В театре Сац прошла московская премьера оперы Александра Чайковского «Три сестры».
В Детском музыкальном театре имени Сац продолжается проект RE-конструкция. Худрук театра, режиссер Георгий Исаакян задумал его как как художественный ответ длительному ремонту здания.
Вот уже несколько месяцев двери Большого зала закрыты (откроются они предварительно уже в ноябре этого года) и артисты театра в этот непростой для труппы период представляют редко исполняемые камерные, хоровые, оперные и инструментальные сочинения в фойе. На импровизированной сцене с одним лишь партером звучат произведения в полусценическом воплощении – и одним из них стала московская премьера оперы Александра Чайковского «Три сестры» в постановке Исаакяна.
В 1995 году он был на первом ее исполнении в Пермском театре оперы и балета в качестве ассистента режиссера Владимира Курочкина. Спустя тридцать лет Исаакян вернулся к партитуре «Три сестры Прозоровы, генеральские дочки», чтобы отдать дань уважения учителю и одновременно Наталье Ильиничне Сац, отец которой – композитор Илья Сац – был заведующим музыкальной частью и дирижером МХТ, на сцене которого впервые и показали пьесу Чехова.
Александр Чайковский, наш современный классик и мэтр, одним из первых обратился к сюжету «Трех сестер», буквально пропитанному философскими размышлениями о смысле и бренности жизни, актуальными во все эпохи. Через три года оперу с таким же названием написал венгерский композитор Петер Этвеш – и ее довольно успешно поставили несколько лет назад в Урал Опере Балете. Еще одни «Три сестры» в 1999 году родились у Владимира Тарнопольского – а мюнхенская постановка имела еще и подзаголовок «Когда время выходит из берегов».
Среди триады «Трех сестер» опера Чайковского оказалась самой классической и традиционной. Если у Этвеша действие показывалось от лица Ирины, Маши и брата Андрея, а у Тарнопольского сюжет и вовсе накладывался на отдельные ситуации и мотивы других чеховских пьес, образуя своего рода мета-текст, то Чайковский оставил повествование и диалоги практически в неприкосновенности. В совокупности с историческими костюмами XIX века (художник – Варвара Захарова) герои его оперы напоминали вечных странников из далекого прошлого, которые никак не могли найти истину.
Сцена в пространстве фойе превратилась в условную комнату сестер Прозоровых, где минимум декораций тем не менее вырисовывали конкретный временной период действия (сценограф – Станислав Фесько). Не имея возможности масштабно интерпретировать пьесу Чехова, Георгий Исаакян представил камерный спектакль, который развивался плавно и неторопливо, постепенно очерчивая характеристику каждого персонажа оперы.
Режиссер с психологической точностью подчеркнул образы людей, оказавшихся на разломе эпох – которые отказались от прошлого, но еще не понимают, каким окажется их будущее. И здесь какое-либо осовременивание и перенос места действия, присущее в том числе и худруку театра Сац, было бы лишним, ведь, диалоги героев были созвучны и сегодняшнему времени, а рассуждения сестер о том, как хорошо жилось в Москве («лучше Москвы нет ничего на свете!»), и вовсе воспринимались как гимн собянинской столице с ее комфортной жизнью.
Музыка Чайковского идеально точно воспроизводила атмосферу ностальгии и щемящей тоски, в которую публика смогла погрузиться с первого же трио сестер, вспоминавших свой дом на Старой Басманной. Вообще, партии Ирины, Маши и Ольги целиком были проникнуты интонациями песенной и романсовой лирики: трио, дуэты или арии звучали в сопровождении аккуратного аккомпанемента оркестра, где свой голос подстраивали сольные инструменты.
Солистки Анна Холмовская (Ольга), Мария Деева (Маша) и Анна Малькина (Ирина) блестяще и актерски, и вокально перевоплотились в сестер Прозоровых, показав чувства и переживания каждой.
Несмотря на то, что партитура оперы не содержала в себе каких-либо экстремальных авангардных приемов исполнения и в целом отсылала к стилистике Прокофьева или Мясковского, здесь вокалистам приходилось непросто – особенно, декламационные и речитативные партии Тузенбаха (Петр Сизов) и Вершинина (Денис Болдов). Но даже и те герои, которые относились к категории второстепенных, у Чайковского получили индивидуальный яркий облик – будь то своенравная Наташа (Людмила Бодрова), покорный брат сестер Андрей (Владислав Жидов), бравый штабс-капитан Соленый (Алексей Красовский) и педантичный Кулыгин (Илья Варанкин).
Неожиданную трансформацию перетерпел образ Чебутыкина – Чайковский и Исаакян сделали военного доктора законченным пьяницей, который глушил на сцене водку и пел «Ах вы сени, мои сени»: и надо сказать, Сергей Петрищев делал это невероятно эффектно и комично.
Оркестр театра Сац под управлением Ярослава Ткаленко воспринимался как еще один полноправный герой оперы – и его монологи (симфонические увертюры в начале каждой картины) предвосхищали драматичные диалоги героев.
Время от времени в партитуре Чайковского возникали отсылки к лирике его великого однофамильца, а также к жанрам – вальсу, романсу, баркароле. И весь этот калейдоскоп аллюзий, звуков и отзвуков прошлого сливался в единое постмодернистское целое, нарушаемое фразой-заклинанием «В Москву! В Москву! В Москву!».
Надежда Травина