В этом году исполняется сто десять лет балетным «Русским сезонам» Сергея Дягилева. И десять лет международному петербургскому фестивалю «Дягилев P.S», основанному в 2009 году, к столетию «Сезонов».
Две круглых даты, которые интересны не только в силу «круглости», хотя и это важно: за десять лет не истощить инициативность дорогого стоит. Можно прибегнуть к количеству: фестиваль представил 63 творческих коллектива, 26 театральных выставок, общее количество участников – 2400 человек более чем из 30 стран мира. Но важнее сказать о качестве.
На фестивале проходили российские премьеры ведущих хореографов мира, и с самого начала было ясно, что удачное название полностью обнимает замысел. «Дягилев P.S» – как круги на воде от брошенного камня: по мере удаления от центра они расширяются, охватывая всё большую площадь
Конечно, наследие «Сезонов» (как и петербургская деятельность молодого Дягилева) во многом определяют художественную политику фестиваля. Но не в смысле повторений. Фестивалю важно проследить творческую судьбу названий, впервые прозвучавших у Дягилева. А «постскриптум» тут разный. От научных штудий (серьезные конференции с докладами) и изданий балетных рукописей до интеллектуальных игр, подобно той, что организовали на последнем фестивале.
Две команды игроков весело состязались в знании культурно-исторического контекста вокруг Дягилева, отвечая на вопросы типа «Какой предмет положили Анне Павловой в черный ящик в Австралии» или «почему Дягилев попросил добавить полторы минуты к музыке балета «Треуголка». Выставка на юбилейном фестивале тоже есть – фото-отчет за девять предыдущих лет, его стоит увидеть в Петербургском театральном музее. Как была и международная научная конференция «21 век и «Русские сезоны», где можно узнать о живописном гриме в дягилевских спектаклях, влиянии балета на текстильное производство в Париже и следах влияния «Русских сезонов» на искусство Ирландии и Японии.
По словам художественного руководителя Натальи Метелицы, «Дягилев P.S» –
«увлекательное путешествие во времена и смыслы хореографии 19-го – 21-го веков».
Как современные творцы понимают замысел, впервые воплощенный десятилетия назад? Кстати, такой же принцип плодотворно сработал на прошлом фестивале, когда мир отмечал двухсотлетие со дня рождения Петипа. Ключ к пониманию фестиваля-2019 – «Русские сезоны» как источник вдохновения для движения искусства, смены телесного языка танца и его психологического ракурса.
Тему открыли гастроли Балета Монте-Карло с программой «Посвящение Нижинскому», в нее входили 4 сочинения, в том числе новые версии «Петрушки» и «Видения розы». Затем был вечер «Свадебки» и «Весны священной» на музыку Стравинского, где встретились спектакли из Екатеринбурга и Ирландии.
«Свадебку» поставила Татьяна Баганова и ее труппа «Провинциальные танцы». Получился ответ – почти через столетие – «Свадебке» Брониславы Нижинской, опиравшейся, танцевально и визуально, на нео-фольклорные мотивы полифонической музыки. И обновленная версия уральского спектакля, забравшего некогда «Золотую маску» как лучшая постановка.
Этот, как я писала, «новейший взгляд на архетип брака» теперь одет в новые костюмы, развернут в иных «абстрактных» декорациях и на 90 процентов снабжен новым танцем. Невеста – единственная, кто на сцене символически «обнажен» (в телесном трико) и имеет собственное лицо (прочие закрыты масками). Маски – знак принадлежности частного к общему.
Пока девушке не отрезали – ритуально – косу, невеста пребывает, по выражению Багановой. в «особом язычестве». Где ее “я” может «противостоять хору». Танец девы с окружающими, похожий на эротико-сюрреалистический сон, состоит из незащищенности и страха инициации. Предчувствие потери независимости – не манифест феминизма, хотя и так можно трактовать, если захочешь.
«Свадебка» как обряд связана с выживанием социума»,
– говорит Баганова, а социум – всегда посягательство на свободу личности. Так или иначе. Обряд – неизбежное выражение неизбежного хода вещей. Для постановщика это главное
После свадьбы молодая жена пробует открыть лицо мужа: вдруг под маской у него есть лицо, и спутник не будет безликим чужаком? Главное в спектакле – распоряжение иным, а эта тема – клад для танца, где телесные контакты – естественное средство выражения.
У Багановой на принудительной манипуляции – в разных проявлениях – построена вся концепция. Русские «коленца» и па модерн-данса одинаково фатально выражают идею потери-приобретения, каковыми чреват любой брак, и совмещение двух телесных практик органично и выразительно. А «декадентские» позы и ракурсы хореографу навеяла, как ни странно, живопись Климта, одна из его картин, где Баганова увидела «ломкость пластики вертикали».
Вместе со «Свадебкой» играли «Весну священную» в постановке ирландского хореографа Брендана де Галли. Его труппа «Eriu Dance Company» специализируется на степе, коим владеет не для шоу а-ля Майкл Флэтли, но для высказывания на злободневные темы. «Весна» по-ирландски предназначена для показа на городских площадях, а в сценических условиях, видимо, смотрится хуже. Во всяком случае, история про изгоя, выдавливаемого толпой из своих недр, выглядела несколько прямолинейной.
Впрочем, резвый и местами угрожающий синхрон стучащих ног удачно подводил публику к мысли о давлении, моменты же танца босиком как бы говорили о временном ослаблении нагрузки. В общем, «сложный перкуссионный рисунок», как гласит анонс. И никаких лаптей с архаикой, как было в первой дягилевской «Весне» 1913 года: жертву приносят цивилизованные люди здесь и сейчас.
Приезд Натальи Осиповой с программой номеров разных хореографов для кого-то означал возможность увидеть знаменитую классическую балерину, звезду Королевского балета Великобритании, другие же ждали дерзкого мастера экспериментов. Осипова обрадовала и тех, и других, подарив публике «Чистый танец» – каскад пластических идей от неоклассики до новейших сочинений любимых хореографов.
Партнеры солистки – премьер Американского театра балета Дэвид Холлберг и мастер современного танца Джейсон Киттельбергер – помогли ей в самовыражении, основанном на восхищении разностью танцевальных техник. Осипова мужественно переходила от пуантов к «босоногости», что балерине физически сложно, металась от возвышенных элегий к мрачным конфликтам, была то серой мышкой. то королевой, входя в образы так, как только она одна умеет: с полным погружением.
Ностальгические «Листья увядают» Энтони Тюдора, горький привкус «Оставленных позади» Киттельбергера, дрожащий прозрачный «Трепет» Ивана Переса, смущенная встреча «Шесть лет спустя» Роя Ассафа, апофеоз женского в «Аве Марии Юки Ойши, «Грустный вальс»-дуэт Алексея Ратманского… Дворжак, Рахманинов, Бах, Шуберт, Сибелиус.
И это еще не всё. Восхищает уже само количество танца, почти без перерыва, и без ущерба для качества. А дар импровизации и чудесная переменчивость актерства, особенно непростая в современном танце (когда не знаешь, ласка это или драка) , дает программе высокий статус: ведь не было ни одного хита-шлягера и ни одного пустого жеста. Если соотнести это с делом Дягилева, то вот еще одна знаковая балерина, по линии Павловой, Карсавиной и других.
Сабуро Тешигавара. Японский хореограф и танцовщик, в 67 лет двигающийся как юноша. Вместе с танцовшицей Рихоко Сато создавший балет «Идиот» по Достоевскому на музыку Чайковского, Шостаковича и камерных произведений романтиков, причем так, что никакого пересказа сюжета нет, а суть есть. Вы можете узнать Настасью Филипповну и Аглаю, увидеть судороги уязвимости и понять кредо идеалиста Мышкина, погрузиться в череду скорбей и просветлений, мерцающих в переменчивых потоках света и сгустках тьмы. Вы узнаете, как подступает безумие и гложет душевная боль.
Тешигавара стремился воплотить героев романа через пластическую передачу ритма и стиля их реплик: скрюченные, дрожащие пальцы и кисти рук, «скукоженные» ноги, согнутые колени и завернутые «внутрь» стопы, Японская деликатность и одновременно жесткая выразительность буто – такой сплав уникален. Неудивительно, что приз фестиваля (он называется « Удиви меня», по фразе, брошенной Дягилевым Жану Кокто) достался именно Тешигаваре.
Фестиваль имени Дягилева, где, среди прочего, встречаются мультижанровая «Кармен» Максима Диденко, танцы на музыку Леонида Десятникова и показы опусов Матса Эка в присутствии автора, не только ищет (и находит) в современности исторические корни или исторические контексты. Хотя эта концепция, как и разность уровней доступности программ (то есть они на любой вкус, для разной публики) идет Петербургу, его стилю и облику, и так по-дягилевски непредсказуема.
Фестиваль не дает забыть, что современный балет – область многозначной экзистенции, а современный танец – часть сложности мира. Без соплей и тридцати двух фуэте.
Майя Крылова