Второй тур Международного конкурса им. П. И. Чайковского ещё с прошлого раза разбит на два этапа: сольная программа плюс (у пианистов) один из фортепианных концертов Моцарта, к исполнению которого в этот раз допущены все участники II тура.
Прослушивания и его результаты преподнесли свою долю сюрпризов.
Не устаю повторять, что общий уровень нынешнего конкурса у пианистов беспрецедентно высок, хотя мне известно, что не все члены жюри с этим мнением согласны. Даже потери – в ходе предварительных прослушиваний Н. Мдоянца и Н. Хозяинова, а после I тура А. Гугнина, Ю. Фаворина и А. Осокина не снизили общий уровень II и III туров. Есть ещё одна новость в репертуаре конкурса: программа Второго тура не содержит обязательного сочинения.
Я был на всех конкурсах, начиная со Второго в 1962 году (кроме Восьмого в 1986 году, когда у меня родилась дочь). Второй конкурс проходил с 1 апреля по 7 мая – это всегда самый разгар сдачи зачётов перед весенней сессией в вузах, без чего к сессии не допускали. Я чуть было не завалил сессию, т. к. вместо подготовки и сдачи «хвостов» пропадал в амфитеатрах БЗК, слушая пианистов и скрипачей (виолончелисты тогда ещё не входили в круг моих интересов.) Каким-то чудом всё же и зачётную сессию я сдал, и конкурс почти весь прослушал. Так что я имею право сравнивать. Но сразу оговорюсь: это оценка на сегодняшний день, ещё до начала третьего тура! Окончательный вердикт вынесет время.
Второй тур многое расставил по своим местам.
В первую очередь здесь окончательно стало ясно, кто такой Люка Дебарг. Это открытие XV конкурса выходит далеко за его рамки, да и за рамки конкурсов вообще. Предсказание творческой судьбы дело неблагодарное, но рискну предположить, что французский пианист Дебарг – явление мирового масштаба вне зависимости от того, станет он лауреатом нашего конкурса или нет.
Уже чудо, что его пропустили в финал с той программой, которую он представил во Втором туре. Надо быть выше состязательной суеты и обладать немалой смелостью, чтобы выйти на конкурс с более чем получасовой сонатой Николая Метнера, вряд ли хорошо знакомой иностранным членам жюри. Я полагаю, что вообще творчество Н. Метнера им не очень знакомо, а это кое у кого в жюри способно вызвать раздражение.
Николай Карлович Метнер в некотором смысле уникальное явление в истории музыки: у него не было предшественников, и нет последователей. Я называю его творчество «герметичным». Оно всё направлено внутрь души, а не из неё. Проведя большую часть творческой жизни в эмиграции, Метнер остался совершенно русским композитором.
Но Дебарг сумел заворожить не только зал, который перестал шуршать программками и перешёптываться впечатлениями, но и жюри, которое (может, просто от неожиданности) пропустило Дебарга в финал даже после нетрадиционного прочтения 24-го концерта Моцарта.
Очень интересно (да, по-своему, но очень убедительно) Дебарг исполнил Ночного Гаспара Мориса Равеля. Совершенно необычно, особо мистично, между piano и mezzo-voce и очень страшно прозвучала у него Виселица. И какие он там обнаружил (или сам придумал?) гармонические находки!
Проверку Моцартом Дебарг прошёл блестяще. Думаю, не случайно он выбрал один из двух минорных концертов Моцарта. И опять – это была глубоко самостоятельная, оригинальная и убедительная интерпретация. У Дебарга Моцарт зазвучал тихо – что заставило всех напрячь внимание и прислушиваться к самой музыке, а не привычно пропускать её сквозь сознание. Собственная каденция Дебарга прозвучала весьма интересно.
Мне особо приятно высказывать это восторженное мнение о Дебарге ещё и потому, что он наследник великой русской фортепианной школы. Его педагог Рена Шерешевская – ученица Льва Власенко, серебряного медалиста I конкурса им. Чайковского.
Явление Дебарга на конкурсе Чайковского напомнило мне строки Пушкина:
И мимо всех условий света
Стремится до утраты сил,
Как беззаконная комета
В кругу расчисленном светил.
Такой беззаконной кометой на нынешнем конкурсе им. Чайковского, где все звёзды заранее расчислены, стал именно Дебарг. Пусть меня побьют камнями, но явление Дебарга, после двух туров, особенно второго, как бы он ни выступил в финале, я могу сравнить только с явлением Вана Клиберна (по желанию самого пианиста оставляю транскрипцию его имени как она звучала тогда).
Прохождение в финал автоматически уже обеспечивает участника званием лауреата Международного конкурса им. П. И. Чайковского. При всем своём восхищении Дебаргом, не удивлюсь, если он получит самую низшую премию. Это будет зависеть от двух факторов: объективного и субъективного.
Объективный фактор – как Дебарг, не имея никакого опыта, сыграет с оркестром, не будет ли «утраты сил». Сильно подозреваю, что для столь яркого индивидуалиста это вряд ли станет триумфом.
Субъективный фактор – это судейство на Конкурсе Чайковского. Оно всегда было весьма специфическим. И этот конкурс не исключение – судя по предварительным прослушиваниям и первому туру, где заведомо сильные участники, которые помешали бы продвигать «расчисленных светил», были отсеяны.
Но жизнь преподносит сюрпризы и не всегда отрицательные. И тогда орбиты «заранее расчисленных светил» приходится корректировать. Сегодня такими «беззаконными кометами» стали Дебарг и, в меньшей степени, Джордж Ли. Четыре года назад таким стал пианист Алексей Чернов, допущенный к участию в конкурсе за неделю до его начала, и неожиданно для всех получивший пятую премию. Он сам тогда почувствовал, что занял среди лауреатов место, предназначенное кому-то другому. Но, как говорится в детском фольклоре, “бывают в жизни огорченья, что вместо хлеба ешь печенье”.
Второй участник, который произвёл на меня сильнейшее впечатление, – это пианист Джордж Ли – китаец из США. В первую очередь меня поразила его техническая подготовка. Пианистический аппарат Джорджа совершенен до фантастической степени. Ни один из пианистов, игравших в этом конкурсе, не может сравниться с Ли по пианистической технике. Да и на других конкурсах им. Чайковского ничего подобного я не помню. (Вне конкурсов, среди тех, кого я знаю, такой пианизм есть у Александра Гаврилюка.)
Джордж Ли обладает ещё одной особенностью – феноменальной интуицией. Ничем другим невозможно объяснить его потрясающее исполнение в первом туре Сонаты № 32 Бетховена. В 19 лет нереально постичь философские глубины последней сонаты гения. И только интуицией можно объяснить то, как прозвучала она у Джорджа Ли.
И ещё одну особенность я заметил, побывав на его репетиции: он внимательно слушает рекомендации опытных музыкантов, на лету схватывает их и, если согласен с ними, весьма точно реализует в игре.
Сольная часть программы Джорджа Ли представляла собой парад его виртуозных возможностей. Она открылась Вариациями на тему Корелли Сергея Рахманинова. Это очень коварное сочинение. Хорошо эти непростые вариации звучат только в совершенном исполнении. В любом другом случае слушать их невыносимо скучно.
Феерически, в бешеном темпе, но при этом очень чисто исполнил Джордж Ли Вторую венгерскую рапсодию Листа с каденцией Рахманинова. С не меньшим блеском прозвучали у него редко исполняемые Вариации Шопена на тему из оперы Моцарта «Дон Жуан».
А в промежутке между двумя супервиртуозными пьесами Джордж пропел Размышление Чайковского и с необыкновенным изяществом исполнил его же Салонный вальс. Поразительно легко переходит он от виртуозного стиля к сентиментальной лирике.
Если бы я слышал только сольную часть программы Джорджа Ли, то отнёс бы его к числу записных виртуозов. Но в эти рамки никак не укладывается I тур с его бетховенской 32-й сонатой и Концерт № 23 Моцарта из II тура, который он сыграл очень по-своему. Очень интересно прозвучала у него первая часть Allegro, где пианист в середине, где идут повторяющиеся пассажи, поиграл динамикой, создавая как бы звуковые волны, что очень оживило исполнение. Такого приёма я не слышал ни у кого. А как он пропел Adagio! Очень мягко, без обычной агрессивной атаки, Ли перешёл от Adagio к Allegro assai. Весь концерт был исполнен с минимальной педалью, что оттенило прекрасную мелкую технику, точную мелизматику и прозрачную артикуляцию при самых стремительных темпах.
Из всех участников нынешнего конкурса Джордж Ли, с моей точки зрения, технически самый оснащённый пианист, что при его миниатюрных кистях почти неправдоподобно. При этом его виртуозность столь совершенна, что могла бы стать драгоценностью и сама по себе. Но при этом Джордж Ли оказался, несмотря на свои 19 лет, умным и вдумчивым музыкантом, потому, что техника для него не самоцель, а инструмент достижения художественного результата.
С огромным интересом жду я выступления Джорджа Ли в третьем туре с оркестром. Вторым концертом он заявил Третий Прокофьева. Могу предположить, что с его темпераментом и техникой это будет что-то феерическое.
Признаюсь: Люка Дебарг и Джордж Ли произвели во II туре на меня столь сильное впечатление, что анализировать здесь выступления остальных его участников у меня нет ни сил, ни охоты. А поскольку я «фри-лансер», то могу позволить себе роскошь писать только о тех, кто мне наиболее интересен.
Карфаген должен быть разрушен.
А Международный конкурс им П. И. Чайковского должен по всем четырем специальностям проводиться в Москве.
Владимир Ойвин