Что такое «Территория»? Не просто собрание спектаклей из разных стран, пусть и хороших, или даже спорных (спор – естественное состояние творчества). Это проект, в котором не боятся искать.
Место освоения – и осмысления – новейших театральных практик. И фестиваль – школа, фестиваль- пространство для обучения. Здесь повышают квалификацию и расширяют кругозор и артисты, и публика, те, кто хочет быть в курсе актуального искусства во всех его проявлениях.
Организаторы гордятся тем, что проект «больше десяти лет открывает новые имена, представляет зрителю классику авангарда и экспериментирует с формой». И вполне увлекательно: тут «показывали спектакли в поезде, проводили кастинг младенцев и устраивали вечеринку открытия в метро».
На «Территорию» специально приглашают студентов из российских городов, чтобы они увидели, куда и откуда дует художественный ветер. И – что важно – поучаствовали в мастер-классах мэтров.
На фестивале привечают все жанры: не только драму, но и, например, современный танец во всех его проявлениях – от классического модерн-данса до перформанса и физического театра.
В этот раз довелось увидеть три спектакля. Издевательское британское «Show» в постановке Хофеша Шехтера, исполненное труппой «Shechter -2», задумчивый «Тристан и Изольда» ( Танцевальная компания КАРАС, Япония) и французский бурлеск Филиппа Декуфле «Новые короткие пьесы». Они принципиально разные и так связаны с печатью личности создателя, что понимаешь: разговоры о «смерти творца» (излюбленная мысль теоретиков постмодернизма) не совсем обоснованы, но «изм» прав в одном: всеядность современного искусства тотальна и всеобъемлюща.
Хофеш Шехтер – музыкант, танцовщик и сочинитель танцев, обладатель театральной премии Tony Award (за хореографию к бродвейскому «Скрипачу на крыше»). Хореограф родом из Израиля, он ученик Охада Наарина, знаменитого создателя пластической системы «гага». А также автор саундтрека с своему спектаклю.
В «Шоу» использованы психоделический рок южнокорейского музыканта Шин Джун Хена и фрагмент Кончерто гроссо Арканджело Корелли. Фрагмент, хоть и короткий, но важный: он делит зрелище пополам. До него были «Клоуны», после него – идет собственно театр. В дыму и мигающем свете.
Некие марионетки некого кукольного (или – человеческого) театра, держась за руки, медленно разворачиваются к публике. Чтобы, под мерный стук и хрип, навязчивый и неотменяемый, шагать не в ногу, то в ритме, то вне его, и мгновенно менять конфигурации тел, за секунды, в темноте, после то и дело гаснущего света. Этакие дети райка всех времен и народов, за спинами которых мерещится невидимый Карабас-Барабас. И нервная изнанка актерской психофизики: все начитанные наверняка вспомнили «смейся, паяц» и «гул затих, я вышел на подмостки».
Но потом начинается манифест – и уже не кончается. Публика, видно, должна понять, что бесконечные взаимные «убийства» (воображаемым ножом по горлу, выстрелом из невидимого револьвера в голову и т п.) – метафора человеческой природы. И знак трагедии на подмостках.
Метаморфозы восьми танцовщиков местами напоминают этюды по актерскому мастерству, местами – одиночество в толпе или дансинг. Правда, выморочный, по типу пляски смерти на средневековых фресках. Всё подойдет, потому что главное – зрительские ассоциации.
Танцовщики рвутся из воображаемых пут и добровольно сбиваются в кучу, угловатые и брутальные, ущербные и победительные, жалкие и броские. В насквозь промокших от пота рубашках. Истекая клюквенным соком. Умирая и воскресая для новых перевоплощений. Топча сцену в мастерски исполненных конвульсиях. Шоу – это мы. Вы не знали?
Танцевальный спектакль «Тристан и Изольда» на музыку фрагментов оперы Рихарда Вагнера сделал японец Сабуро Тэсигавара, и сам, несмотря на преклонный возраст, в нем выступил – вместе с танцовщицей Рихоко Сато. Он верный поклонник стиля «буто», где практикуется подчеркивание человеческой «скрюченности» и «скособоченности» (не только, разумеется, телесной).
Тэсигавара из постановки в постановку не забывает «медитативные пассы руками с оцепеневшим корпусом и сутулой спиной и энергичные конвульсии со сведенными судорогой конечностями» (цитата из рецензии на его парижский спектакль 2013 года). Повторяемость пластики – не беда, в конце концов, опусы, например, Роберта Уилсона тоже похожи. В данном случае – не беда тем более, потому что минимализм жеста с лихвой компенсируется вагнеровской музыкальной «избыточностью», что в громадном дуэте влюбленных, что в сцене смерти Изольды. К тому же фирменные жесты японца и его партнерши (оба – в черном) хорошо работают на идею спектакля: персонажам не только не суждено быть вместе, но даже соприкоснуться (одно легкое касание за все действие).
Все эти криво вздетые руки, вывернутая набок голова, дрожь крупного помола, гипноз взгляда в небо, спина колесом и пальцы, похожие на когти – способ выразить жизненное отчаяние, которому нет иного выхода. А финальная сцена Изольды, обнимающей (точнее, обволакивающей телом) пальто мертвого Тристана – метафора вечного любовного фантома.
Филипп Декуфле со своей компанией не первый раз выступает в России. Его шоу-представления вполне естественны для человека, который
«придумал парад на Елисейских Полях по случаю 200-летия Французской революции, занимался церемониями открытия и закрытия зимней Олимпиады в Альбервилле, создал оригинальное представление на тему кино в Цирке дю Солей и поставил спектакль для кабаре Crazy Horse».
Фирменное авторское сочетание танца, видео-арта, слова, цирка и пения обещает многое. Уж во всяком случае, не депрессивное восприятие мира, и (или) не ироничное смакование очевидных пороков, как в большинстве опусов современного искусства. Декуфле, говорят его поклонники, обладает редким в наши дни качеством – «радостным удивлением миром». Клоунада – детям и взрослым, парад «дураков», праздник непослушания, сборник ласковых анекдотов – много как можно назвать.
Но именно удивления в спектакле не чувствовалось. А расчет производителя поп-ревю – вполне. Характеристики «поп» и «ревю» – не разнос, а констатация очевидного. Как тип зрелища, его визуальная и смысловая суть.
Танцовщики в «Новых коротких пьесах» щеголяют в вязаных трико пестроты необыкновенной, брыкаясь, синкопируя и кувыркаясь. Ездят верхом на катающемся по сцене пианино, танцуют глазами и бровями (когда их лица – крупным планом на экране), летают в воздухе, перевоплощаются в японских ниндзя и многоруких индийских богов, парадируют экзерсисы у балетного станка, иллюстрируют типовые сцены в аэропорте и в самолете. И бог знает что еще проделывают. Поминутно меняя костюмы и музыку – от барочной до трескучей.
За калейдоскопом положений можно скрыть слабую хореографию, которая, что очевидно, тут не главное, она – часть мультижанрового зрелища на тему «бесконечности возможных миров». А что каскад коротких номеров (часто смешливых и абсурдистских , но местами и скучноватых) ни к чему зрителя не обязывает, кроме легкой улыбки – так к Декуфле не за катарсисом ходят.
Майя Крылова