Фестиваль «Московское барокко» отчитался Генделем.
В обширной программе фестиваля, проходящего в Концертном зале «Зарядье», есть два вечера генделевских сочинений. Первый, на открытии — «Музыка на воде», второй – концертное исполнение оперы «Альцина».
Фестивальный барочный оркестр (оснащенный нужными инструментами) специально собран на этот проект. В коллективе много хороших музыкантов, и можно не проявлять музыкальный пуризм. Например, не корить валторнистов за киксы. Уверена, что они были составной частью исполнения музыки во времена ее сочинения. Ошибки при игре на древних валторнах можно счесть признаком аутентичности. И это не совсем шутка.
Что такое «Музыка на воде»? Развлечение для королевской прогулки. Британский монарх в 1717 году проплыл по Темзе на корабле, на другом судне, рядом, находились музыканты. Им приходилось играть громко, чтоб звуки не унеслись мимо королевских ушей, отсюда обилие духовых.
Гендель написал сюиту из двадцати с небольшим пьес. От музыки на воде требовалась легкость восприятия, разнообразие темпов и ритмов, чтобы король не заскучал. В партитуре чередуются теорба с барочной гитарой, мелькают бурре, ригодон, менуэты и хорнпайпы, с достоинством развертываются медленные фрагменты, гремят фанфары медных, а вступление (увертюра) столь величаво, что сразу ясно, кто плывет по Темзе.
Московский коллектив возглавил немец Йорн Бойзен, клавесинист, дирижер и композитор. Третью профессию он успешно подтвердил, сделав убедительную реконструкцию баховских «Страстей по Марку». А первые две — задействовал в московском концерте, с переменным успехом.
«Я впервые в одном концерте сыграла все три сюиты Генделя»,
— говорит участница оркестра, скрипачка Елена Давыдова,
— это невероятный танцевальный вихрь. Меня впечатлили партии духовых и их переклички, диалоги. Праздник в этой музыке ощущается с первых нот. Я получила удовольствие от работы с Бойзеном. Он сразу дал понять оркестру и почувствовать нам, что он — один из нас, мы коллеги. Вместе музицируем, придумываем идеи.
На репетициях делал больше не технические замечания, а просил «Сыграйте от сердца», «давайте здесь плакать?!». Духовым инструментам, например, говорил «больше разговаривайте в музыке». Прежде всего искал образы, эмоции, чувствительные моменты.
Танцевальную музыку всегда приятно играть, и Йорн, в буквальном смысле «танцевал», дирижируя и играя на клавесине. Выйдя на сцену, сказал нам; «давайте наслаждаться!». Это интересный опыт для всех нас, и для него в том числе».
Наверняка изнутри оркестра так и было. К сожалению, в зале удалось насладиться меньше. Что дирижер танцевал, было видно. Но и неровность звучания бросалась в уши. Казалось, что Бойзену ощутимо не хватило репетиций с новым для него коллективом, последний, кажется, больше внимал регулирующим сигналам первой скрипки (Сергей Фильченко), чем не всегда внятным и четким указаниям дирижера. Его клавесин к тому же фактически не был слышен в зале. Играть сердцем — это хорошо, но сердце не заменит технических недочетов.
Зато — за пределами «Музыки на воде» — приглашенная вокалистка, замечательная генделевская певица Диляра Идрисова загладила оркестровые проблемы. Она исполнила две арии из ораторий и сложнейший по голосоведению мотет Saeviat tellus inter rigores («Пусть на земле бушует буря»). И блестяще справилась, показав непринужденную виртуозность. Искомая сердечность как следствие владения красивым голосом и пониманием стиля, кстати, сразу и возникла.
Второй фестивальный Гендель — концертное исполнение «Альцины». Опера, написанная в 1735 году по итальянскому либретто, воскрешает образы поэмы Ариосто «Неистовый Роланд». И раскрывает разнообразные аффекты оперы-сериа, основанные на волшебной сказке. Колдунья Альцина очаровывает рыцаря Руджеро, и он забывает возлюбленную Брадаманту, но та прибывает на волшебный остров Альцины, чтобы вместе с помощниками освободить рыцаря от чар, а заодно спасти заколдованных людей.
Как я писала раньше, «о чем эта опера? О «скоротечности всех земных удовольствий, которые исчезают, едва будучи приобретенными»? Так считали современники Генделя. О современных гендерных отношениях, опрокидывающих систему традиционного господства-подчинения? Так переосмысливают идею «Альцины» в наши дни».
Конечно, в сказке есть вневременные аспекты: рассказ о верности и неверности, ревности и обмане, мщении и самоотверженности. История любовного морока и воплощение принципа «насильно мил не будешь». Так что позднее барокко, как всегда, оказывается весьма современным.
Исполнительница главной партии Василиса Бержанская, сделавшая прекрасную международную карьеру, поет много и разное. В ее репертуаре Моцарт и оперы бельканто, Татьяна из «Евгения Онегина», героини Верди и Гуно. Следующим ее выступлением в Москве будет Кармен.
Но Альциной певица запечатлела личный творческо-технический процесс: переход от меццо-сопрановых партий к сопрановым. Впрочем, это возвращение к истокам: когда-то певица начинала именно как сопрано. Не случайно в интервью Бержанская вспоминает легендарных примадонн прошлого, реализовавшихся «и там, и там».
Ее собственный голос в «Альцине» демонстрирует как большой диапазон, так и легкость и вместе с тем плотность, что благоприятно для демонстрации возможностей главной партии. Подвижность, правильное дыхание и легато, не говоря уже о мастерских колоратурах – прилагается.
«Пятнадцатиминутные барочные арии нужно уметь петь с миллионом красок, надо уметь умело пользоваться состояниями аффектов, тогда барокко просто не сможет не впечатлить»,
— говорит Бержанская.
Так и было. Альцина — фурия и страдалица в одном флаконе.
Вторая радость концерта – три арии Лоры Григорьевой в партии мальчика Оберто, ищущего своего отца (он заколдован Альциной). Они были спеты с таким пониманием генделевского стиля, так технически правильно, так ясно и трогательно, что просто пленили. Молодая певица – лауреат конкурса барочных вокалистов имени Каффарелли и конкурса имени Чести. За ее творчеством стоит следить.
Но, увы, на этом радости заканчиваются.
Оркестр Pratum Integrum под управлением гастролера Симоне Ори звучал энергетически бесплодно. И дело не в уровне опытного оркестра, и не во вновь киксовавших валторнах: это, повторяю, не так важно. Беда в том, что вялая трактовка дирижера слабо выстраивала музыкальную драматургию.
Вадим Волков (Руджеро), прекрасный контратенор, очевидно, был просто болен: глухой голос не раз срывался и вообще певцу повиновался мало. Так, к сожалению, пропала знаменитая и прекрасная ария-сарабанда «Verdi, prati».
Моргана, сестра Альцины (Ксения Нестеренко) в целом вышла на добротный уровень, но ее возлюбленный Оронт (Артем Попов) имел мало возможностей показать генделевское пение, не владея искусством вокальных «украшений». Как и наставник Мелиссо (Константин Федотов). Открытый звук и плохой итальянский, увы.
А Брадаманту (Александра Антошина) в зале «Зарядье» просто мало было слышно. Кстати, в буклете фестиваля указана другая исполнительница, так что стоило перед началом объявить о замене. В итоге в опере не возникло ровного ансамбля. (Меломаны в зале с ностальгией вспоминали яркое концертное исполнение «Альцины» в Зале Чайковского в 2015 году, с международной вокальной командой)
Музыка была сильно сокращена. Убраны многие речитативы (ну это еще ладно) и хоры, а они хоть у Генделя и небольшие, но действенно важные. Купирован драматургически важный финал, когда расколдованные люди, радуясь, вспоминают, кто кем был: «Я был деревом, а я камнем», поэтому неясно, отчего персонажи вдруг запели о наступившей гармонии.
Балетные эпизоды тоже, конечно, убраны. Самое неправильное – сокращения в ариях da capo. Это позволила себе даже Бержанская. Зачем? Сделать компактней длинную оперу? Но Гендель таков, каков есть. Если взяли его опус, не стоит грубо кромсать его.
Если считать сверхзадачей вечера стать бенефисом блистательной Бержанской, то это произошло. Но если брать «Альцину» как целое, я бы предпочла услышать не эту большую «недоделку», а концерт примадонны с ариями из опер Генделя. Или вообще из опер барокко. Было бы более впечатляюще.
Майя Крылова