Лауреат XVII Международного конкурса им. П. И. Чайковского, победительница слушательского голосования на портале ClassicalMusicNews.Ru, солистка-стажер Большого театра России сопрано Полина Шабунина – о конкурсах, новых ролях, любимых педагогах и симпатиях публики.
– Большой театр открыл новый 248-й сезон оперой «Борис Годунов» на Исторической сцене. В этом спектакле вы впервые исполнили роль Ксении. Вы быстро вошли в спектакль?
– Вошла довольно быстро: приступила к работе в конце августа, официально сезон начался в первых числах сентября, когда из отпуска вышли все службы театра, а в середине месяца уже состоялись спектакли.
Работа с партнерами была очень приятной. Мы сразу нашли контакт друг с другом. Роль Бориса Годунова исполнял Ильдар Абдразаков. Партия Ксении в спектакле не главная, и репетировали мы с ним не так много по времени, но от Ильдара Амировича исходила потрясающая энергетика. Я ощущала его колоссальную актерскую отдачу, буквально излучение отцовской любви Бориса к Ксении.
Все партнеры по спектаклю уже не раз пели свои партии. Всегда легче вводиться, когда твои коллеги знают, что к чему, а ты к ним пристраиваешься.
– Постановка «Бориса Годунова» 1948 года – культовая для Большого театра. Это эталон большого стиля, в ней пели великие певцы… Что вы испытывали, находясь внутри нее?
– В этой постановке удивительные декорации. В картине с Ксенией из зала видится настоящий дворец, терем. Декорации кажутся очень масштабными. На сцене же видишь небольшое аккуратное пространство между панелями декораций и буквально пару ламп для подсветки окон – и все.
Поразительно, какими скупыми средствами на сцене создатели спектакля добивались такой выразительности в зале! То же самое можно сказать и о сцене у фонтана.
– А вам лично какие постановки ближе? Исторические или современные? Большой стиль или более камерные? Может быть, экспериментальные?
– Пожалуй, для меня это зависит от оперы и от партии. Например, когда я пела Татьяну в «Евгении Онегине» в Оперном театре Московской консерватории, хотелось быть именно в исторических костюмах пушкинского времени, ходить «в малиновом берете». Мне очень нравился там костюм уже замужней Татьяны в последней картине. В этом бордовом бархатном платье словно уже содержалась эмоция, ее состояние в последней сцене с Онегиным…
При этом в прошлом году в рамках проекта Opera Lab я исполнила Адину в «Любовном напитке» Доницетти на Камерной сцене Большого театра. Это была нестандартная, экспериментальная постановка, но режиссер убедила нас в своем видении. Талантливый эксперимент всегда имеет право быть. В целом, наверное, в комических операх больше пространства для каких-то проб и сдвигов относительно авторского замысла.
Сейчас в Большом театре все мои спектакли – это очень масштабные постановки на Исторической сцене: «Лоэнгрин», «Дон Карлос», «Борис Годунов». В ближайших объявленных планах в театре у меня Сюзанна в «Свадьбе Фигаро» на Новой сцене. Это уже более компактное представление.
Вообще, если смотреть глазами профессионала, то каждая постановка – это расширение границ и закалка. Допустим, в Оперном театре Московской консерватории постановки идут на сцене Большого зала в полуконцертном исполнении – с мизансценами, костюмами, декорациями, но оркестр сидит на сцене, и ты поешь, зачастую не видя дирижера. Это приучает чувствовать оркестр и дирижера буквально спиной.
Или, к примеру, в той же консерватории на сцене БЗК я пела Земфиру в оригинальной постановке «Алеко», которая была построена, по сути, как череда пластических этюдов. Это требует телесного раскрепощения.
В большом спектакле с историческими декорациями и костюмами проще настроиться актерски, но требуется очень трезвый вокальный расчет. А в концертном или конкурсном исполнении вокальный расчет как-то легче получается, зато труднее доносить эмоцию, образ.
Все это разные навыки, и они всегда потом пригождаются. Например, на Конкурсе имени Чайковского мне такой опыт помог.
– Да, закалка на конкурсе пригодилась наверняка. Каково было выдержать этот марафон?
– Сложно, но возможно! Я еще заболела перед началом конкурса и очень переживала по этому поводу, особенно за второй тур. У меня в программе была ария Маши из оперы «Ревизор» Владимира Дашкевича. Она заканчивается высокими нотами на piano. Это как индикатор голоса. Со мной была группа поддержки, которая настраивала меня, что все будет хорошо. Удивительно, но в итоге, по-моему, второй тур мне как раз больше всего удался.
Мне хотелось представить каждый номер на конкурсе как моноспектакль. Зрители очень открыто и тепло принимали корейского тенора Сон Чи Хуна в первом туре. После его выступления, признаюсь, у меня была тайная мечта, чтобы публика, услышав арию Маши из «Ревизора», оценила эту музыку, прочувствовала вместе со мной эту историю, этот образ влюбленной девочки и зааплодировала. Так и случилось! После чего я выдохнула и сказала себе: «Ну, народную песню я спою…». (смеется)
– Многие задавались вопросом, почему для третьего тура вы выбрали песню Наташи «Соловушка в дубравушке» из «Опричника», а не более популярную арию «Почудились мне будто голоса» из той же оперы?
– Именно потому, что она менее известна. Она неизбитая, необычная. Дело не в удобстве или неудобстве. Хотелось показать другую музыку Чайковского, которую не все знают. Еще мне понравилось, что в этой арии русские мотивы, народные напевы. Это мне близко.
Интересно, что, как выяснилось на репетиции, в Мариинском театре, где «Опричник» идет, именно эту арию обычно исполняют намного быстрее. Но я попросила аккомпанировавшего нам дирижера Павла Смелкова, сказала, что хотела бы исполнить ее в медленном, размеренном, напевном темпе.
– В программе конкурса обязательным пунктом была барочная или классическая ария – Бах, Перселл, Гендель, Глюк, Гайдн, Моцарт. Этот репертуар часто становится камнем преткновения для вокалистов. Как вы осваивали стиль?
– Я подготовила арию Эвридики из «Орфея и Эвридики» Глюка. Когда-то на первом курсе консерватории я ее пела, но пела просто «как написано», как учебный репертуар. На Конкурсе Чайковского, конечно, требования к стилю совсем другие.
На прослушиваниях мне аккомпанировала Карина Львовна Погосбекова, концертмейстер нашего класса в консерватории. Моя подготовка к конкурсу проходила с ее помощью.
Карина Львовна многое мне подсказывала. Готовясь, мы составили целый план. Мы слушали очень много музыки этого стиля и много вариантов этой арии, причем не только певцов первой величины, но и множество менее известных, аутентистов всевозможных направлений, современные постановки, варианты с Орфеем-контртенором и так далее.
Задача была «наслушать» как можно больше, ухватить стиль, ощутить его особенности и найти на основе этого свое исполнение. Мы находили какие-то изменения при повторах в арии, импровизации и тому подобные детали.
– Думаю, вам с Кариной Львовной это удалось. Критики отметили, что стилистически ария получилась удачно. Говоря о конкурсе, нельзя не вспомнить, что вы с огромным преимуществом победили в своей номинации в зрительском голосовании на портале ClassicalMusicNews.Ru. Это, по сути, приз зрительских симпатий. Успели ощутить народную любовь?
– Я не знала об этом, пока мне не начали писать люди из разных городов со словами «Полиночка, мы за вас голосовали!»
Я даже спросила у мамы, о чем речь и где это люди за меня голосуют. Маме, оказывается, тоже люди вокруг говорили, что голосовали за меня! Это было неожиданно и очень приятно.
Голосование: кто из певцов достоин первой премии Конкурса имени Чайковского?
– Что изменилось в вашей профессиональной жизни после Конкурса имени Чайковского?
– Сразу после конкурса лауреаты приняли участие в гала-концертах в Мариинском-2 и в Зарядье. Затем уже в новом сезоне 1 сентября 2023 Московская консерватория пригласила лауреатов открывать сезон в БЗК. Был концерт в Малом зале в конце сентября. Есть еще планы российских и международных гастролей, но они пока в стадии организации.
Очень значимой для меня была оценка внутри театра. Это новые творческие перспективы и роли. В декабре планируется дебют в «Свадьбе Фигаро» в партии Сюзанны. На очереди и ряд других ролей.
Меня пригласили в солисты-стажеры весной, и на конкурсе в июне я уже, получается, представляла Большой театр. Меня поддерживали в повседневной работе и в подготовке к конкурсу наши коллеги и наставники, в частности наша заведующая оперной труппой Людмила Витальевна Таликова. У меня была возможность показывать и шлифовать свою программу. Я получала ценные рекомендации – и чисто музыкальные, и театральные, вплоть до сценического облика.
– Как состоялось приглашение в Большой театр?
– Первый шаг на сцену Большого был сделан, когда на третьем курсе консерватории я исполнила Пажа в новой постановке «Лоэнгрина». Я пришла туда буквально по объявлению. В консерватории искали студентов на роль Пажей. Мой педагог Лидия Алексеевна Черных подтолкнула: «Девочки, надо пробоваться!». Мы спели прослушивание, и нас с моей однокурсницей Полиной Шароваровой взяли. Мы прошли весь репетиционный цикл и несколько блоков спектаклей.
Благодаря этой постановке я познакомилась с сотрудниками театра, показалась руководству оперной труппы, попала, так сказать, в поле зрения. Приглашение в театр произошло не сразу, где-то через год. Я несколько раз пела прослушивания. В итоге весной этого года меня приняли в Большой театр солистом-стажером.
– Партий для вашего типа голоса множество, и их стилевой разброс огромен – от барокко до современной музыки. Каким вы видите свой репертуарный вектор?
– На Конкурсе имени Чайковского как раз пришлось петь музыку разных стилей. Хотя, конечно, я не планирую прямо сейчас петь все те партии, арии из которых исполняла на прослушиваниях. Такие как Леонора из «Трубадура» или Лида из «Битвы при Леньяно».
Если говорить о Большом театре, то меня вводят в роли бережно, давая то, что мне сейчас не навредит. Голос с неба в «Доне Карлосе», Ксения в «Борисе Годунове», Сюзанна в «Свадьбе Фигаро».
До приглашения в Большой я успела спеть несколько главных партий в Оперном театре Московской консерватории. Специально стремилась набрать багаж ролей. Мими в «Богеме», Татьяна в «Евгении Онегине», Земфира в «Алеко», Франческа во «Франческе да Римини». Эти роли я чувствовала себя в силах воплотить вокально и актерски.
Если говорить о том, что еще нравится, то, конечно, Чайковский, Рахманинов, Верди. Любимая музыка, глубокие, многогранные герои, но до них еще нужно дорасти вокальным аппаратом и душой.
– Вы упомянули Лидию Алексеевну Черных, у которой учитесь. Вы занимаетесь с ней с самого начала?
– Заниматься пением я начала в Детской школе искусств в своем родном городе Рошаль в Подмосковье у Оксаны Ивановны Захарьян. Она кстати была на прослушиваниях Конкурса Чайковского, поддерживала меня. Самое удивительное, что вокальное отделение у нас открыли как раз в тот год, когда я поступала, и закрыли ровно через семь лет, когда я выпустилась. (смеется)
Поначалу я не очень хотела заниматься. Но за семь лет музыкальной школы прошла путь от «зачем мне все это надо» до «я этим живу, горю и не хочу ничего больше». В школе пела народные песни, несложные романсы, номера из оперетт и мюзиклов. Параллельно я занималась танцами. Честно говоря, я думала тогда, что пойду в оперетту.
Окончив музыкальную школу, я на некоторое время осталась без педагога, так как Оксана Ивановна по семейным обстоятельствам переехала в Петербург. Пыталась как-то заниматься сама, с концертмейстером, это еще совпало с подростковой ломкой голоса, когда надо просто петь естественно, технически правильно, без искусственного укрупнения. В общем в результате таких самостоятельных «занятий» я довела себя до не самого лучшего состояния.
Я несколько раз показывалась Лидии Алексеевне Черных в Академическом музыкальном училище при Московской консерватории. Она очень помогла мне консультацией. Я в итоге поступила в Мерзляковку, но сначала на платное отделение. Можно было рассмотреть другие училища, но хотелось заниматься только у Лидии Алексеевны. Пообещала родителям, что как можно быстрее переведусь на бюджет, что смогу это сделать. Так и случилось.
Оканчивала я училище уже на бюджете и уверенно поступила в Московскую консерваторию и в ГИТИС. Выбрала консерваторию, чтобы продолжать занятия с моим любимым педагогом.
– Вы думали об оперетте и мюзиклах. А когда поняли, что пойдете по оперной стезе?
— В училище при консерватории. Лидия Алексеевна приобщала к оперному репертуару, и стало понятно, что есть данные для этого. Я ходила в театры, много слушала, смотрела постановки. Помню, как плакала навзрыд, посмотрев знаменитую постановку «Травиаты» с Анной Нетребко и Роландо Виллазоном. Помню «Любовный напиток» с ними же. Это до сих пор мои любимые оперы.
Вот тогда я поняла, что только опера!
– Любители оперы знают Лидию Алексеевну как выдающуюся певицу. Расскажите о ней как о педагоге.
— Я очень многим обязана ей как педагогу: своим обучением в училище со всеми перипетиями, о которых я рассказала, уверенным поступлением в консерваторию, успехами на нынешнем этапе.
Лидия Алексеевна всегда подбирала для меня правильный репертуар для занятий, экзаменов, выступлений. Я и сейчас все произведения, которые готовлю, показываю ей и слушаю ее совета. У нее очень тонкий вокальный слух. Замечания, которые она делала мне, были абсолютно точными и помогали сразу улучшить звучание. В обучении она всегда идет от природы ученика и естественности, чтобы не было зажимов и неудобств.
Лидия Алексеевна – очень душевный человек. В юности она начинала с народного вокала, и выразительность ее пения, эмоциональное наполнение – от этой русской душевности.
Она и сейчас поет замечательно! Когда она показывает что-то в классе, мне кажется, это звучит лучше многих знаменитых певцов. Хорошо, что я записывала наши уроки, когда готовила Татьяну. Это одна из ее эталонных ролей. Показы Лидии Алексеевны – это какие-то очень дорогие для меня моменты, я их периодически переслушиваю.
Иногда мы можем с ней просто попеть народные песни, поплакать над ними. (смеется) Лидия Алексеевна – одна из самых дорогих для меня людей в профессии!
Беседовал Антон Мушкин