В Казани в Татарском театре оперы и балета им. Мусы Джалиля состоялась мировая премьера балета «Иакинф» композитора Резеды Ахияровой на либретто Рената Хариса в хореографии Александра Полубенцева.
Неизвестное имя вначале вызывает недоумение. Афиша с этим старинным русским именем на фоне золотого китайского дракона подогревает любопытство.
Надо отметить, что Казанский оперный умеет удивить – в этом году именно в Казани (при непосредственном участии театра) прошли самые развернутые празднования юбилея уроженца Казани Федора Шаляпина – с выставками, научной конференцией, фестивалем, новыми спектаклями, публичными лекциями. Известно и внимание театра к собственной истории – в репертуаре: опера «Сюимбике» о легендарной правительнице Казанского ханства, опера «Любовь поэта» о национальном поэте, «татарском Пушкине» Габдулле Тукае, балет «Золотая орда» – по мифам и истории великого ханства…
Кстати, эти оперы и балеты на национальные сюжеты принадлежат перу Резеды Ахияровой – народной артистки Республики Татарстан, заслуженному деятелю искусств России и Татарстана, члену Союза композиторов России. И вот теперь «Иакинф».
Отец Иакинф, в миру – Никита Бичурин, – уроженец Казани. Его жизнь представляется авантюрным приключенческим романом: студент Казанской семинарии, влюбленный вместе со своим братом в красивую девушку, отвергнут и уходит в монахи, его вспыльчивость и страстность становятся причиной отправки на службу в далекую Иркутскую губернию, откуда внезапно он назначается главой духовной миссии в Китай.
Пренебрежение миссионерскими обязанностями и чрезмерное увлечение наукой и изучением культуры Китая послужили поводом для ссылки Иакинфа на Валаам. Откуда он появляется уже в светском Петербурге как ученый и историк, востоковед, первый отечественный синолог мирового значения и избирается членом Императорской Академии наук.
Вполне сюжет для театральной пьесы и даже насыщенного событиями сериала. Но балет? А балет получился достойным зависти столичных театров – полнометражный, с увлекательным сюжетом, с симфонически выстроенной музыкальной и хореографической драматургией, лирическая история с выразительными драматическими соло и ансамблями дополнена изобретательными массовыми танцами и дивертисментами. Об этой работе и удалось поговорить с композитором Резедой Ахияровой.
— Это грандиозная работа. Держит внимание от начала до конца. Как пришла идея сделать балет об этом человеке?
— Мысль написать балет об Иакинфе пришла моему постоянному либреттисту, нашему писателю Ренату Харису. Уже по ходу чтения либретто (а он умеет очень красочно все изложить) у меня возникали образы, звуки.
Мы с опаской предложили этот балет директору театра Рауфалю Сабировичу Мухаметзянову – все-таки история об ученом и монахе на первый взгляд несовместима с балетом. Но он одобрил. А Ренат Магсунович очень хорошо знает ту эпоху, он увлечен этим и он разработал очень интересный сюжет. Здесь есть и хитросплетения судьбы, очень неоднозначный характер героя – резкий, страстный, темпераментный.
— А лирическая линия увлечения двумя братьями одной девушкой – это художественный вымысел, чтобы добавить лирическую струю в балет или реальность?
— Это реальная история, есть увлекательная книга Владимира Кривцова – писателя и востоковеда-китаиста о Никите Бичурине – Иакинфе, он изучил много материалов, проехал по местам жизни Иакинфа, был везде – от родного села в Казанской губернии, до Пекина и Манчжурии. Не знаю, правда, из-за несчастной любви Никита Бичурин постригся в монахи или нет.
— Почему именно балет?
— У нас была опера «Любовь поэта», балет «Золотая орда», потом опера «Сююмбике», так что – очередь балета. Но если серьезно – то Китай виделся в танце, и монашество – шествие, тоже зримо, и возможность показать Казань разнонациональную. Это балет.
— Лирическое адажио главных героев, которое хореограф сделал как классическое па–де-труа, – очень красивая лирическая пьеса. Сразу вспомнилось, что вы – автор многих песен, которые поют и которые популярны.
— Именно это адажио и было небольшой пьесой, которую я нигде не использовала. Она была написана лет двадцать назад, в ней было просто состояние души, любовь к моему супругу, такая лирическая «запись в дневнике».
Я никому не показывала ее, не играла в концертах. И тут вдруг подумала, что эта пьеса достойна быть услышанной, не надо ее прятать. И она как раз легла на историю любви главных героев – молодых, окрыленных, мечтательных.
Хореограф попросил расширить ее, чтобы получилось полноценное па-де-труа – выход всех вместе, затем вариации каждого героя, и снова вместе. Так вот и моя любовь оказалась в этом балете.
— Очень впечатляющий получился китайский акт. Он звучит очень «по-китайски», причем естественно и красиво. Вы изучали китайскую музыку?
— Когда начала писать балет, я часами слушала китайскую музыку– и народную, и классику, и смотрела представления «китайской оперы», много изучала, впитывала в себя. Надо было напитаться, чтобы не получилось совсем неправдоподобно, а было бы естественно. Вся музыка этого акта – и танец с веерами, танец с рукавами – куньцюй, иероглифы, – моя авторская, цитат нет, если только отголоски наслушанного багажа.
Сначала танец иероглифов был другой, но Александр Полубенцев попросил сделать их более резкими, он показал ритмику, движение, и в этой манере в этой стилистике я сделала этот номер, добавила медленную часть – трио. Получился развернутый очень изобретательный номер, выигрышный еще и благодаря замечательным костюмам Вячеслава Окунева.
— Да, очень удачная задумка – иероглифы похожи на фигуры – акробатические композиции из тел. Мне кажется, там даже жест угадывается – меняется толщина черты и ее направление в иероглифе. В оркестр введены добавочные инструменты для создания колорита и один национальный китайский инструмент гучжэн даже выведен на сцену.
— Мы добавили цимбалы, точнее добавили их звук через компьютер в электропиано, еще в оркестре у нас альтовая и сопрановая домры, и много ударных – гонги, там там, маримба, том том, деревянные коробочки, – все это создает определенный колорит, еще должен быть бунчук на сцене.
А с гучжэном повезло – в Казани есть исполнительница, она учится в Институте культуры и она принесла свой собственный инструмент. На первом премьерном спектакле была большая китайская делегация, с китайским консулом, много гостей было. Они очень были вдохновлены.
— Спектакль приобретает культурно-политический резонанс.
— Да, многое совпало, чего мы и не предполагали: в этом году отмечается 300-летие Казанской православной духовной семинарии. И патриарх Кирилл написал письмо нашему Раису Республики Татарстан Рустаму Минниханову об этом, и попросил отметить выдающихся деятелей, которые учились в семинарии, первой строкой шел отец Иакинф.
В этом же году в мае в Петербурге отцу Иакинфу был открыт бюст в Публичной библиотеке, он работал у них в отделе востоковедения, восточной литературы, систематизировал там все, привел в порядок. На открытии бюста был посол Китая. Ну и мы все наблюдаем сейчас новый этап взаимоотношений с Китаем – увеличились культурные обмены, гастроли с концертами, оперными и балетными спектаклями. А еще этот год объявлен в Республике Татарстан Годом национальных культур и традиций.
А Иакинф – просто соединяет в себе одном несколько культурных национальных традиций – он наполовину чуваш, родился в чувашском селе, (я использую в начале балета чувашскую песню, единственную цитату подлинную), наполовину русский и православный, учился в Казанской духовной семинарии, он был необыкновенно влюблен в мир китайский, и мост дружбы проложил еще тогда. Он – открыватель китайской культуры для России.
— И даже для Европы – он был почётным иностранным членом Парижского Азиатского общества, и одним из первых всемирно известных синологов.
Когда мы начинали работать над балетом четыре года назад, этого всего не могли предугадать.
— В третьем акте балета – светский Петербург. Мне почему-то кажется, что сочинить полонез и вальс было не легче, чем весь китайский дивертисмент?
— Я этого акта боялась больше всего. Я его откладывала до последнего, шла к нему через Казань, Иркутск, Пекин, и была в замешательстве, как же написать полонез и вальс, когда столько изумительных у Чайковского, Глинки, Штрауса. Много изучала всяческих вальсов – сколько тактов, какие переходы, как меняется темп, характер. И слушалась хореографа – Александр Полубенцев показал мне ритмику и движения, которые он задумал, а также обозначил количество тактов, акценты.
И я довольно быстро написала. Это далось с трудом, чтобы не оказаться смешной – композитору из Казани писать петербургский бал.
— Чайковский тоже работал вместе с Петипа, тот ему указывал и количество тактов, и характер музыки, и даже тембры.
— С самого начала мы с Александром Полубенцевым работали вместе. Он очень тщательно работал над сценарием балета – что-то все время менялось, сокращалось, переставлялось. Он написал несколько сценарных планов. Я тоже написала, может быть, пять редакций балета в целом.
Мы работали на полном взаимопонимании, на одной волне. Несколько раз он приезжал сюда. Мы встречались дома, у меня все это было выведено на компьютер, прослушивали, по ходу убирали лишние такты, дописывали недостающие, переставляли, кроили. Работа хореографа очень важна, и я знала историю Петипа и Чайковского.
— Вы сразу мыслите оркестром, или сначала делаете клавир и потом его оркеструете?
— Пишу клавир, но слышу все тембры сразу, они намечены.
— Нужен период молчания после только что прошедшей премьеры, или уже есть план на следующий спектакль?
— Есть план. Но это пока секрет. Еще работая над «Иакинфом», уже начала что-то придумывать к новому спектаклю.
Беседовала Наталья Кожевникова