В Мариинском театре поставили «Пуритан» Беллини.
Эта опера в России ставится редко, хотя в мире – наоборот. Видимо, проблема в певцах, не просто умеющих петь бельканто, но способных справиться с бельканто «в квадрате»: в опере про любовь на фоне Английской революции нужно филигранно исполнять фиоритуры и брать головокружительные вокальные высоты.
Сюжет занимательный. С одной стороны, побеждающие в гражданской войне религиозные фанатики, с другой – «обломки старого мира» в лице роялиста Тальбота и пленной королевы, которую лорд самоотверженно спасает, рискуя личным счастьем с девицей Эльвирой. Как повествует сайт Мариинского театра,
«события разворачиваются на колоритном историческом фоне: дело происходит в Англии в середине XVII века…когда республиканцы-протестанты боролись с католиками-роялистами.
Главную любовную пару составляют представители враждующих лагерей: сопрано – сторонница Кромвеля, тенор – сторонник Стюартов. Их счастье висит на волоске, путь к нему тернист: мнимая измена, побег, безумие, арест, смертный приговор, буря; и все же в последний момент авторы спасают своих героев, и история заканчивается хеппи-эндом.
Прочтение краткого содержания «Пуритан» вызывает в памяти известный афоризм Беллини: «Хорошая музыкальная драма – это нечто такое, что не имеет здравого смысла»
Есть ли в либретто «Пуритан» смысл или нет, в пении он точно есть. Гражданская война – повод для показа частных чувств, что вообще типично для оперы. Тем более – оперы романтической. Свадьба героев из разных лагерей подразумевает, что грядущее семейное счастье не будет связано с их мировоззрением. Но до свадьбы произойдет многое, вот оно связано с нравами эпохи, с ее социальным конфликтом. И украшено роскошными вокальными приключениями.
В оркестре тем временем приключений маловато, композитор этим известен. За исключением некоторых мест, музыка подпадает под описание из театральной программки: Беллини –
«бесчувственный к оркестровому колориту и скупой на тембровые краски».
Неясно, зачем Валерий Гергиев решил дирижировать этой партитурой, при его-то занятости. Опера звучала суховато, без пылкости, и оркестр, увы, не раз расходился с ансамблем и хором. Предполагаю, что не хватило подробной общей репетиции.
Режиссер Владислав Фурманов (известный работой в драме и кино, а также в создании телесериалов «Бандитский Петербург» и «Агент национальной безопасности») – дебютант в опере, с ним работала сценограф, она же автор костюмов Галина Филатова. Учитывая, что музыка оперы не имеет отношения к времени действия оперы (разве что хоралы пуританских солдат издалека напоминают, а так полонезы да лендлеры), соавторы могли и имели право выбрать любой вариант сценической картинки. То, что они выбрали, вызывает вопросы. Как и результат работы режиссера с певцами. Он, увы, близок к нулю.
На сцене блекло-серое пространство, почти пустое, обрамленное рядами серых же кулис. Перед задником стоят прямоугольные черные порталы, через которые входят и выходят люди. Путем наблюдения не сразу, но понимаешь, что перед нами плоская площадка на вершине условного пуританского замка, а порталы, видимо, еще и зубья условной стены, за которой можно куда-то спуститься. Неясно, куда.
Иногда на заднике появится смутная проекция окон и отзвук света из них. При таких декорациях звук голоса рассеивался и улетал не только в публику. Мне в партере было реально слышно, что, стоило солистам отойти от авансцены, как глухота звучания нарастала.
Часть действия происходит в нижнем зале, тоже сером и тесном, похожем на подвал, с низким, сдавливающим пространство потолком. Уровни и стены динамичны, они все время поднимаются и опускаются, и начинаешь опасаться за производственную безопасность вокалистов.
Сад вблизи замка не сад, а нечто из серых плит. Условные развалины? Аскетизм картинки, видимо, призван напомнить о бытовом пуризме «круглоголовых». Впрочем, в одеждах черно–серых персонажей есть яркие пятна, это малиновые (интересный ход мысли) камзолы предводителей пуритан, квази-старинные, как и все прочее в спектакле.
Режиссер говорил в интервью:
«главное понять, на мой взгляд, как драматического режиссера, каким образом оперный артист может существовать в процессе, в диалоге, в драме, в конфликте, как это достигается».
Но при таком мудром образ мыслей действие спектакля тоже блеклое. Нужно выйти хору – он выйдет, постоит, споет и уйдет. Такие страстные слова поют Талбот и Эльвира, о трепете сердец и прочем, и так ясно сказал Беллини («заставить слушателя «плакать, ужасаться, умирать» вот в чем смысл оперного пения) – и так скованно, без тени чувства, держатся в спектакле влюбленные герои, точно их насильно женят. Миманс что-то вносит и выносит, например, пуританки в чепцах ставят колоду для отрубания головы. К свадьбе молодым дарят пушку, выкатывая ее на сцену. Так оживляется картинка.
Удачны начало и конец действия, когда солдаты рядами на наших глазах остригают волосы, чтобы отличаться от кудрявых кавалеров-роялистов (отсюда прозвище пуритан – «круглоголовые») и берут алебарды, а в конце так же дружно кладут оружие на землю и снимают кирасы. Ибо, наконец, наступил мир. Но молятся пуритане почему-то на солнце, как язычники. А когда в поисках Тальбота толпа солдат, имитируя тщательность процесса, кучно тыкает в пол пиками, как будто этот кавалер – крот, возникает непрошеный комический эффект.
Странное зрелище избавления романтической оперы от романтизма во имя непонятно чего (вот правда вопрос – во имя чего?) в большой степени спасли вокалисты. И прежде всего Альбина Шагимуратова (Эльвира). У нее был успешный опыт исполнения этой партии в чикагской Лирик-опере, и судя по всему, рисунок роли во многом заимствован оттуда.
Сцена сумасшествия у певицы актерски убедительна, как финал первого акта балета «Жизель». Фиоритуры, данные Эльвире, певица сравнила с бегом. Я бы сказала, что это не просто бег, а бег с препятствиями, которые были взяты без усилий. Ну а красоту серебристого тембра Шагимуратовой знают все.
Ее партнер по любовным дуэтам Сон Чи Хун, победитель последнего конкурса Чайковского, был призван взять немыслимые ноты теноровой партии Артура Тальбота, да и голос его хорош, яркий и красивый, безусильно скользящий по регистрам. Но абсолютная актерская беспомощность, не преодоленная режиссером и доходящая до пародийного эффекта, да еще усиленная совсем неудачным для артиста костюмом, заставила пожалеть, что это не концертное исполнение. Там, если персонажу быть в стандартном черном фраке и даже так же стоять столбом, совсем бесчувственно, как автомат, не умея улыбнуться невесте, хорошее пение спасло бы публику от чувства неловкости. А в спектакле не спасает.
Небольшую партию королевы Генриэтты царственно спела Зинаида Царенко, тоже золотая медалистка Конкурса Чайковского. И тут хоть есть что показать: страх и благодарность.
Магеррам Гусейнов (Джордж Уолтон) хорошо вошел в амплуа доброго дядюшки, его звучный бас в знаменитом «дуэте басов» эффектно взаимодействовал с голосом Владислава Сулимского (Ричард Форт). Вот только режиссер и этим персонажам ничего не поставил, до такой степени, что долгое топтание на месте певцы по мере сил, кажется, заполняли сами, кое-какими жестами. (Сулимский еще гневно швыряет стул, единственный предмет мебели, на стуле и карту боевых действий рассматривают, ее больше некуда положить). Поневоле затоскуешь по спектаклю, где пение и драма эстетически равносильны, а работа режиссера с исполнителями равна достоверности спетых нот.
В «Пуританах» мне остался неясным смысл «условного» минималистского подхода. Не считать же главным военную ситуацию фанатиков в строго охраняемом месте? Опера Беллини точно не об этом. Да, в центре истории страсть людей из разных политических лагерей, но все же страсть тут главное. Это очевидно, лагеря – лишь препятствие страсти. Вовсе не обязательно показывать чувства в атмосфере условной серости. А если показываете, сделайте – режиссерски – так, чтобы любовь на тусклом фоне запылала. Как пылает она и в тексте либретто, и в вокальных партиях.
Финал, где по либретто посланец Кромвеля привозит весть об амнистии «кавалерам», напоминает, как все заметили, барочного «бога из машины»: некая высшая сила все разруливает, внезапно и счастливо.
Следующая оперная премьера Мариинского театра — «Гугеноты» Мейербера. Там, кстати, развернута тема, сходная с «Пуританами»: любовь на фоне религиозной гражданской войны, сплошь, как и у Беллини, сильные чувства и пылкие страсти. Важно, чтобы они были. С минимализмом или без него.
Майя Крылова