Дмитрий Онищенко – о втором дне третьего тура у пианистов на XVII Международном конкурсе им. П. И. Чайковского.
Пианист Дмитрий Онищенко в своем телеграм-канале ведет хронику прослушиваний пианистов на XVII Международном конкурс им. П. И. Чайковского. Публикуем некоторые из его заметок. Подписывайтесь на канал Дмитрия, чтобы сразу узнавать обо всех подробностях.
Сегодня нас ожидают два разных концерта Чайковского, что для конкурса нашего – не столь частое явление, хотя, конечно, такое время от времени случается. Но что совсем редкость, так это то, что Второй концерт Чайковского заявлен Ильëй Папояном в оригинальной авторской редакции!
В качестве же “вторых” концертов услышим Третий Рахманинова у Ильи и Второй концерт Сергея Васильевича у Джорджа Харлионо, а под конец – концерт Бриттена у Энжела Станислава Вонга. Первая программа таким образом у нас – самая длинная, в последняя – самая краткая.
Почему-то, кстати, в этом финале мы остались без такого ярко-конкурсного и, – в отличие от трагичного Второго, – солнечного, полного оптимизма концерта как Третий Прокофьева. Но должен сказать, что сегодняшний выбор концертов очень даже идëт конкурсантам, “слышу” и Энжела в Бриттене, и Джорджа в распахнутом миру и его широтам, молодом, написанном на одном дыхании Втором, а Илью – в “зенитном”, охватывающем весь спектр чувств и предчувствующем весь двадцатый век Третьем рахманиновском концертах, поэтому с удовольствием предвкушаю каждое из выступлений, а конкурсантам желаю помнить свою звезду, чувствовать зал и видеть как на ладони ту музыку, которую они исполняют, благоговея при этом перед каждым еë мгновением.
Итак, Илья Папоян на сцене, Второй концерт Чайковского в действии. По музыке этот концерт совершенно прекрасный, по размаху грандиозный, опасный в смысле формы: если специально еë не простраивать, то этот прекрасный дом может в неподходящий момент обрушиться на жильцов (таков же, например, Первый концерт Брамса), чего, к счастью, сейчас не произошло. Илья выдержал конструкцию на своих стальных плечах – честь ему.
Слышен он вполне хорошо, эмоциональное включение в музыку также на высоте. Какое-то “сверх-ах!” отсутствует – и хочется его услышать в Рахманинова, а для того пожелать исполнителю суметь пустить музыку в более вольное плавание, то, что по-английски “to let it go”.
Впрочем, всë это я принципиально не публикую во время игры, а потому, если читаете эти строчки, то Рахманинов уже сыгран. )) Какие же всë-таки божественные страницы музыки – соло скрипки и виолончели из второй части Второго концерта Чайковского!
Рахманиновский концерт порадовал и в целом, и конкретными вещами. Во-первых, сочетанием нежной “колыбельности” и движения в первой теме (пока слушал, подумалось, что это колыбельная в условиях уносящего вдаль поезда). Во-вторых, способностью исполнителя уловить и подчеркнуть (где-то темпом, где-то нужной “рифмой”) какие-то грани формы, которые часто у пианистов теряются (к примеру, часто музыканты не совсем знают, что делать с повторяющимся тематизмом во второй части концерта, Илья же – знает). Наконец, общим благородством и зрелостью игры.
Спонтанности можно было бы пожелать побольше, но всë же еë было больше, чем в Чайковском, к примеру – были редкие по ценности “зависания” в побочной партии первой части. Притом можно было наполнить зал чисто энергетически более всеобъемлюще, пуская, энергию звука более по воздуху, как бы по “вайфаю”. Можно было где-то “включить” внутреннюю улыбку как гарант свободы, но учитывая сложность задачи не считаю вправе слишком заострять на данных вещах внимание.
Илья – гигант пианистического “альпинизма”, владыка мысли и формы, неутомимый и успешный исследователь глубин музыки и фортепианной игры. Спасибо ему!
Музыкальная субстанция у Джорджа Харлионо в концерте Чайковского – светящаяся, полëтная и несколько камерная. Вот такой он, Джордж Харлионо и такой у него Пëтр Ильич Чайковский.
В экспозиции складывалось впечатление, что это от некоторой усталости, но потом оказалось что нет, музыкант именно так представляет себе этот концерт и, впрочем, это находится в полном соответствии с его собственным образом в искусстве (в отличие от Сюаньи, которая в Брамсе решила стать совсем иной, чем была на первых двух турах).
Дмитрий Онищенко – о пианистах на Конкурсе Чайковского. Первый день третьего тура
Что сказать, Джордж действительно верен себе, он по-прежнему ретранслятор света и лëгкости в музыке. Вообще, точнее будет сказать вот как: Джордж рисует весь спектр эмоций, только делает это с помощью акварели.
В этом плане он вполне верно выбрал себе Второй концерт Рахманинова, а не Третий или что-то в этом роде. Третий этими красками уже не нарисуешь с тем же успехом. Второй же как более “молодой” позволяет это с собой сделать.
Были кое-какие “потери усталости” – не катастрофичные, но немного обидные и могущие повлиять на результат в пределах разницы в одну позицию. А вообще мне это выступление было дорого тем, что эти два концерта – и мой репертуар в финале конкурса Чайковского 2002-го года, который я, конечно же, вспоминал во время этого выступления. ))
Звуковая, эмоциональная, образная “текучесть” Энжела Вонга, столь запомнившаяся мне по предыдущим турам, сразу бросилась в “глаза” и в финале, в Первом концерте Чайковского, с которого конкурсант начал сегодняшнее выступление. Здесь она под влиянием ответственности превратилась в неудержимый поток в силу которого исполнение концерта получилось очень свежим, спонтанным по настроению и “молодым” по духу.
Вместе с этим бурный поток всë-таки умудрился на какое-то время захватить с собой пару-тройку камней, да и сам смотрелся с некоторой долей творческой экзальтации, но потом нашëл равновесие и успокоился до того состояния фонового олимпийского спокойствия, которое дарит нам уверенность и возможность по-настоящему проявить творческую волю. Что и воплотилось в гораздо большей степени в дальнейшем ходе этого яркого и эмоционального исполнения.
Концерт же Бриттена – сам по себе очень интересный выбор. Играл ли кто-нибудь его на конкурсе Чайковского? Концерт – эффектный, яркий, представляет собой четырëхчастный цикл, по своему художественному облику (вспомним – “если бы концерты были людьми”) в некоторой степени родственник концертам Равеля и Бартока.
Энджел в нëм себя чувствует, как рыба в воде, причëм в воде долгожданной, в той заводи, где он может окончательно успокоиться и представить себя залу во всей красе. Колористика, динамизм, виртуозность, лирические моменты – всë здесь было на месте, и на это было любо-дорого “посмотреть”. Молодец, Энджел, нестандартный и невероятно удачный ход, блестяще исполненный!