В театре «Геликон» поставили «Волшебную флейту».
Это двойная премьера. «Геликон-опера» не просто обратилась к венской классике. В театре решили приучать к ней детей.
Публике предложено сразу две версии «Флейты» – для зрителей, которым маркируют спектакли 6 +, и для взрослых, причем оба варианта сделал один режиссер.
Музыка моцартовской оперы сама по себе не сложна – с точки зрения массового слушательского восприятия. Чай, не Лахенман какой-нибудь. Да и история (квест и одновременно «роман воспитания») не из тех оперных либретто, что нельзя внятно пересказать.
Ставить ее можно по-разному. Современные режиссеры нередко подчеркивают масонскую идею, заложенную композитором и его либреттистом. Или делают – например – мудреца Зарастро адептом идеи строительства светлого будущего, а храм мудрости – местом культа личности, где прихожане-фанатики славословят начальника.
«Геликон» во «Флейте» не чужд примет «культа», но прежде всего сделал упор на зрелищности. Что, впрочем, в театре не редкость.
Разумеется, детская версия сильно укорочена – она идет час двадцать. Это, в принципе, не страшно, во всяком случае, вполне согласуется с мировым опытом – например, в Метрополитен-опере. Но в таких случаях на команде постановщиков лежит особая ответственность: по принципу «не навреди».
Театр пригласил автора этих строк на генеральный прогон. С поправкой на ветер возможных перемен на премьере, зрелище выглядит следующим образом.
Режиссер Илья Ильин и его соратники (сценографы Сергей Кузнецов и Агния Стерлигова, автор костюмов Саша Фролова) оставили в программке декларации.
Илья Ильин:
«Бесконечная смена места действия, обилие знаков, магических эффектов»,
«элементы шоу изначально заложены в партитуре композитором».
Сергей Кузнецов:
«Мы делаем вещь, которая балансирует на очень тонкой грани китча и поп-арта».
Действие обеих версий происходит в парке аттракционов. Авторы спектакля задались целью собрать узнаваемые приметы фантастических киношлягеров. И прочих комиксов.
Змей – это поезд на крутых виражах американских горок, Стакан с попкорном – место обитания волшебной царицы.
Принц – чистенький юноша в костюме с галстуком – в начале спектакля лихорадочно играет в компьютерные гонки, разгоняя поезд на этих самых горках до бешеных скоростей. То есть сам себе задает страхи, путая реальность с виртуальностью.
Надо сказать, его грезы – не особо хитрые, празднично-детские, «киношные», но согласующиеся с «кичем и поп-артом». Согласно им три Дамы затянуты в глянцевый латекс с надувными «шляпами» на голове, Царица ночи в черном, с желтым дутым месяцем во лбу, ездит на надувном фламинго, Зарастро и его свита похожи на роботов-убийц из боевой фантастики, Папагено – нечто среднее между человеком –пауком и птицей – обвешан пестрыми надувными крыльями поверх трико, Моностатос в черных доспехах с забралом – типаж из «Звездных войн», а жрецы храма мудрости – универсальные солдаты будущего, двигающиеся, как и положено машинам, угловато и со скрежетом.
Только Памина одета в розовое «реальное» платьице и туфли-балетки, изобличающие девицу–тинейджера. Что важно, эта пара – Тамино и Памина – в сущности, единственные люди в игровом виртуальном мире.
На сцене много чего будет – прозрачные животные (слон, крокодил и жираф), электроплитка, на которой пытают пленницу, храм как бокал-цветок или вращающаяся карусель.
Папагено в детской версии не будет вешаться, а Зарастро в ней появится один раз, но зато на высоких котурнах. Истинный вождь. И риторик-оратор.
Многообразие смыслов «Флейты» сведется к «новогодне-елочной» истории про «бабу-ягу», мешающую хорошим героям соединиться.
Что касается пения и оркестра (под руководством дирижера Артема Давыдова), то прогон есть прогон, и нужно судить по премьере. Хотя на детском прогоне запомнились Алексей Дедов (Папагено) и Памина (Анна Пегова), да и Иван Волков (Тамино) сделал серьезную заявку на роль. Кстати, все разговоры между ариями ведутся по-русски.
Одно замечание. Если сокращаешь длинную оперу, должна быть четкость и ясность драматургии. Когда принц и Памина нежно поют друг другу «ты вновь со мной», при том, что видятся – в спектакле – впервые, это странно.
Когда хор поет «достойна храбрая чета в храме брак свой сочетать» – тоже не совсем хорошо.
Сцена испытания Папагено и Памино в детской версии купирована так, что неясно, было ли оно – испытание молчанием. Вроде и было, но как бы и нет.
Зато возможности сцены – трансформера показаны сполна. В финале мать-злодейка из ночи проваливается под землю, а храм света вырастает из большой пропасти в полу. Правда, хор поет за этой дыркой, в глубине сцены, что не совсем хорошо отражается на слышимости в зале. Но ради эффектов машинерии чего не сделаешь.
Взрослая версия (ею внятно дирижировал Валерий Кирьянов) отличается немногим, но это немногое – концептуально существенно. Да и спето почти всеми участниками прогона (Давид Посулихин, Максим Перебейнос, Елена Епихина и другие) лучше.
По замыслу постановщиков, Тамино тут – зритель, берущий билет в виртуальную реальность (он заходит на сцену из зала) и остающийся в виртуале навсегда.
Финал неожиданный: после того, как Царица ночи подговаривала дочь убить Зарастро (зачем? из лицемерия?), упомянутый мудрец из солнечного мира сбегает (с чемоданчиком ) к той же Царице, которая никуда, в отличие от своей свиты, не проваливается. То есть Зарастро уходит в мир ночного зла. Пресытился, видно, постным парадным совершенством. Им же созданным.
Это подчеркнуто буквально, когда мы видим главу Храма в свитере и интеллигентских очках, без металлических доспехов и котурнов. Значит, он – великий механик, предпочитавший создавать искусственный и, главное, послушный интеллект и окружать им себя – вместо несовершенного человека. Но с роботами, как видно, не сваришь каши. Да и скучно.
На место убегающего властелина храма становятся прошедшие испытания Тамина и Памино, которым зловеще мешают обняться напяленные доспехи и дутые костюмы.
Вся эта помпезная оболочка «добра», которым оболванивают головы.
«Любовь смягчает все печали»,
как поют герои? Если бы.
Майя Крылова