Уже не первый год знаменитая балерина проводит свой фестиваль современной хореографии.
Даже когда она сама (как было на этот раз) не танцует, «Контекст» носит след ее горячей заинтересованности в знакомстве нашей публики с многообразием танцевальных техник и со всем, что в мире танца лежит за пределами традиционной классики.
Фестиваль имеет международный статус, хотя первой частью проекта традиционно становится конкурс молодых постановщиков, главным образом – российских. Идея поиска талантов, особо актуальная на фоне перманентного кризиса хореографов, сама по себе благородна. Другое дело, что поиск не всегда давал результаты, даже если лауреат был. Но, если есть правда в мысли «дорогу осилит идущий», такое благородное упорство организаторов – как раз к месту.
В этом году на конкурсе победил Кирилл Радев, номер которого мне не довелось увидеть. Зато удалось посмотреть фильм Аллы Ковган о Мерсе Каннингеме, специально показанный в рамках фестиваля и два гастрольных спектакля из Испании и Израиля.
Фильм о Каннингеме ( он снят в 3D), выходит в прокат в 25 странах, у нас тоже, поэтому скажу о нем пару слов.
Американский хореограф двадцатого века (им восхищался Михаил Барышников), имевший свою труппу, Каннингем остался в истории искусства как человек, преобразивший лексику и философию танца. В этом году отмечается столетие со дня его рождения. Известен прежде всего принципом «случайности» отбора движений в своих спектаклях (в буквальном смысле бросал жребий, прежде чем решить), применением компьютера при сочинении хореографии, многолетним сотрудничеством с Кейджем, Раушенбергом, Уорхолом и с прочими знаковыми фигурами американского авангарда.
В документальном фильме, который готовили 7 лет, много уникальной хроники, смонтированной с эпизодами реконструкции спектаклей Каннингема. Это «знаковые постановки американского классика в исполнении участников последнего состава его танцевальной труппы, распавшейся после смерти Мерса в 2009-м году». Съемки танцев проходили на крышах нью-йоркских небоскребов и в русских лесах у Поленово.
Замри – умри – воскресни
Спектакль испанской компании La Veronal под названием «Equal Elevations» в Москве был показан в Итальянском дворике Музея изобразительных искусств. Это не случайный выбор места: опус для четырех танцовщиков изначально создавался для мадридского Музея королевы Софии. Там взаимодействовали не только снабженная вставками из народных мелодий музыка Стива Райха и тела танцовщиков, но и серия темных прямоугольников разного размера и конфигурации, расположенных в продолговатом светлом зале.
Таков проект Ричарда Серра Equal-Parallel/Guernica-Bengasi. И если Мартин Морау, хореограф и художник (по части мультикультурных перформансов), как утверждает пресс-релиз, «задумал постановку как диалог между танцовщиками и скульптурой», то в Итальянском дворике нашего музея ему пришлось довольствоваться небольшим квадратным ковриком у ног кондотьера на коне и рядом со статуей Давида. Ну, и портал готического собора как фон.
Так для испанской постановки возникла иная контекстная и пространственная ситуация. Даже костюмы танцовщиков (черные кожаные штаны и майки в белый горошек) на фоне стилевой пестроты и витиеватой фактуры заиграли по-другому, не так, как в аскетическом двухцветном пространстве в Мадриде. Контраст прямоугольного (Серра ) и виньеточного (Морау) пропал. Но возник эффект наложения, эффект переклички заковыристостей.
Противовесом исследуемой Морау гравитации и силе тяжести стали запущенные танцовщиками в начале представления воздушные шары: они, естественно, уперлись в потолок и повисли там черными гроздьями. Контраст медленного хождения и быстрого движения автору зрелища тоже важен, как и обмен скоростями между двумя парами. Это был танец в стиле «замри – умри-воскресни». Но самое важное – кучерявая гимнастика сплетенных на полу тел.
Когда руки под коленями (или колени – в кольце рук), торс под одним углом, ноги – под другим, по телу льется волна «судорог», дискретность движений рулит. А тесный контакт тел дает двухголового (а также четырехрукого и четырехногого) монстра. И вообще, человек тут как робот, у которого барахлит аккумулятор.
Зрители под конец тоже поучаствовали: танцовщики сперва их похлопали по коленкам, потом вытащили на квадрат танцпола. Даже директора ГМИИ задействовали. Что ж, ей лучше других знать, каково принимать на себя ответственность за результат.
Большой финал маленького шоу
Израильская компания Хофеша Шехтера показала спектакль «Grand finale». Перед началом зрителям сообщили, что желающие уберечь уши от громкой музыки могут взять бесплатные беруши. Сие заставило поразмыслить, что такое современное искусство. Это когда вариант «просто сделать музыку тише» не рассматривается вообще. Вы должны ЗНАТЬ, что музыка – громкая. А потом ради бога, вставляйте ваши беруши в уши со спокойной совестью.
В спектакле много дыма и сложных световых перемен, что, видимо, служит эквивалентом беспокойному «броуновскому движению» артистов на сцене. Нельзя сказать точно, как они двигаются – грустно или весело. Они просто пребывают в динамике, потому что… потому что они динамичны. Как и декорации в виде фрагментов черных стен на колесиках.
Стены перманентно меняют конфигурацию свободного пространства, формируя границы перемещения (то есть свободы). Квартет во фраках, играющий на сцене «живую музыку», тоже не сидит на месте, но все время перемещается. Музыка, кстати, сборная – от «техно» до «Калинки-малинки», под которую зал начал благодарно хлопать.
Этот спектакль посвящен идее кинетики – во всех смыслах. От чисто движенческой (физической) до подразумеваемого пути к вечному покою. О нем свидетельствует финал, когда танцовщики, только что буйно носившиеся по сцене, берут паузу, чтоб в ней и остаться. И подсказки по ходу действия, когда какая-то часть труппы тащит за ноги и за подмышки других танцовщиков, безвольно повисших на руках, как бы умерших. Или уснувших, но тогда все действие – материализация полу-бессвязных снов.
Впрочем, считается, будто Шехтер протестует против чего-то социально неприемлемого. Одиночества в толпе, например. Это тоже можно «вчитать» в танцевальный неиссякаемый поток.
Антракт был обозначен табличкой «антракт» на груди неподвижно сидящего на стуле. Потом табличка сменилась другой – «карма». И снова был танец с отдачей рога изобилия, без системы и привязки к одной танцевальной технике, просто щенячья радость от возможности танцевать.
Босые фигуры в майках и свитерах пилят руками воздух, ездят по полу на пятой точке, крадутся и рвутся, истошно подпрыгивают , как на дискотеке, и орут, танцуют вместе и поодиночке, кто во что горазд. Пока скорость не уступит место созерцанию. И вглядыванию – куда?
Майя Крылова