В Петербурге прошла премьера пластического спектакля «Стыд» от команды musicAeterna Dance. Три дня солд-аута, зрительский ажиотаж и очереди в гардероб Главного штаба Эрмитажа. Кажется, сообщество единомышленников Теодора Курентзиса вновь представило публике новаторский перфоманс.
Можно ли визуализировать чувство стыда? И что отпечатывается сильнее – сказанное в лоб или прочувствованное кожей, без слов? Девять танцовщиков musicAeterna Dance и прима-балерина Мариинского театра Дарья Павленко попытались ответить на эти вопросы языком танца.
«Стыд» — это спектакль-перфоманс по одному из самых драматичных произведений человечества: чувству стыда. Конечно, в разных странах и культурах контекст этого ощущения будет отличаться. Но природа стыда неизменна и понятна каждому.
По задумке хореографа и режиссера Анастасии Пешковой, в спектакле должно было быть создано пространство, в котором зритель сможет внимательно рассмотреть это ускользающее чувство и порефлексировать вместе с танцорами. Однако обстоятельства внесли коррективы: постановку экстренно перенесли из временной локации musicAeterna на Невском проспекте на площадку Главного штаба Эрмитажа.
В результате публика сидела в обширном атриуме, уходящем рядами амфитеатра вверх. Вместо камерного затемненного пространства зрители получили много объема и воздуха. Светящиеся в темноте лестницы в проходах между рядами отвлекали и, прямо скажем, не работали на задумку режиссера. Подключиться к действию и прожить его было сложно. Возможно, больше повезло в этом плане Михаилу Пиотровскому, который в день премьеры сидел на первом ряду.
К слову о действии — оно началось с абсолютно бытовой сцены: главная героиня (Дарья Павленко) просыпается, умывается, расчесывается и ловит кайф под музыку в наушниках. Однако со временем эта сцена перерастает в ощущение приближающегося хоррора: под нарастающее крещендо электронно-скрежещущего саунда появляется некая толпа одинаково одетых «гимназистов». Девочки и мальчики с презрением осматривают ту, что в своей непосредственности не стремится быть общепринятой копией.
И тут каждый вполне может узнать себя: чтобы испытывать стыд, всегда нужен тот, кто будет осуждать. Это может быть внешний наблюдатель или внутренний голос. В этом месте человек как правило проваливается в бездну тянущего и колюще-режущего стыда. А что дальше? Дальше каждый выбирает сам: идти против ветра или слиться с толпой.
Главная героиня под гнетом стыдливого ужаса пытается влиться в общий танец. Ее одевают и «прилизывают» до состояния нормы. Внутренний голос в лице танцовщицы Айсылу Мирхафизхан за трибуной декламирует сразу на нескольких языках манифест общепринятой негласной морали. «Хочу сделаться совсем маленькой, почти невидимой, чтобы не разоблачили, не изгнали, не унизили. Взять другое тело: не уродливое, не скованное, не заикающееся — чтобы никто не заметил ущербности».
Стоит отметить незаурядное мастерство молодой Айсылу: в спектакле она предстала не только как танцовщица, но и как артистка с убедительными вокальными и актерскими данными.
Не менее эффектной была и солирующая в одном из эпизодов Айгуль Бузаева. Ее запредельная пластика рождала то самое ощущение, когда стыд через тело превращает личность человека в некую бескостную субстанцию.
Помимо танцовщиков на сцену выводится еще один персонаж. Это музыкант, играющий на колесной лире. Ольга Комок в этой роли была неким сторонним наблюдателем, который отвечал на происходящее не телом, а звуком.
Колесная лира — средневековый струнный инструмент, в котором роль смычка выполняет вращающееся колесо. Звук возникает путем трения струн об это колесо и получается мощный, с гнусавым скрипучим оттенком. Тело, как главный медиум этого вечера, на такой звук реагирует если не напряжением, то точно постоянно сохраняющимся тонусом. Расслабиться такая музыка не даст, напоминая каждый раз зрителям, мол, не за этим сюда пришли.
К слову, о музыкальной составляющей. Композитором спектакля выступил резидент Дома радио Кирилл Архипов. По его словам, введенная в действие колесная лира позволила достичь эклектичности музыкального стиля.
Наряду с испанскими средневековыми кантигами — одноголосными песнями — было использовано много записанных звуков. Это не только электронный саунд в стиле эмбиент и биты на низких частотах, но и, к примеру, удары кнута, звуки акустических инструментов, лиры.
В финальных сценах зрители могли различить музыкальный коллаж. На детскую песенку «Ёжик» Кабалевского были наложены фрагменты балетов «Лебединое озеро», «Щелкунчик» и «Спящая красавица» Чайковского. Своего рода безобидная ирония над классическим балетом.
В развязке танцевально-сценического действия на постаменте перед зрителями предстали две статуи: танцовщики Дарья Павленко и Тимур Ганеев выкрашены белой краской и выставлены на всеобщее обозрение в саду искусственных деревьев. Под романтичную поп-балладу на американский манер они неестественно сближаются.
Публике показывают, чем заканчиваются пути разных людей — того, кто слился с толпой в попытке перестать испытывать жгучий стыд. И того, кто пожелал остаться собой. Они оба погибают, запечатленные в статичных скульптурах. Но только один в борьбе с самим собой, а другой — с подавляющим большинством.
Современный танец — это часто ответ на вопрос о том, кто мы и где находимся. Он всегда находится в той философской парадигме, в которой существует общество. Хореография musicAeterna Dance — это максимальная естественность на языке чувствительности, встроенная в современный контекст.
«Стыд» оставляет разные ощущения: от жгучего восторга до холодного непонимания. Но, кажется, если какую-либо вещь можно с легкостью отыскать и понять, она не стоит этого.
Татьяна Антонова