«Дон Кихот» – самый искрометный из балетов классического наследия. Он поднимает настроение и лечит депрессии. Поэтому спектакль всегда востребован, сейчас тем более.
Мало найдется российских балетных театров, где бы в афише не было спектакля по мотивам одной из глав романа Сервантеса. Ведь и касса с ним не зависнет.
Не каждый день в Москве проходят выступления региональных музыкальных театров. Гастроли Государственного театра оперы и балета Республики Коми на сцене Новой оперы – возможность оценить не только предложенный уровень юмора, но и уровень труппы, ее самоощущение в классике. Тем более что худрук балета театра, экс-премьер Большого театра Андрей Меркурьев привез не недавнюю премьеру (свою постановку «Русалочка»), а давно поставленный в театре «Дон Кихот», взятый из недр наследия.
Начну с афиши. Она, увы, полна неточностей, что показательно для российских театров вообще. Как и для международных балетных конкурсов, где информация об авторах балетов часто грешит ошибками.
«Дон Кихот» в его современном виде и за частичным исключением попыток аутентичных постановок сложился – такова его историческая судьба – как конгломерат редакций и версий, винегрет эпизодов на музыку нескольких композиторов и с танцами нескольких хореографов, поставленными в разное время. Спектакль из Коми (имя балетмейстера-постановщика – Наталья Терентьева) не исключение. Но в афише числится лишь композитор Минкус, хотя звучит не только его музыка.
Да, такова традиция, писать, что балет, мол, Минкуса. Но это не значит, что все традиции хороши. В наше время, когда имена многих подзабытых балетных авторов уточнены и существуют составленные знатоками старины списки уточнений, такая историческая небрежность театрам не к лицу. Я бы рекомендовала исправить.
То же самое с хореографией. Ну да, Петипа в редакции Горского, хотя слово редакция» тоже неточное. Это скорее «экранизация по мотивам». Но дальше… Если в спектакль включена Джига, на музыку Соловьева-Седого, то явно не Петипа и не Горский ее ставили, а советский хореограф Ростислав Захаров. В общем, как театр начинается с вешалки, так спектакль – с грамотной афиши.
Визуальный ряд предварен занавесом-заставкой: книжный шкаф, тесно заставленный томами, лишь на одной полке прореха. Видно, идальго из Ла Манчи вытащил толстый фолиант про рыцарей и зачитывается. Хороший ход.
Сценография Юрия Самодурова, на мой взгляд, наиболее театральна в сцене на барселонской площади: по бокам – «реальные» дома, а на заднике – морок воображения, которым щедро одарен Рыцарь печального образа. Костюмы Натальи Кравченко в меру пестры, по-южному, пожалуй, лишь герой болеро слишком щедро обсыпан «бриллиантами». Как будто это он женится, а не Базиль.
Уровень московского показа говорит о том, что большой опыт исполнения балета не прошел для коллектива даром, Чувство мизансцены, ненатужное обыгрывание комизма, отдельные детали действия, рисунок ансамбля – всё отработано почти до автоматизма и держит спектакль на плаву.
За пестрой картинкой, за всеми этими «кто на кого смотрит и кто кого ревнует», за игрой с веерами, юбками, гитарами и бутонами роз частично скрыты технические недостатки исполнителей, и это хорошо. Невозможно требовать от артистов того, что они объективно не в силах дать. Хотя отработать выворотность, отделать позиции рук, отточить танцы на каблуках и поставить четкость пассе – такое в определенной степени делается на классах и на репетициях, раз уж недодали в школе. И насчет балетной формы кое-кому неплохо бы подумать. Это ж не природный прыжок, который или есть, или его нет. И не форс при вращениях, апломб или координация, хотя и тут недостатки можно частично прикрыть, если много работать. Достигнута же в массовых танцах синхронность, к которой не придерешься.
Спектакль держится прежде всего на Анне Ткаченко – Китри, с ее балансом умелой техники, дозы положенной «испанистости» и удачного кокетства. Па-де-баски этой дочки трактирщика – точно стрела амура в сердце.
Ее статный партнер Роман Миронов (Базиль) не только красиво ухаживает за дамой сердца, но и носит ее одной рукой на высоких поддержках.
Запоминается Санчо Панса (Денис Мухаметов), он хорошо комикует, вот только грим подкачал: накладку на живот «толстяка» юноше положили, а лицо не состарили, и перед нами странная картина худого подростка с пузом.
Нелепый Гамаш Святослава Гусева неплох с ужимками, Эспада (Ринат Бикмухаметов) ловко управляется, крутя свой плащ, уличная танцовщица (Наталья Супрун) надлежаще порхает между воткнутых в пол кинжалов, Повелительница Дриад (Наталья Балыкина), чуть менее легкая, чем нужно, вторит Дульсинее-Ткаченко в прыжках. Неясно только, почему Дон Кихот, у которого в голове и создано это видение с амуром и дриадами, бОльшую часть эпизода проводит за кулисами.
Матросская джига (в программке названная по кальке с английского – джиг) так же укорочена постановщиком, как и цыганские танцы, и многое другое. Зачем было укорачивать – неясно. И удалять эпизод с кукольным театром в таборе.
Оркестр театра под управлением Никона Родюкова всячески подчеркивал дансантность и упирал на сильные доли. Сообщение, что музыка этого балета – прикладная, звучало из каждого такта. Ну, и медные, увы, пару раз подводили.
С момента создания первой версии в середине 19-го века мало кому в голову приходит мысль о сравнении балета с первоисточником. А если приходит, то напрасно. Майю Плисецкую однажды спросили, про что «Дон Кихот». Она ответила: «Ни про что, просто про 32 фуэте».
Это вполне справедливо. Если уж брать балет, в котором, как сообщает и театр из Коми, «не стоит искать философскую глубину великого романа», его следует танцевать не только актерски точно, но и технически ярко. На «Дон Кихоте», с его россыпью классических и характерных танцев, с обилием разного рода кунштюков, труппа может расти. Если поставить такую задачу.
Майя Крылова