В Концертном зале имени Чайковского представили оперу Генделя «Орест».
Исполнение вызвало большой интерес, и тому было несколько причин.
Прежде всего, из-за ковида были отменены или перенесены на будущее многие программы Московской филармонии, в том числе роскошный по замыслу и размаху Генделевский фестиваль, так что народ успел соскучиться по старинной музыке. Зал, с учетом ограничений по рассадке, был полон энтузиастов с горящими глазами, которые не пропускают концерты абонемента «Вершины мастерства барокко». И казалось, что уже процесс настраивания капризных жильных струн (всегда – дополнительный аттракцион для публики) в этот раз был воспринят с особым благоговением.
Ажиотаж возник и по причине звездного исполнительского состава. Пели знаменитый контратенор Франко Фаджоли, сопрано Юлия Лежнева и Диляра Идрисова.
Интерес вызвали и оркестр «ll pomo d’oro», специалист по исторически информированному исполнительству, и имя дирижера: сперва был объявлен Максим Емельянычев, который, как выяснилось позже, не смог участвовать, и положение достойно спас Дмитрий Синьковский.
Произведение Генделя не совсем обычно, хотя подпадает под распространенную практику его времени. «Орест» – не опера, а пастиччо, или, в русском просторечии, «сборная солянка»: композитор взял фрагменты нескольких прежних сочинений и соединил их в новое целое. Предпринималось такое, как правило, для коммерции.
Самое интересное – пытаться понять, насколько органичным – с эстетической точки зрения – может получиться пастиччо. То есть насколько эстетика позднего барокко может все это принять, оставаясь – в восприятии наших современников – равной самой себе, а не нынешнему постмодернистскому коллажу.
Конечно, сам принцип опер-сериа, с их повторяющимися приемами, в этом смысле благодатен: разные типы арий и их чередование заложены, так сказать, в фундамент конструкции. Но и тексты арий (если это не арии сравнения, там всё, как правило, подойдет), и речитативы в случае пастиччо нужно переделывать под новый сюжет.
Гендель взял за основу (как позже – и Глюк) трагедию Еврипида «Ифигения в Тавриде». Либретто (c прибавлением новых персонажей – Гермионы, жены Ореста, и Филоктета, начальника царской стражи, влюбленного в Ифигению) написал Джованни Барлоччи, премьера прошла в Лондоне в 1734 году. Источником музыкальной композиции послужили более десятка произведений разных периодов.
Оркестру вместе с дирижером удалось объединить всё на таком уровне, что, не знай мы про пастиччо, не догадались бы. Московское исполнение было слегка сокращенным, минут на тридцать относительно полной версии. Не со всеми сокращениями я бы согласилась (особенно жаль танцы).
Экспансивный Синьковский в увертюре (заимствованной из ранней драматической кантаты «Хлорида, Тирсис и Филен») задал решительный характер звучания и напористый темп, что не мешало проработке инструментальных тембров. Даже теорбу, обычно заглушаемую скрипками и прочими сильными струнными, было хорошо слышно, как и негромкий по природе клавесин.
В дальнейшем маэстро то и дело превращался в скрипача, играя и дирижируя одновременно, то есть усложняя себе задачу. Ну, Синьковскому, (он разносторонний музыкант – не только дирижер, но и скрипач, мастер исторического исполнительства, и контратенор) нужен творческий риск и адреналин, это всем известно. Главное, что «Орест» в его трактовке прозвучал сочно и темпераментно, с надлежащей проработкой всех «аффектов», негодующих, любовных, страдательных и прочих.
«Театральную» подачу музыки в первой же арии (из «Агриппины») поддержал Фаджоли (Орест): его фантастическое владение голосом преломлялось в тысяче драматических нюансов и непринужденных прогулках вокала по диапазону высот. Вот реально (в рамках условности барокко, конечно) человека мучают эринии и терзают раздумья, и как раз арии da capo, с их «повторениями в новации», это «брожение» души и проясняют.
Лежнева поражала от арии к арии, подчеркивая нужный в «Оресте» контраст (в итоге – единство) нежной красоты и упрямого сопротивления тирану. Ее каденции блистали импровизационной виртуозностью, а когда Лежнева спела «Dite pace», трепетный монолог Гермионы о душевной боли и несправедливости богов, с перепадами форте и пиано, с резкими переменами темпов, «поток сознания» героини вызвал шквал аплодисментов.
Идрисова (Ифигения), как всегда, убеждала ровностью красивого голоса и актерской убедительностью «исподволь». Лирическая решительность ее героини уместно отразилась в манере пения.
Некоторой ложкой дегтя в бочке меда показался вокал Франчески Ашоти (Филоктет): достаточно стертый голос, не совсем чистое интонирование и отсутствие эмоций: это же, в конце концов, влюбленный воин, изменяющий деспоту-сюзерену ради страсти к Ифигении, а не анемичный некто.
Кристиан Адам (друг Ореста Пилад), наоборот, немного переигрывал с воодушевлением, как бы выходя из барочной подачи звука и эмоций в открытую романтическую манеру.
Что касается Бьяджо Пиццути (злобный царь Фоант), то его гибкому и красивому (хотя и с носовым призвуком) бас-баритону Гендель поставил сравнительно легкие задачи: диктатор скифов – этакий Злодей Злодеевич, ходячий апофеоз грубого самодурства, без рефлексии и полутонов. Что не умаляет заслуг певца.
«С оркестром Il Pomo d’oro нас связывает достаточно длинная история»,
— говорит Дмитрий Синьковский,
«которая началась ещё в рамках сотрудничества с Аланом Кертисом более 15 лет назад(оркестр Il complesso barocco). Я много выступал с ним в то время в качестве первой скрипки и был очень тронут тем, что маэстро Кёртис тогда доверил эту роль мне, молодому музыканту из России.
Именно там мы познакомились с будущим художественным руководителем Il Pomod’oro Джулио Д’Алессио, который играл на альте. Он и в «Оресте» был на сцене! Один из последних совместных дисков с Аланом и позднее моим первым дирижерским проектом стал Dramma Queens ( вместе с меццо-сопрано Joyce Didonato, тур из 30 концертов в Европе Азии и Америке). Сразу после этого возник новый бренд Il Pomod’oro, с которым мы записали три совместных диска.
В какой-то момент наши пути разошлись, теперь, возможно, настало время возвращаться назад и снова музицировать вместе, это замечательно и интересно. Отдельно хочется отметить работу моего коллеги и друга Максима Емельянычева, который, безусловно, внес большой вклад в становление ансамбля в последние годы.
Приглашение играть «Ореста» было приятным и немного неожиданным. Мы быстро работали, так как времени было отведено мало, и никто из нас ранее этой пьесы не играл (включая солистов), огромная часть оркестра была представлена музыкантами из России, со многими нас связывают длительные творческие отношения. Это, вкупе с высокой работоспособностью и дисциплиной, поспособствовало хорошему результату.
Что касается оперы: Гендель очень часто использовал и повторял многие арии в разных своих произведениях, всё-таки хочется отметить, здесь речь идёт о абсолютно самостоятельной истории, и, что касается выбора данного музыкального материала, это было его решение, я не берусь судить, насколько оно оправдано, это выбор Генделя.
Возможно, это не самое ключевое его сочинение, но, безусловно, одно из заслуживающих внимания среди шедевров большого мастера.
Вместе с замечательными солистами и музыкантами мы пытались подойти к тексту с чистого листа, не ориентируясь на какие-либо клише, касалось ли это темпов, украшений или выбора тембров партии бассо континуо и нюансировки.
Возвращаясь к моему амплуа дирижёра: я действительно в последние годы всё больше и больше уделяю времени этой форме музыкального выражения, так или иначе и скрипка, и пение являлись двумя разными векторами, ведущими к этому.
Мне посчастливилось заниматься дирижированием у двух выдающихся мастеров, Сабрие Бекировой (в консерватории Тулузы) и Томислава Фаччини (в Загребской академии музыки).
Мой поворот в эту сторону, отнюдь не означает, что я все сказал в игре на скрипке и в пении, и полностью растворился в дирижировании, но, безусловно, количество и качество репертуара все глубже меня затягивают именно в этом направлении. Очень всех жду на концерте 22 мая в большом зале «Зарядья», где мы совместно с оркестром Musica viva исполним Седьмую симфонию Бетховена и Ля-мажорный скрипичный Турецкий концерт Моцарта вместе с Ре-мажорной увертюрой Гайдна».
Майя Крылова