Музыковед, критик, историк и теоретик оперы Михаил Мугинштейн написал новую книгу. «Этюды к истории оперы» подготовлены и выпущены дизайн-студией «Digital Art”.
Автор «Этюдов» многие годы занимается оперным театром, анализируя его как опытный профессионал и как насмотренный зритель, ни на миг не теряя при этом душевной увлеченности. Книга написана человеком, который знает об опере всё, но знание не мешает автору считать этот жанр
«зрелищем столь же странным, сколь и великолепным».
Что важно, книга написана так, что ее довольно легко читать. Мугинштейн умеет рассказать об опере одновременно и научно, и живо, он находит выразительные словесные обороты, метафоры и сравнения, спасающие книгу от злейшего врага музыкальной литературы – академической сухости.
Сочетание учености и эмоции, информированности и удивления перед волшебной силой искусства – одна из самых приятных черт «Этюдов». А почему «довольно легко», а не просто легко? Потому что контексты оперы как жанра – сложная тема, и обсуждаются непростые вопросы.
Название вроде говорит о подготовительном характере: этюды к истории – значит, нечто такое, что предшествует чему-то основательному. Это и так, и не так.
Конечно, любители оперы знают, что новой книге предшествовали три тома авторской энциклопедии «Хроника мировой оперы.1601-2000». С подзаголовком «400 лет, 400 опер, 400 интерпретаторов». Это гигантский труд с обширными комментариями, обобщивший четыре века истории жанра, который возник в Италии силами «Флорентийской Камераты» и получил всемирное – и всемерное – развитие.
Новый труд, конечно, написан по следам прежних, становясь своеобразным итогом и как бы послесловием. С другой стороны, опера и ее прошлое – безбрежный океан возможностей и интерпретаций, так что да, этюды к истории, но и перспективы на будущее, «быть может, подступ к многотомной истории оперы, которая, даст Бог, когда-нибудь появится в России».
Вот что пишет об этом сам автор: после хроники с комментариями «нужно сделать следующий шаг – от хроники к истории…Этюды» можно рассматривать как
«..том… призванный хотя бы пунктиром прочертить историю оперы в ее драматургических узлах, выразительных, решающих точках эволюции – историческое движение оперы как произведения: эпохи, страны, школы, направления, жанры, персоналии».
Мугинштейн – человек театра, и композицию книги он строит по принципам театрального спектакля. В «Этюдах» есть Увертюра, теоретический Пролог, четыре Акта (каждый в нескольких картинах), два Интермеццо и финал, обозначенный как Non Finito.
В Увертюре обозначены «курсы навигации»: сперва кажется, что нам напоминают всем известные истины, но на деле это не так, они не всем известны, о чем свидетельствует повседневная зрительская практика и оценки оперных спектаклей. И важно еще раз доказательно поговорить про оперу как самодостаточный вид искусства, про то, что драматический и музыкальный театры – не синонимы, про текст, который неодинаков в драме и в музыкальном театре.
Но не менее важно напомнить и о том, что
«в сложных отношениях произведения и его воплощения фундаментом, матрицей выступает… прежде всего, музыкальная драматургия, неисчерпаемый смысл и горизонт партитуры».
Композиция книги как сборника этюдов предполагает свободу в изложении: к примеру, начать Пролог с размышлений о труде музыковеда, с фрагментами рецензий Бориса Асафьева – неожиданный, но продуманный шаг, раскрывающий подходы самого автора к анализу оперных спектаклей. Мугинштейн убежден, что музыку (оперную – тем более), как и феномен музыкального театра, стоит анализировать не столько «технологически», с помощью музыковедческого инструментария, сколько культурно-исторически.
«Этюды» написаны на стыке музыковедения и гуманитарного анализа. Автор подает пример такого анализа в более чем пятидесяти кратких очерках, от Монтеверди до Кайи Саариахо, от Кавалли и Глюка до Теодора Шаррино и Джорджа Бенджамина, от Россини и Вебера до Томаса Адеса и Виллема Джетса. Русская опера, разумеется, тоже есть. И даже глава о венской оперетте.
Названия разделов говорят сами за себя: «Гендель-император оперы–seria», «Парадоксы Оффенбаха и Берлиоза», «Двуликий Янус «Князь Игорь», «Эволюция Хиндемита», «Прокофьев: Театральный маг», «Гласс и Адамс. Театр минимализма»…. И «Что мог услышать Лист в «Тристане и Изольде» Вагнера» – мой любимый этюд в книге, где Мугинштейн вдохновенно пишет о Liebestod, вагнеровской идее слияния любви и смерти.
Автор находит возможность пусть – за недостатком места – и краткого, но емкого анализа и оперных партитур, и либретто. Мугинштейну важно написать о теории оперной драматургии, но в книге выстроена и авторская драматургия в порядке и структуре текстов:
«среди них есть и простые (оперы одного композитора), и более сложные, когда связь различных явлений прослеживается в ….феномене целого направления».
Так что можно доверять аннотации «Этюдов»: они
«адресованы профессионалам, а также широкому кругу читателей, любителей оперы».
Главный вывод автора – опера активно живет и намерена жить и дальше, несмотря не некоторые тревожные предсказания о ее кончине, потому что не только классика четырех веков востребована, но и «успех ряда постановок современной оперы снимает все сомнения в ее судьбе».
Финал книги (который, мы помним, Non Finito) отдан размышлению о принципах постановочного авторства и «режиссерской оперы». (Этому предшествует блок статей Мугинштейна о спектаклях, увиденных им за многие годы. В разных театрах и на многих мировых фестивалях.
Это лишь часть обширного зрительского опыта автора: Зальцбург и Байройт, Брегенц и Верона, Мюнхен и Штутгарт, театры Москвы и Петербурга). Автора книги – горячего проповедника современного театра – никто не назовет ретроградом. Но именно поэтому он видит рифы и подводные камни Они подстерегают постановщиков, уходящих или стремящихся уйти от визуальной буквальности и «наивного реализма».
Здесь сплошные вопросы. Насколько исчерпан принцип деконструкции? Где грань между спектаклем и перформансом? Что такое оперное искусство и искусство режиссера в эпоху, когда «тоску по мировой культуре» сменила игра в бисер»? Можно ли назвать современный режиссерский подход в опере актом наблюдения за автором (то есть за композитором)?
Точных и окончательных ответов, видимо, нет. Но в вечной метафизической открытости – сущность и смысл оперы. Как пишет Мугинштейн,
«специфика музыки дает музыкальному театру особые возможности приращения смысла, сохраняя голос автора. Поставим многоточие: автор жив, но пусть здравствует и автор-режиссер, а выбор всегда за нами».
В итоге за увлекательной картиной мирового музыкального театра, рассмотренной как место встречи разных векторов, слышен «магический голос оперы», «неподражаемой причуды» культуры, с ее «чарующей условностью» и бесконечностью разного рода «культурных диалогов». И если кому-то еще не надоело искать в опере чисто рассудочные, житейские моменты («как в жизни» – «не как в жизни»), после прочтения книги Мугинштейна этот кто-то поймет, что лирическая природа оперы «несет уникальную правду чувств – эмоционально–духовную истину. Ее парадоксы восхищают, обнажая за внешним неправдоподобием глубокую правду» эмоций…
Опера – картина души, всемирный театр человечества, таинственная модель мира». А мы ходим в театр, «чтобы прожить жизнь, полную открытий, иллюзии и страстей».
Майя Крылова