Мировая премьера концерта для фортепиано, вибрафона и симфонического оркестра «Сферы» (Spheres) Алексея Сысоева пройдёт 15 апреля 2023 в Концертном зале имени Чайковского.
Сочинение представят Российский национальный молодёжный симфонический оркестр под управлением Филиппа Чижевского, пианист Юрий Фаворин и перкуссионист Андрей Волосовский, сегодня известный по работе с оркестром MusicAeterna.
«Сферы» — возможность услышать произведение, где одним из солирующих инструментов выбран вибрафон. В преддверии премьеры мы встретились с Андреем Волосовским, чтобы подробнее узнать о концерте, вибрафоне и о настоящем и будущем ударников-инструменталистов.
— Вибрафон больше джазовый инструмент?
Андрей Волосовский: В какой-то степени да. Алексей Сысоев — новый для меня композитор, я его произведения не исполнял никогда. А когда поступило такое предложение, стал изучать: а что, кто? И оказалось, что Алексей начинал с джаза. И когда я начал играть, разучивать, стало понятно, откуда там квинтоли, откуда такой свинговый ритм.
Похоже, джаз — это его вотчина, и потому выбран вибрафон. В этом концерте, очень много динамичного, и абсолютно нет академизма. У Юры Фаворина (исполняет партию фортепиано) там есть «вариантики», а моя партия — чистый джаз.
Юрий Фаворин: «Композиторы предсказывают катастрофы, но мы понимаем это лишь задним числом»
— Сам композитор как-то объяснял вам своё видение, как всё должно в итоге звучать?
— Он немногословен. Вообще для ударных мало сочиняют, то есть мало произведений, где ударные — сольный инструмент. По крайней мере среди наших композиторов. Есть небольшие примеры, но это, конечно же, не в том объёме, как для скрипки или фортепиано.
Ему просто нравится это сочетание: вибрафон-фортепиано. Пьер Булез, Мортон Фельдман. Он предпочитает до премьеры особо не распространяться. Там есть интересные штуки, которые можно будет увидеть только на концерте. Не скажу какие, и он просил не говорить. Но слушатели точно удивятся.
— Они услышат что-то, что не привыкли слышать на концертах в Московской филармонии?
— Концерт проводится в рамках «Другого пространства». Я думаю, что эта публика отчасти уже готова к каким-то суперсовременным и необычным поворотам в музыке. Я надеюсь, что люди будут подготовлены, а те, кто не подготовлены, им будет очень интересно это увидеть и услышать.
— Каков этот концерт по восприятию?
— Он очень логичный. Мне нравятся интересные пояснения композитора в нотах. Он всё подробно расписывает — характер, как должно звучать. Условно: «здесь всплывает, здесь пропадает, тут надо выскочить», я такого раньше не видел.
— А что заложено в названии? Может быть, какая-то космическая тема?
— Космическая, да, есть. Больше про какой-то универсум, про разные миры, то есть кто что себе представит. Современная музыка — она этим и хороша: ты можешь сесть, закрыть глаза и улетаешь в фантазии. И по-разному восприятие каждый раз, сегодня так, завтра иначе. «Сферы» — музыкальный абстракционизм, но мелодичный.
— А у вас уже был опыт выступлений, где ваши инструменты были бы на переднем плане?
— Ну, я работаю с musicAeterna. Однажды мы играли в Экс-ан-Провансе «Свадебку» Стравинского. У меня была партия тамбурина, и Теодору [Курентзису] видимо то ли мало меня показалось или он хотел именно ударную секцию выделить, он меня попросил пройти вперёд и встать рядом с вокалистами. В общем, я был наряду с певцами. Прям у дирижёра на переднем плане. Такой был опыт, мне понравилось.
— Не обидно, что музыки для солирующих ударных почти нет?
— Есть такое, потому что мы тоже развиваемся, мир движется. Я думаю, что композиторы немножко побаиваются. Им же хочется, чтоб это было массово, чтобы все могли услышать. Но ударные надо прочувствовать, один раз попробовать, а потом за уши не оттянешь.
Но пишут, пишут. Я знаю, что у наших композиторов в резиденции Дома радио писали для ударных, тот же Лёша Ретинский, и в «Другом пространстве» должны были концерты быть, но из-за пандемии отменились.
— Как сделать так, чтобы это было более востребовано?
— Нужно, чтобы концертные залы давали нам возможность играть. Чтобы не боялись нас приглашать. Только так. По моему опыту достаточно один раз палочками туда-сюда на маримбе или вибрафоне влево-вправо, и всё, народ уже в восторге, ему это нравится.
Небойша Живкович для маримбы музыку пишет, и сам исполняет, и в России выступал много раз. Мы тоже его сочинения играем, все довольны. Но это редкий случай.
— Маримба все же больше на слуху, чем вибрафон. В чем принципиальная разница?
— Если грубо, клавиши разные. У вибрафона из металла, у маримбы — из дерева. У вибрафона алюминиевый сплав особый, каждая фирма держит состав в секрете. Есть педаль, которая помогает звуку длиться, чего нет у маримбы. И есть лопасти, которые дают вибрацию звуку. Это если конструктивно. Звук будет металлический.
— На скольких инструментах должен играть ударник в оркестре?
— Инструментов много: тамбурин, треугольник, малый барабан, ксилофон, колокольчики, большой барабан, тарелки. Всего по чуть-чуть, но по количеству много. Во время учёбы тоже много изучается, типа малого барабана, маримба, литавры, ксилофон (не самый мой любимый), мультиперкуссия.
Большой набор инструментов, и ты как бы должен освоить все. Потом, конечно, люди уже выбирают для себя те, что больше нравятся.
— Я думала, что тяжелее всего жить контрабасистам…
— Ударникам сложнее! Два часа носишь, 15 минут играешь. Когда мы учились в консерватории, мы же сами носим, и у нас нет грузчиков. И вот вся эта банда студентов несёт из подвала в Большой зал, в Рахманиновский, туда-сюда. Потом сыграли концерт на полчаса, и ещё два часа тащим обратно. Так себе удовольствие (смеется).
— А в музыкальной школе?
— В музыкальной школе я начинал с аккордеона. Семья обычная была, без музыкантов. Бабушка отдала на аккордеон, потому что кто-то должен в семье играть на музыкальном инструменте. Но мне быстро надоело, а напротив моего класса сидели ударники. Конечно, там было шумно, весело, задорно. Оттуда такие звуки магические шли.
Я пришёл к ним, меня послушали и взяли. На первое время уговорили директора школы, чтобы она разрешила на двух инструментах заниматься. А потом она сказала, завязывай с аккордеоном, ударные лучше. И где-то классе в четвёртом я с радостью с ним распрощался.
— А в школе над ударниками не посмеивались? Мол, это тот, который в конце один раз по треугольнику ударяет…
— Вам смешно, но по треугольнику можно и промазать, как ни странно. И у меня разок бывало, я тоже не попадал. Это нельзя объяснить: ты готов играть, ты знаешь как-куда и вот ты делаешь замах, и почему-то рука не доходит до этой точки. Можно и мимо литавры попасть.
— Есть разница в подходах между зарубежным и нашим обучением? И тем, сколько там пишется для ударных?
— Ну, пишется, наверное, за рубежом больше, потому что им привычнее эта музыка, такая вот авангардная. Назовём её «современная». Поэтому они пишут много. Есть возможность исполнять, поэтому они пишут много. И есть возможность это играть и репетировать. В концертный зал проще получить доступ, порепетировать, чем у нас в консерватории в моё время.
Я не знаю как сейчас, но у меня была возможности сравнить, когда учился в Штутгартской высшей школе музыки и театра y профессора Клауса Тресселта. Там если концертный зал свободен, мне давали ключ, и можно было зайти «обыграться», проиграть свою программу с профессором, он посидит, послушает. У нас педагог должен написать бумагу, ты куда-то с этой бумагой идёшь, тебе должны её подписать, ты потом обратно… Какие-то сложности. Пока ты всё это обойдёшь, уже устал, думаешь, «ну его, в классе поиграю».
Какие-то вещи там упрощены. Во всяком случае для ударных. Большое количество классов, которое там есть у людей для занятий. Тоже всё не сразу это развивалось. Но я надеюсь, что у нас тоже так будет. Не надо будет ходить и доказывать, что ударникам нужно как минимум, классов пять.
Когда я учился, нас было пять-шесть человек, мы могли стоять в одном классе заниматься одновременно. Кто-то на литаврах играл, кто-то на ксилофоне, другой стоял на барабане. Разве можно что-то услышать?
Сейчас вроде бы есть два класса у ребят в консерватории. Я надеюсь, что будет ещё лучше, и будет ещё больше классов, больше инструментов. Всё в том числе способствует тому, что композиторы пишут, музыка исполняется.
— А у нас в стране ударников хватает?
— Из консерватории регулярно люди выходят, но они просто расходятся потом по разным направлениям. У кого-то интерес пропадает, кто-то уходит в джаз, начинает играть в рок-поп-группах. Сольно мало кто играет. Нас, пожалуй, двое только.
— Произведения современных композиторов, написанные для фестивалей, часто пропадают после первой премьеры. Сталкивались с таким?
— Нет. Правда, я на другие концерты редко хожу, мне так хватает своей музыки. Но если брать пример с musicAeterna, то те композиторы, которые для нас писали, и которые были в резиденции авторами, их музыка исполняется, и даже те пьесы, которые мы играли как премьеру, исполняются потом дальше, в стол не уходят. Поэтому я надеюсь, что и «Сферы» после премьеры тоже будут звучать.
Люди послушают, захотят тоже играть. Тем более играть есть где, то же «Другое пространство», фестивали современной музыки, какие-то лаборатории. У нас есть Дягилевский фестиваль, там тоже много всего современного. Поэтому есть где играть, и в наше время с этим не должно быть сложностей.
Раньше — да, было необычно или непривычно. Мне кажется, давно уже восприятие поменялось.
— За счет чего?
— Я думаю, что благодаря интернету, онлайн-трансляциям, стриминговым платформам есть возможность больше слушать и смотреть. Очень много просветительских проектов.
Мне нравится формат, когда перед или после концерта обсуждение идёт, музыковеды выступают. Это тоже помогает людям, которые впервые с такой музыкой столкнулись, получить правильную информацию. Ты уже по-другому воспринимаешь этот музыкальный материал. Хочется прийти ещё раз, или не хочется, это тоже результат!
Но я думаю, что люди возвращаются. Сейчас готовят публику с детского возраста, в каждом зале что-то подобное есть, типа программ «Мама, я меломан» и прочее.
— То есть технологии тоже сыграли свою роль?
— Конечно. Концерт «Сферы» тоже очень технологичный. Просто надо приходить и слушать, смотреть.
— Появляются ли у ударных новые инструменты?
— Я на бокалах играл, когда мы «Комедию на конец времени» Орфа с musicAeterna на Дягилевском фестивале представляли. Выяснил, что с вином они не звучат, только с водой. Видимо, от плотности зависит. Налил, отпил — не работает. А жаль (смеется).
— А есть стандартизированные бокалы? Или обычные использовали?
— Обычные бокалы, но не самые позорные, конечно. Из «Икеи» бокалы тоже звучат, но не всё подошло. Под каждый нужно ноту определённую, октаву.
Это всё подбиралось, настраивалось. Этот не подходит — брал другой. Здесь красиво звучит, тут не очень. Который «не очень» — откладываешь, оставляешь красивый.
— Это же сколько готовиться надо!
— Приходил заранее. Я каждый подписывал, объём воды заранее знал. И перед концертом уже шприцом добавляешь-убавляешь. Капелька воды тоже влияет.
— А кроме бокалов какие ещё были необычные инструменты?
— В основном, это всё шумовое-бытовое такое. То есть принципиально новый полноценный музыкальный ударный инструмент мне не попадался. Я видел, ребята в YouTube показывали трубы технические, выглядит солидно.
В основном всё, что новое — это шумовое, потереть щёткой, взять пенопласт и поскрести, по стеклу поводить… На туалетной бумаге была какая-то пьеса на Дягилевском фестивале, мы играли, рвали эту бумагу. Целый ансамбль музыкантов стоит и рвёт бумагу. Ну, кстати, если рвать ритмично и подзвучить, то получается интересно.
— Есть какая-то сверхзадача на продвижение ударных инструментов? Видите себя в этом?
— В этом-то идея и заключается: мне очень хочется, чтобы люди приходили на концерты ударной музыки, как на скрипичную музыку, и на фортепианную. Потому что ударные — это же не только барабаны. И не только про шлёпнуть-ударить. Это вообще самый богатый музыкальный мир.
Скрипка — просто скрипка, не в обиду коллегам сказано. Просто как инструмент. Но у ударных их настолько много. К тому же самый первый инструмент человечества — это барабаны.
Сейчас очень популярно направление «body percussion», когда композиторы пишут для каких-то жестов, или игры по телу. Есть, что показать зрителям. И композиторы, пусть немного, но есть — Ксенакис, Стив Райх. Просто нужно, чтобы концертные залы доверились ударнику и могли рискнуть. Для себя рискнуть. Я-то уверен в результате, я знаю, что всё получится, и что будет красиво. И людям понравится, и будет позитивный эффект, восторженные отзывы. Ещё несколько лет, и я думаю всё будет.
— Фестиваля ударных инструментов нет специального?
— Нет, но будет. Я его планирую. Рассчитываю на следующий сезон. Но опять же, нужно доказать, что он должен быть. Доказать можно концертами, отзывами, запросами от залов и публики. Чем больше эта идея звучит со всех сторон, тем лучше. Рано или поздно, кто даже не хотел идти — он придёт послушать, и ему точно понравится.
Беседовала Дженнет Арльт