот тут дирижеру чуть гротеска добавить бы в оркестровые краски. Как и солирующему бас-тромбону (Леонид Рафальсон).
Вступительный (к концерту) полонез из «Евгения Онегина» прозвучал несколько прямолинейно. Как резвый марш, открывающий, допустим, условные Олимпийские игры.
В Вальсе цветов из «Щелкунчика» мне не хватило таинственной атмосферы, что есть в музыке Чайковского. Хотя, может, у Бернасера это такая личная трактовка лирического, с подспудной испанской ноткой бурности. Звездный час, кажется, наступил в финале первого отделения, когда со свистом (буквально) прозвучала полька Эдуарда Штрауса про поезд. И Бернасер, весь в театральном дыму, махал флажком отправления.
Не могу не отметить солистов оркестра: концертмейстера оркестра Александра Калашкова, составившего вместе с певицей Екатериной Воронцовой пару в романсе Никлауса («Сказки Гофмана»); трубача Степана Бачевича (виртуозные соло в нечасто у нас исполняемой «Хоре стаккато» Динику, переложенной для трубы, и в знаменитой «Гранаде» Лары). Запомнились также соло Татьяны Осколковой (арфа), Сергея Лысенко (гобой), Сергея Петрова (кларнет) и Бориса Лифановского (виолончель).
Анна Аглатова, начавшая петь первой, вышла в таком роскошном платье, что ее героиня Норина из оперы «Дон Паскуале» сперва показалась гостьей бала князя Орловского из «Летучей мыши». Кокетливость героини, итальянской практичной вдовы, эти иллюзии почти не рассеяла: перед нами пела дама «палец в рот не клади». И был еще вальс Мюзетты из «Богемы», где вокальное кокетство, правда, мягкое, тоже предписано.
Дуэт Нормы и Адальджизы из «Нормы» ладно спели, создавая ауру дружбы соперниц, Светлана Лачина и Юлия Мазурова. Что тут было интересно, так это подумать о разнице между бельканто Доницетти и Беллини.
Динара Алиева в арии из «Адриенны Лекуврер» заставила вспомнить, как заметны у композитора Чилеа пуччиниевские мотивы. Что ж, композиторы-современники. А в ее песенке Джудитты из одноименной оперетты Легара у примадонны было все же больше оперы, чем нужно в легком жанре. Хотя присутствовал даже и танец примадонны. Вернее, намеки на него.
Мои личные фавориты – тенор Бехзод Давронов, сильный и ровный голос которого одинаково красиво (и эмоционально убедительно) звучал во всех регистрах, включая забористые верха. И в арии Ромео из шекспировской оперы Гуно, и в романсе Энрико из сарсуэлы «Последний романтик», и в дуэте из «Искателей жемчуга» (вместе с Андреем Потатуриным), и в паре со Светланой Лачиной (Рудольф и Мими из «Богемы»). Всюду сливались сладость и страсть, каждый раз иные.
Привлекла внимание Анна Нечаева, свободно вальсирующая голосом в «Вальсе» Луиджи Ардити «Поцелуй». Что бы она ни пела, русскую ли оперу, или не русскую, арию или романс, у Нечаевой всегда получается артистично и уместно.
И, конечно, порадовал совместный выход на сцену стажеров оперной труппы и солистов МОП в романсе «Запретная музыка» Гастальдона. Вот здесь бы титры пригодились:
«Каждый вечер под моим балконом я слышу песню любви. Снова и снова её повторяет прекрасный юноша. И я чувствую, как сильно бьётся сердце.
Как нежна эта мелодия. как прекрасна, как приятна мне! Но чтобы я пела её, не хочет моя мама, И я хотел бы знать, почему она запретна для меня?
Мамы нет сейчас, и я хочу спеть слова, которые заставили меня трепетать».
Молодые и звонкие голоса это исполнили, с нужной «безыскусностью», и ощущалась радость от пения, которую не сыграешь.
В финале все участники концерта вышли на сцену с «Заздравной песней» Дунаевского из кинофильма «Весна». Кто пел, кто подпевал.
И то правда, выпить за Новый год следует. Даже за Старый новый год. Пусть он будет лучше прошедшего.
Майя Крылова