Мen’s Нealth запускает рубрику «Цех», где расскажут про мужские профессии изнутри.
Для начала Мen’s Нealth отправились в Большой театр — почувствовать, чем живы танцоры.
В атриуме пятого корпуса служебного здания Большого театра журчит фонтан, две балерины в накинутых пальто проходят мимо, притягивая взгляд идеальными осанками.
В поле моего зрения неслышно возникает Игорь Цвирко, один из главных солистов. Нет, не врывается стремительно и порывисто, как на сцену, когда кордебалет рассыпается по сторонам. Тихо присаживается на диван.
Говорит тоже спокойно, внимательно выслушивает вопросы, короче, не производит впечатления одного из самых популярных и востребованных солистов Большого театра. Ну да, и одет в темно-серый спортивный костюм.
– А что это у вас на ногах и зачем? — показываю на мягкие матерчатые сапоги.
– Мы называем их чуни. Стопы, самые подвижные части тела в нашем деле, должны быть все время в тепле, чтобы минимизировать риск травмы. Часто у меня не хватает времени, чтобы разогреть мышцы. Пришел, чуть размялся и работаешь. Вообще, обратите внимание, большинство танцоров ходят тепло одетые — вот именно поэтому.
Обычно, когда я иду мимо метро «Театральная» и вижу основное здание Большого театра, колонны, бронзовую скульптуру древнеримской колесницы, представляю себе в первую очередь вечерние платья и сверкание люстр. Меньше всего, конечно, задумываюсь о том, что происходит за рамками этого праздника.
А там вот что: организмы танцоров сжигают безумное количество калорий, их одежды впитывают бесконечные литры пота. Если говорить о нагрузках, то их легко можно сравнить с профессиональным спортом. Впрочем, жизнь танцоров схожа со спортивной: уже в средней школе будущие солисты, поступив в хореографическое училище (таким путем, например, прошли все наши герои), попадают в жесткие рамки.
– У тебя постоянные ограничения: по весу, по времени, ты передвигаешься по улицам, от репетиции к репетиции, тренируешься несколько раз в день. Чем-то, наверное, похоже на спортшколу. А потом, если тебя отбирают в труппу театра (куда, конечно, очень непросто попасть), ответственности и нагрузок становится еще больше.
Игорь рассказывает мне, как строится его день сейчас:
– У нас не офисный график. Работаем, например, шесть дней в неделю, понедельник выходной. Утром приходим к десяти или к одиннадцати, в эти часы начинается общий для всех разогревочный класс. А потом репетиции, от получаса до пятидесяти минут, в день их может быть несколько, в зависимости от твоего репертуара. Поскольку я солист, загрузка большая. Сегодня, например, у меня семь часов работы подряд, буквально перехожу из зала в зал.
Вечером перед интервью я смотрел в ютьюбе «Укрощение строптивой», стараясь фокусироваться исключительно на физических упражнениях. Вот это вроде называется «кабриоль»: Игорь в высоком прыжке одной ногой подбивает другую. Как это вообще возможно? Порхает по сцене, переходит к пируэту — вертится на пальцах правой ноги несколько оборотов, потом сразу переходит к поддержке: поднимает вверх свою партнершу по танцу (ох, а сколько она весит?) и держит ее, сохраняя при этом влюбленное выражение лица.
Цвирко говорит мне:
– Это все, конечно, нелегко дается. Вот возьмем спектакль «Спартак», один из тех, где я сейчас играю: три отделения по сорок минут. Понятно, что из каждых сорока на сцене ты минут двадцать, но ты же там не просто стоишь — делаешь прыжки, обороты, кучу разнообразных движений.
Плюс концентрируешься на том, чтобы донести правильные эмоции до зрителей и коллег. Слушаю и представляю себе триатлон, где задача — ох, не просто быстрее всех добраться до финиша. По правилам, с 30-го по 35-й километр ты должен натурально изображать влюбленность, а с 40-го по 42-й — показать, как задумался о смысле жизни. Да триатлон еще ладно! А вот боксерский матч, где нужно демонстрировать не только отличный правый прямой, но и показывать, что ты — злая ведьма Карабос из «Спящей красавицы».
– Да-а… То, что нужно постоянно концентрироваться не только на движениях, но и на эмоциях, это, конечно, сжигает много энергии. Штангисту, это вы правильно говорите, не нужно думать об одухотворенном лице, когда он берет вес, — соглашается Игорь.
Кстати, по его словам, танцоры, несмотря на большие нагрузки, не пользуются одеждой, которая постоянно разрабатывается и совершенствуется для профессиональных спортсменов.
– Понятно, что на время спектаклей нам выдают костюмы. Конечно, они больше направлены на внешний эффект для зрителя, чем на то, чтобы облегчать танцору физическую активность, впитывать пот или пропускать воздух.
В случае с репетициями все легче — можно самому выбирать что надеть: например, периодически использую компрессионную одежду, гетры. Правда, есть нюанс: у всей спортивной одежды чаще всего очень яркие, кричащие цвета: розовые, голубые. Поэтому их нельзя использовать, ведь педагогу нужно воспринимать твою работу с художественной точки зрения, хорошо видеть линии тела.
Мой знакомый, альпинист Макс Богатырев, побывавший на многих самых высоких вершинах планеты, как-то сказал мне: «Лучше всего в горах, в условиях горной болезни и тяжелейших физических нагрузок, показывают себя не бизнесмены-лидеры, а артисты. Танцоры вот, например. Они привыкли упрямо пахать, через боль, через преодоление».
Игорь с этим не спорит:
– Боль — это постоянный спутник танцора. Болит голеностоп, плечи, болит спина. Недавно были на гастролях в Японии, и поскольку за границей шире выбор фармацевтики, все мы привезли с собой чемоданы лекарств: всякие мази, обезболивающие, пластыри.
– Именно поэтому наша жизнь в профессии такая короткая, — тут к нам с Цвирко подходит еще один солист Большого Денис Медведев.
– Бывает, что и к 30 у кого-то уже такие травмы, что не может идти речи о выступлениях. Суставы, например, сильно изнашиваются. Важно вовремя уйти самому, а это непросто, далеко не всем удается. Кажется, что ты еще молод и можешь все, но это не так.
Денис, впрочем, несмотря на свои слова, имеет уникальный опыт: в свой 41 год он не только успешно преподает, но и выступает на сцене Большого театра. Вот прямо на днях Дениса, к примеру, можно увидеть в одном с Цвирко спектакле — «Гладиатор».
Медведев поправляет воротник идеально выглаженной рубашки, скоро ему нужно в гримерку переодеваться — через полчаса репетиция. Со стороны Денис нисколько не выглядит танцором, которому пора на покой: он собран, подтянут и сконцентрирован, словно готов вот прямо сейчас выйти на сцену.
Я спрашиваю:
– Нагрузки у вас колоссальные. У профессиональных спортсменов есть целые команды людей, которые с ними работают: психологи, массажисты, диетологи… Есть что-то подобное в театре?
Медведев поясняет, что ничего подобного, конечно, нет, и многое зависит от самого танцора. Диету, комплекс расслабляющих процедур и все остальное нужно выбирать самому.
– Тренажерный зал в Большом есть, раньше была баня, но потом ее закрыли, сочли, что не нужна. Есть массажисты, но, сами посудите, у нас больше двухсот артистов, а массажистов меньше десяти. Поэтому каждому артисту в среднем можно уделить по 15–20 минут. Хотя те же самые массажисты, помимо педагогов, могут дать знания, которые важны каждому в его карьере: как восстанавливаться, тренироваться, защищаться от травм…
Например, у нас работает Юрий Иванович Горбунов, который массировал еще Галину Уланову и Майю Плисецкую. Он знает всю специфику балетного тела, понимает, какие мышцы после каких нагрузок у тебя болят, вот прямо с закрытыми глазами может тебя восстановить. Это старая школа, такому надо всю жизнь учиться. Юрий Иванович не только дает тебе массаж, но и всю методику, по которой ты можешь сам следить за собой. Кстати, ему уже больше 70, но он крайне спортивный.
Денис рассказывает мне, что сейчас нагрузки на солистов — физические и психологические — стали больше, чем еще лет пятнадцать назад. Изменилось время: спектакли ставят более сложные с точки зрения физической подготовки танцоров, ну и солисты участвуют в большем количестве постановок: время и силы сжигаются в два раза быстрее.
– Раньше было спокойнее. Например, в Большом (в одном из корпусов) был бильярд, волейбольный зал, многие ходили играть в перерывах. А как-то там организовали секцию школы «Чой», это такое бирманское боевое искусство. Я, насмотревшись фильмов с Жан-Клодом Ван Даммом и Джеки Чаном, сразу туда записался. Контактный вид спорта, спарринги достаточно жесткие. Правда, к соревнованиям меня никогда не подпускали близко — все же очень легко травмироваться и выбыть из основной своей работы. Кстати, о работе — простите, мне пора, ждет балерина.
Денис убегает на репетицию, а я встречаюсь с третьим солистом театра. Юный итальянец Якопо Тисси раньше танцевал для миланского «Ла Скала», а в этом году работает в Большом.
Я спрашиваю:
– Вы в любой стране мира можете определить своего? Встает из-за стола в кафе незнакомый человек, вы видите: ага, танцор?
Якопо улыбается:
– Ну, честно говоря, да, видно всегда четко. Как себя держит, осанка. Ну и, бывает, случайно так ногу немного тянет, это сразу выдает.
Мы с Якопо сидим в буфете театра, на прилавке несколько булочек, бутерброд с сыром и колбасой.
– Это для вас — запретная тема? Наверное, строгая диета, следите за весом?
Якопо мотает головой:
– Да нет особой диеты! Вес сам регулируется нагрузками, все сгорает на репетициях и спектаклях. Завтракать я стараюсь плотно: овсяную кашу, миндальные орехи, фрукты. На ужин мясо, белок — курица например. Да и в течение дня стараюсь не голодать, а обязательно что-то перекусывать. Вот, смотрите…
Якопо тут же демонстрирует мне фруктовый батончик.
– Ужинаю я, кстати, тоже не рано — бывает и после девяти вечера, после спектакля.
После разговоров с солистами я случайно выхожу не в тот коридор, какое-то время брожу по Большому театру в поисках гардероба, заодно размышляю. Раньше я видел балетных скорее избалованными вниманием и самовлюбленными. Но все не так: пришли внимательные собеседники, сразу вникающие в суть вопроса, похоже, всегда четко сконцентрированные на задаче, которую им нужно выполнить, урок это в балетном классе или интервью.
Как мне показалось, люди, не витающие в перистых облаках искусства, а твердо стоящие на ногах: такие мужчины, наверное, всегда найдут общий язык с любыми другими профи, будь то дальнобойщик, ведущий свой большегруз через всю страну, или археолог, перекапывающий десятилетиями маленький клочок земли в поисках нужного доказательства.
Ну да, вот теперь и шут из «Лебединого озера» видится настоящим мужским героем. Увлекшись философией, сильно ударяюсь ногой о внезапный порожек. Сквозь боль пытаюсь изобразить всем телом влюбленность. Нет, никак не выходит.