26 февраля 2023 в японском городе Такамацу завершился Международный конкурс пианистов. Два призовых места заняли музыканты из России, один из них – Наиль Мавлюдов.
Сразу после возвращения из Японии Наиль Мавлюдов дал интервью Антону Красовскому в программе “Антонимы”. Полную видеозапись можно посмотреть в социальных сетях проекта “Консерватор” (VK, RuTube, Telegram). Вниманию читателей ClassicalMusicNews.Ru предлагаются выдержки из беседы с пианистом, расшифровка которой сделана пресс-службой проекта “Консерватор”.
О международном конкурсе пианистов в Такамацу, Япония
Конкурс действительно большой и крупный. Невероятно интересный, хотя у него не такая большая история, как у таких грандиозных конкурсов-мастодонтов типа Чайковского, Шопена, которые идут от середины XX века.
Первый конкурс в Такамацу был где-то в начале двухтысячных. В 2023 году был пятый по счету конкурс, так же, как Олимпиада, проходящая каждые четыре года. Он проходит только в одной номинации фортепиано, там нет никаких больше инструментов, но он член Международной федерации музыкальных конкурсов.
Конкурс действительно интересный и, честно говоря, сложный. Я не знаю, то ли я старею и уже выхожу из конкурсного возраста.
Про Конкурс имени Чайковского и участие иностранных музыканов
По последним данным Конкурс имени Чайковского сейчас уже не в Федерации. Видимо в связи с санкциями, что очень печально, но это не первый раз в истории Конкурса. Такой же случай уже был в конце девяностых–начале двухтысячных, но это было по причине неуплаты членского взноса, потом его восстановили.
Сейчас всё хорошо, и в этом году он будет опять во второй половине июня, так что ребята готовятся. Мы открыты абсолютно ко всему, насколько я знаю, то есть нет никаких ограничений и имеют право участвовать все, кто подаст заявки и пройдет.
Я сейчас в Японии пообщался с ребятами–финалистами, которые японцы, но учатся в Европе, и никто не думает о каких-то ограничениях. Все собираются делать запись, отправлять на конкурс.
Думаю, что [отсутствие конкурса им. Чайковского в федерации конкурсов] повлияет скорее всего на трансляцию, потому что трансляция не будет вестись по MEDICI (телевизионный канал, посвященный классической музыки).
Когда был прошлый конкурс, была какая-то совершенно фантастическая организация всего этого и много миллионов людей смотрели в прямом эфире и в записи. В общем, резонанс был очень большой. В этом году, я думаю, всё-таки будет либо VK это вести, либо кто-то другой.
Что собой представляет заявка музыканта на международный конкурс и этапы его прохождения
Это видеозапись регламентированной программы и, как правило, либо какая-то рекомендации профессора, либо от учебного заведения, либо от известного музыканта. Как правило, это какой-нибудь этюд Шопена, Листа или Рахманинова.
Я не помню, что я на записи играл, потому что, честно говоря, я подавал заявку ещё в пандемию и конкурс должен был быть ещё год назад.
Проходит отбор. Члены жюри слушают. Как правило, это сокращенная комиссия из двух–трех членов жюри. Отбирают 40–50 участников на очное прослушивание, которая происходит в Такамацу в префектуре Кагава.
Это участники со всего мира, очень много местных ребят, кто-то из Китая. Сейчас сложно [собрать участников] со всего мира, потому что люди учатся, как правило, или в Америке или в Европе.
Проходит первый тур, сокращают половину участников после первого тура, то есть на второй тур выходит двадцать. В полуфинал выходит десять, в финал с оркестром выходит пять человек.
Как победить в конкурсе
В финале этого года оказалось пять человек. Два русских, два японца и девушка с Украины, занявшая пятое место. Я честно скажу о том, что конкурс в большой степени зависит от удачи и от лотереи.
Вот пианист Алексей Султанов был большой звездой мирового масштаба. Он выиграл конкурс Клиберна, жил в Штатах, у него семья была в Штатах. Потом проблемы со здоровьем были, у него был инсульт, серии инсультов.
Это очень яркий артист, победитель конкурса Шопена, в том числе. И да, с конкурсом Чайковского у него была проблемная история.
Нет рецепта [победы в конкурсе]. Это абсолютно объективные вещи, которые тоже с возрастом немножко понимаешь, что жюри хотят услышать более или менее для проходного варианта. Это, если при условии, что все более или менее честно голосуют, что нет какой-то там дележки. А бывает всякое, и ученики членов жюри играют.
Есть правило, что если твой профессор сидит в жюри, то он не имеет права голоса за тебя, но везде это по-разному по-разному работает, где-то не работает вообще.
Но есть какие-то объективные вещи. Все равно ты как минимум должен сыграть качественно, должен сыграть максимально то, что написано в нотах. Не играть Бетховена, как Шопена, Шопена, как Рахманинова, да и Рахманинова, как Прокофьева. Чтобы был стиль, чтобы было понятно, что ты в курсе событий, чтобы была программа интересная, но и без срывов. Желательно без внештатных ситуаций всяких.
— Есть ли какой–то список музыкантов, которые точно будут в конкурсе
— Но я же не провидец. История с Конкурсом имени Чайковского большая, сложная, и это история про любовь публики тоже. Большое значение имеет, как тебя встречают и принимают. Он же начался с победы Вана Клиберна, которого носили на руках. То есть это вообще конкурс про любовь, действительно. Про обожание и и про коннект с залом.
Я думаю, что многие русские ребята сейчас будут подавать заявки.
Про аудиторию конкурса Чайковского и участие в этом году
Здесь аудитория, которая годами ходит на этот конкурс, которая знает его историю, любит его историю. Публика на мой взгляд, всё-таки не дура. Будет какой-то состав жюри, которые будут отсматривать записи. Пока что он не объявлен, и вообще очень мало информации об этом конкурсе. Есть только информация о том, что подача заявок открыта и программа.
Я буду подаваться [на конкурс] и буду делать запись.
Я мечтаю там оказаться. В лучшем случае я хотел бы быть в финале, потому что сыграть с оркестром в финале два концерта подряд [это здорово]. Если кто-то говорит, что он не хочет победить, что подает заявку, чтобы просто поучаствовать, посмотреть страну и поиграть в зале, [то он лукавит]. Нет. Всё-таки конкурс есть конкурс и понятно, что побеждать хочется.
Но на конкурсе такого масштаба даже просто участие имеет большое значение. Оно дает узнаваемость дома и концерты дома.
Есть очень много случаев, когда люди участвовали и не проходили в финал, иногда даже во второй тур, но получали какие-то ангажементы, какие-то концерты и контракты. И карьера шла в гору. Есть при этом обратные случаи.
Почему пианист Евгений Кисин не участвовал в конкурсе Чайковского
У него карьера и карьерный взлет начался очень рано. По-моему, лет в одиннадцать он сыграл два концерта Шопена в Большом зале Московской консерватории, и это произвело такой фурор, что уже не нужно было участвовать [в Конкурсе имени Чайковского]. Зачем? Если ты можешь не участвовать, лучше не надо.
Вообще роль конкурсов на самом деле разная. Есть какие-то позитивные аспекты, а есть не очень. Позитивное, что эта площадка и ты будешь услышан вживую в прекрасном зале на лучшем инструменте в мире. Ты получишь запись этого конкурса.
— Почему классическая музыка так популярна в Японии?
— Вообще [классическая музыка] популярна не только в Японии, например, в Корее сейчас какая-то совершенно фантастическая история. Правда, в Японии сейчас, может быть, даже чуть под угасает [этот интерес]. Совсем бум был там лет 15-20 назад, наверное. Тем не менее люди ходят в большом количестве на классическую музыку.
Сейчас параллельно конкурсу был концерт Плетнева в Токио в Opera House. Он сам играл, дирижировал оркестром. Мы действительно там популярны и много лет туда и русские музыканты ездят, и не только русские.
Японцы вообще достаточно консервативные люди. Страна довольно закрытая, всё-таки не каждый день туда можно съездить, надо визу оформлять, какое-то приглашение оттуда получать. Это люди, которые сохранили свою культуру, несмотря на какой-то большой корпоративный подъем, какое-то влияние американской культуры, которая по всему миру есть. Япония сохранила свою идентичность. Это очень круто. Это правда, круто.
Я пообщался с людьми, и люди старше пятидесяти лет к Америке как-то не очень относятся. Память у людей там есть. Поэтому они понимают какую-то историческую культуру. Они страшно же любят все эти сады камней, эстетику, которая требует спокойного и долгого погружения.
Я думаю, это же работает и с классической музыкой тоже. Они невероятно сконцентрировано слушают концерты. Там тишина такая, я не встречал такую нигде. Это люди очень высокой дисциплины, то чего нам местами не хватает.
Были мы в Фукусиме, Ниигате, которые русские даже не знают, и в каждом маленьком городе невероятные залы с потрясающей акустикой. Концертные залы с невероятным большим концертным роялем и которые пользуются популярностью. Понятно, что там не только пианисты играют. То есть там условия созданы, что очень круто.
В России филармонии есть в каждом городе, но, к сожалению, не везде бывают хорошие инструменты.
Мне, кажется, у нас иногда какие-то организаторы в филармониях очень идут на поводу. Вот у какой-то такой легкой продажностью билетов на детские утренники, какие-то концерты с гитарой. Это тоже хорошо, это прекрасно. Но открой сайт, например, в какой-нибудь калужской филармонии и просто посмотри программу, классической музыки практически не будет.
В той же Японии заходишь в лифт, а там ноктюрн Шопена играет, по улице идешь, а там Шуберт играет вот прямо из колонок фоном. Везде! Я бы хотел, чтобы это было в России.
— Что нужно сделать для популяризации классической музыки в России?
— Я не знаю. У меня нет ответа на этот вопрос. Конечно, я хотел бы, чтобы этого было чуть-чуть больше. У нас один канал «Культура», где есть трансляция классической музыки.
Сейчас понятно, что все выходят на YouTube и все концерты филармоний и консерваторий практически идут в прямой трансляции. То есть, если ты не купил билеты, ты можешь посмотреть концерт каких-то звезд там типа Луганского или Березовского. Я смотрел пару раз трансляцию, там больше двух тысяч просмотров онлайн. Это плюсом к полному залу.
— Как жить пианисту мирового масштаба?
Ищутся какие-то концерты, что-то придумываешь себе. У меня жена в последнее время очень помогает с этими всеми вопросами.
Кстати, вот она взяла на себя львиную долю организационной работы и звонков. Вот мне нужно было перед конкурсом обыгрываться где-то. Это же почти три часа чистой музыки. Это же всё надо как-то прогнать и не один раз желательно и в разных комбинациях, чтобы просто себя спокойно чувствовать на конкурсе. Придумываешь, организовываешь, делаешь, зарабатываешь нормально.
— Чувствуете ли вы отмену русской культуры или мы сами себя отменяем, потому что не вкладываем в культуру?
— Отмену русской культуры, например, на востоке я не почувствовал вообще. Если отмену ты имеешь ввиду в связи с СВО, то хорошо что-то Такамацу ничего не отменили, а несколько конкурсов крупнейших в Дублине и Калгари написали российским пианистам, уже прошедшим отбор и готовящимся к конкурсу: «Сорри ребят. До свидания. Мы вас не примем». Они реально отменили, писали письма.
Это крупные мероприятия. На полном серьезе люди пишут письма, что нам всё равно как вы относитесь к СВО, раз вы русские, всё.
Мне кажется, что наверное, при таких обстоятельствах не то что насаждать, но какой-то альтернативный вариант можно придумывать здесь. Фестиваль русской фортепианной школы.
Это серия концертов, которая уже была в феврале. Дима Шишкин, Дима Маслеев играют, а за ними ещё играют ребята, которые возраста 18-23. Делают прекрасную программу и прекрасную запись. Люди приходят, всё это транслируется. Вот будет сейчас в мае. Мне кажется, такие проекты всегда имеют смысл.
— Надо ли «отменять» западную культуру и музыкантов в качестве ответной меры?
— Нельзя же отменить музыку Баха, Шопена, Листа, американских композиторов и пианистов. Я не могу и не хочу их отменять. Да не надо их отменять. Пусть приезжают наоборот и смотрят. У нас есть что показать, у нас есть что посмотреть и не просто посмотреть, а ахнуть от того, что вы увидите.
У меня какой-то большой любви по земельному признаку нет, есть любовь к людям конкретным.
— Должен ли музыкант отказываться от участия в конкурсах страны, которая наложила санкции на Россию?
— Почему он должен отказываться? Это позиция лично каждого человека. Я считаю, что не надо ни от чего отказываться. Наоборот, музыка connecting people, и мне кажется, это правильно и так и должно быть.
То есть понятно, что война войной, но какие-то конструктивные вещи, которые создают как раз вот этот язык между людьми очень правильные, очень честные и искренние. Я думаю, что они должны остаться.
Здесь есть куча западных прекрасных музыкантов. Я всегда рад их видеть. Вот Марк-Андре Амлен, прекрасный канадской пианист, в последние несколько лет он частый гость в Московской филармонии. Это же прекрасно!
Не надо ничего отменять. Искусство это вообще не про отмену. Искусство вообще про созидание. Пусть он будет этот коннект. Они пусть отменяют. Пусть что хотят делают.
— Почему у людей, покинувших Россию, обида на страну превращается в обиду на бывших друзей, которые здесь остались?
— Вот есть закидоны людей. Я даже не знаю, как это комментировать, но таких случаев, слава Богу, мало у меня. Да есть какие-то люди, с кем мы перестали общаться, особенно в Зальцбурге. Да была какая-то компания русскоговорящая, с кем мы дружили.
Ну понять, кстати, можно, потому что там многие ребята с Украины родом, у них позиция своя, у меня своя, перестали общаться.
— Бывает ли настоящая дружба среди музыкантов?
— Конечно. Понятно, конкурса конкурсами, но музыка это не про конкурсы. Иди, занимайся и завтра играй ещё лучше.
Когда кто-то сыграл лучше, чем я, я заряжаюсь этим. Понятно, что хочется так же, а то и ещё круче. У нас вообще в ЦМШ (Центральной музыкальной школе) по вот этому принципу вся конкуренция и обучаемость строилась.
— Как вы видите свою профессиональную жизнь в будущем?
— Хочется побольше поиграть ещё. С преподаванием у меня как-то не очень складывается. Я пробовал несколько раз, но не моя, наверное, тема. Вот я все-таки люблю сцену, живое общение, камерное общение.
У меня мой довольно близкий друг, артист оркестра Теодора Курентзиса, скрипач Дима Бородин, и мы в последнее время делаем много довольно программ. Вот есть какие-то музыканты, с кем просто сотрудничать в кайф, да и позаниматься.
— Кто ваш кумир в России сегодня и с кем бы вы мечтали сыграть?
— Система немного не так работает. Там не то, что мечтаешь или не мечтаешь. У вас одна репетиция есть, вы прогнали [программу], вышли на сцену сыграли, всё. Потому что есть какой-то регламент. Есть репетиция с оркестром и в день концерта есть одна репетиция утром. Ну и все вечером вы на сцену идёте. Всё довольно быстро развивается.
Я думаю, что в случае с Денисом Леонидовичем [Мацуевым] они ещё не репетируют, вообще сразу в лоб! Денис Леонидович может тащить такие вещи и круто это делает. Вообще, завидую здоровью таких музыкантов с их энергией. Это, конечно, фантастика.
Из дирижеров, конечно, Теодор сегодня невероятно сильный и интересный. Валерий Абисалович [Гергиев], я недавно пересмотрел его какие-то мастер-классы по дирижированию лет двадцать назад, это «Прометей» Скрябина. Там дирижировали ребята невероятно. Это очень интересно. Он глыба, он просто очень большой музыкант.
— Хотели ли вы уехать из России?
— Так я же наоборот вернулся в Россию. Как я могу не быть в России? У меня нет такой мысли. Я здесь родился, я здесь получил образование, здесь могилы моих родителей, здесь мои родственники. Здесь моя жена, собака, друзья.
Я наоборот. Как-то у меня первая реакция была даже, что нужно срочно ехать домой и быть дома, потому что я хочу быть дома. У меня у меня до сих пор есть вид на жительство [в Австрии], он еще работает. Но я вернулся сразу. У меня как-то у меня даже мысли не было, что я могу там остаться.
— Будете ли выступать в Луганске и Донецке?
— Почему нет? Там такие же люди хотят услышать музыку, может быть, даже больше, чем люди в Зальцбурге.
Программа “Антонимы”