Хореограф с мировым именем, который по приглашению Джорджа Буша уехал работать в США, Олег Виноградов, попытался вернуться на Родину.
Он возглавил труппу Театра Санкт-Петербургской консерватории, но ненадолго. Такого театра больше нет.
Как это произошло, кто уничтожает русский балет и имеет ли право Кирилл Серебренников ставить балет о Рудольфе Нурееве, Олег Виноградов рассказал в интервью.
— Олег Михайлович, почему Вы решили вернуться в Россию?
— Дело в том, что 10 лет назад я услышал призыв нашего президента: «Соотечественники, возвращайтесь!»
Я уже 27 лет живу и работаю в США и других странах мира, руковожу и создаю новые проекты, не прерывая связь с Родиной. Я достаточно занят и хорошо зарабатываю, чтобы не думать о хлебе насущном.
Помимо призыва президента, сыграла свою роль еще одна причина: моему ребенку, который родился в США, нужно было поступать в школу, так как мы с женой всегда считали, что наше образование лучше американского.
Вскоре Сергей Стадлер, который в то время был ректором Санкт-Петербургской консерватории, предложил мне место декана Факультета музыкальной режиссуры и художественного руководителя Театра при Консерватории, фактически — балетной труппы.
— И как Вы восприняли предложение о работе в учебном театре?
— Когда мне предложили эту труппу после тех театров, которыми я руководил по всему миру, включая Мариинский и Михайловский театры, Ковент-Гарден, Парижскую оперу, Театр в Новосибирске, Национальный балет Сеула, меня это не смутило. Я могу сделать конфетку из чего угодно, поскольку у меня большой профессиональный опыт и огромная работоспособность.
Я всегда хотел хорошо жить, поэтому очень много работал. Я и сейчас неплохо обеспечиваю свою семью. Дело в другом: в июне всю труппу Консерваторского театра во главе со мной — 80 человек — уволили.
Про мою зарплату в этом театре говорить неудобно и даже неприлично — 30 тысяч рублей в месяц, несмотря на все мои звания, заслуги, регалии и 60-летний опыт. Но у моих артистов зарплата была еще ниже, и мне за это всегда было стыдно.
Чудовищный факт заключается в том, что на улицу выкинули молодых способных людей, которых государство выучило, потратив на это немалые средства. На обучение одного артиста балета необходимо 6-9 лет. У них есть семьи, дети… Работая в театре, они получали 9 тысяч рублей в месяц. Солисты балета чуть больше — 12 тысяч. И даже этого их лишили!
— А Вы почему ушли?
— Я не мог бросить труппу, поскольку солидарен со своими коллегами. Я тоже подписал приказ об увольнении, хотя мне предлагали остаться в консерватории в другом качестве. Сейчас мы ищем возможность как-то сохранить этот творческий коллектив.
— В каком состоянии был коллектив театра, когда Вы пришли в него?
— Труппа Консерваторского театра была малочисленная. Но все равно она пополнялась — например, артистами, которые приезжали из других городов и хотели жить и работать в Санкт-Петербурге. В то время танцовщики принимали участие, в основном, в одноактных балетах. Для больших постановок не было средств.
Когда я реанимировал труппу, и на мое имя пришли многие артисты, мы смогли создать несколько полноценных спектаклей. Это были балеты «Золушка» на музыку Прокофьева и «Щелкунчик» Чайковского. Все замечательно танцевали и даже выезжали за рубеж, в том числе в Южную Корею.
— Какие гастроли Вам особо запомнились?
— Буквально после официального уведомления об увольнении у нас состоялось триумфальное турне по Крыму. Там нам устроили такой прием, который обычно бывает только за рубежом. Гастроли в Крыму были благотворительными. На наши выступления пришли больные дети, инвалиды, ветераны, и было такое впечатление, что эти люди впервые увидели настоящий балет.
В театрах, где проходили наши спектакли — в Севастополе, Симферополе и Ялте — мест в зрительном зале не было совсем — даже в проходах стояли. Более того, были открыты двери в фойе, и та публика, которая не попала в зал, через двери смотрела наши спектакли.
Люди принимали нас овациями! Это было счастье! Труппа Театра Консерватории — забитая, униженная, оскорбленная — почувствовала успех и надежду на то, что еще не все потеряно…
Но до этого трумфа нас всех уволили прямо во время спектакля «Лебединое озеро». Чиновники пришли за кулисы с приказом, который все артисты вынуждены были подписать. После этого они выходили на сцену со слезами на глазах, но танцевали потрясающе, как будто в последний раз!
— Как Вы думаете, в чем причина ликвидации театра?
— Причина ликвидации театра — просто замечательная. Руководство Консерватории объяснило эту «оптимизацию» тем, что есть приказ министра культуры о повышении зарплаты профессорско-преподавательского состава вузов.
Администрации учебного заведения было предложено самостоятельно разработать меры повышения зарплат. Якобы поэтому было решено ликвидировать единственный консерваторский театр в мире. Хотя мое личное мнение — здание самого театра на Театральной площади, в настоящее время находящегося на капитальном ремонте, для кого-то готовят. Не буду называть конкретного имени, но людям, знающим ситуацию, догадаться нетрудно…
— А министерство культуры РФ как-то принимало участие в судьбе театра?
— На протяжении всех 10 лет моей работы в Консерватории нам постоянно грозили закрытием. И мы не могли поверить в это, но только с приходом господина Мединского это осуществилось.
Самое интересное, что я пережил нескольких министров культуры. Со многими был в очень хороших отношениях, особенно с Фурцевой, которая мне во всем помогала. Но с таким министром, как господин Мединский, я столкнулся впервые.
Он приезжал знакомиться с Консерваторией в Санкт-Петербург. Прослушав его невзрачную, бесцветную речь, я задал ему вопрос: «Скажите, пожалуйста, будет ли больше внимания уделяться Консерваторскому театру?». Он спросил: «Какому театру?».
Я ему рассказал, что в Санкт-Петербурге — единственная в мире консерватория, которая имеет свой собственный профессиональный Театр оперы и балета. Он удивился: «И что, у вас идут спектакли?». Мы говорим, что да, и не только идут, а их любят зрители, и многие посещают наши спектакли постоянно потому, что у нас самые доступные билеты в городе.
Этот уважаемый историк, очевидно, даже не знает, что на сцену Консерваторского театра выходили такие выдающиеся артисты, как Елена Образцова, Анна Нетребко и многие другие. Театр был организован более 50 лет назад. Балетная труппа создавалась одним из ведущих хореографов ХХ века Федором Лопуховым и профессором Петром Гусевым, моим учителем.
Мудрость создания театра заключается в том, что опере и балету всегда были и будут необходимы талантливые постановщики и хореографы. Включить в процесс обучения полноценный театр было логично. И на протяжении более чем полувека театр помогал Консерватории воспитывать режиссеров, хореографов, музыкантов…
— Выходит, что в Петербургской консерватории фактически «сократили» уникальное культурное явление?
— На мой взгляд, сейчас в России реализуется чудовищная программа уничтожения нашей русской национальной культуры — в режиссуре, опере, балете, музыке, хотя в музыке в меньшей степени.
Так, многие десятилетия авторитет нашего русского балета был непререкаем и недосягаем. Но последние 20-30 лет в нашей культуре появилась группа «умников», которые провозгласили, что академическая классика сегодня не нужна, что от этого нужно отказаться, что сегодня ее никто не смотрит, и все наши традиции отжили. Они полагают, что мы должны выходить на так называемый «мировой уровень».
Каков же этот уровень? Например, в апреле прошлого года на сцене Мариинского театра я видел постановку, в которой танцуют абсолютно голые люди, а уж что они делали на сцене я даже не берусь пересказывать…
Это была труппа знаменитого французского хореографа Анжелена Прельжокажа. Бедный Мариус Петипа в гробу, наверное, не только переворачивался, но и бился об его крышку, пытаясь достучаться до сегодняшних руководителей театра! К сожалению, пока ему этого сделать так и не удалось…
Я полагаю, что все это происходит от отсутствия понимания сути самого прекрасного вида искусства — балета — и невежества тех, кто оказался у руля власти.
— Может быть, современные постановщики просто ищут новые формы, идеи? А им запрещают? Например, Кирилл Серебренников поставил балет о Рудольфе Нурееве, премьеру которого отложили…
— Кирилл Серебренников, драматический режиссер, принимает участие в постановке балета в Большом театре. Это — нормально. Я тоже когда-то работал над балетом «Ярославна» с Юрием Любимовым. И, между прочим, нам и в голову не приходило делать акцент на личной жизни Игоря…
В Большом же ставят балет про гениального танцовщика Рудольфа Нуреева, с которым я учился в одном классе и был хорошо знаком. После того, как он остался в Париже, я часто встречался с ним нелегально, и именно я сделал все возможное и невозможное, для того, чтобы Рудик, хоть и под конец своей жизни, вновь появился на родной сцене Кировского театра.
И мне непонятно, почему сегодня необходимо перемывать подробности его личной жизни, да еще и на сцене Большого театра, к которому он никогда не имел вообще никакого отношения!
Очень жаль, что режиссер не смог этого понять. Слава Богу, хватило ума у Владимира Георгиевича Урина отложить этот спектакль…
— То есть — Вы о Серебренникове невысокого мнения?
— Мое мнение о режиссере здесь абсолютно ни при чем, так как любое мнение — субъективно. Нуреев — танцовщик уникальный, личность невероятная, но характер у него был жесткий. Обстоятельства рождают характер и воспитывают его.
Он был тружеником, давал по 300 спектаклей в год. Это означает, что он почти каждый день выходил на сцену, а кроме того еще и блестяще снимался в кино! Нуреев принимал участие в постановках, даже будучи загипсованным после травмы. Своей работоспособностью он по-настоящему заслужил все то, что имел.
А кем он был в жизни, с кем он там спал — кому какое дело? Оставьте же, наконец, его интимную жизнь в покое! Неужели о настоящем художнике поведать больше нечего? Тогда молчите! Иначе это все равно, как в спектакле о Тулуз-Лотреке говорить только о том, как он пьянствовал и спал с проститутками! Хотя бы до Дягилева в Большом театре, слава Богу, пока не добрались!
Если вдруг когда-нибудь мне доведется ставить спектакль о Кирилле Серебренникове, я не буду показывать с кем он спит, какие имеет сексуальные предпочтения или демонстрировать во всю высоту сцены Большого театра его «обнаженку»! Я все-таки надеюсь, что не это в нем, как в личности, как в художнике, самое интересное.
— Вы продолжите работать в России или уедете в США?
— Я приношу свои извинения нашему президенту, но сейчас меня постоянно преследует желание вернуться обратно в США. У меня все есть, мне ничего не нужно. А за державу обидно. Жаль, что мой опыт и желание работать так пока и не пригодились на Родине. Жаль прошедших десяти лет, которые уже не вернуть. Ведь мог сделать гораздо больше, если хотя бы не мешали.
— Мы уже никогда не увидим Ваши гениальные постановки?
— Извините, но я не ставлю себя вровень с такими легендарными хореографами, как Джордж Баланчин, Леонид Якобсон, Ролан Пети, Юрий Григорович и другие. Я просто нормальный профессионал.
Я люблю большие монументальные постановки с участием громадного кордебалета — я знаю, как это делать. Я знаю и обожаю весь комплекс Театра. Последняя моя премьера состоялась в прошлом году в Новосибирске, в театре, где я состоялся — спектакль «Ромео и Джульетта» имел огромный успех. Так хотелось, чтобы на мое 80-летие (1 августа 2017 — прим. ред) его привезли в Санкт-Петербург.
Но, к сожалению, господин Кехман передумал и от этого уже отказался… (Владимир Кехман в июле 2017 года объявил, что уходит в отпуск, а затем оставит пост руководителя Новосибирского театра оперы и балета — прим. ред.).
Зато 16 ноября 2017 в БКЗ «Октябрьский» состоится мой юбилейный Гала-концерт… Приходите!
А вообще, я очень благодарен за предоставленную мне возможность поговорить о наболевших проблемах в области культуры и в балете — особенно.
Юлия Иванова, “Петербургский авангард”