Который раз убеждаюсь, что, если чего-то очень сильно захотеть, то это обязательно получится. Избитая фраза, но она работает.
Год назад я переслушала раза четыре программу, которую играл в 2015 году на XV Международном конкурсе им. П. И. Чайковского французский пианист Люка Дебарг.
Конечно, я слушала исполнителей, особенно фаворитов этого конкурса раньше. Но что заставляет меня возвращаться к записям Дебарга вновь и вновь? Молодой, не совсем уклюжий с пианистической точки зрения, пианист, но он будто говорил через музыку. Нет цирковой виртуозности, навязчивого артистизма.
Завораживали его градации пиано и мягкое, создающее обволакивающий эффект, туше. Рояль в руках музыканта будто превращался из льва в ласкового котёнка, которого не нужно укрощать. И кажется, что сам инструмент был удивлён, что способен издавать такие чарующие звуки.
Перечитав официальную биографию, я поняла, что музыкант абсолютно неординарный. Если не считать его самостоятельный опыт игры на фортепиано в детстве и подростковом возрасте, то серьёзно с педагогом Люка начал заниматься в 20 лет, а в 24 года – четвёртая премия, диплом и Приз ассоциации музыкальных критиков Москвы в самом престижном для пианистов Конкурсе имени Чайковского (!).
Но это не просто премия. На этом музыкальном соревновании «звезда родилась». Зрители устроили ему овацию:«Дебарг! Дебарг!» И даже самые серьёзные скептики признали, что музыкальность этого молодого пианиста обезоруживала.
Он играл музыку, а не себя в музыке. Это была колоссальная смелость с его стороны и безусловная вера в успех своего ученика, Лукаши, как она его называет, – Рены Шерешевской, российской пианистки азербайджанского происхождения, ученицы прославленного Льва Власенко.
Люка имеет уникальные аудиальные способности. Сложнейшие многофактурные произведения он запоминает на слух. Часто в связи с этим его упрекают в небольших искажениях текста (он может выпустить пару нот или прибавить). Как, например, он просто не смотрел в ноты, а запомнил третью сонату Сергея Прокофьева.
К сожалению, я не нашла это произведение в исполнении Дебарга, но чтобы иметь представление о музыке, послушайте, как её играет победитель XIV конкурса Чайковского Даниил Трифанов здесь. И попытайтесь запомнить.
Так вот, год назад я бросила кому-то в совершенно обычном разговоре, что как было бы прекрасно взять интервью у Люки Дебарга, но мечта эта, увы, неосуществима в условиях пандемии и всеобщих ограничений. Да и в Новосибирск музыканта, график которого расписан на годы вперёд, пригласить очень сложно.
Каково же было моё удивление и счастье, когда я увидела афишу в июне 2021 года на сайте Новосибирской филармонии, на которой красовалось заветное имя.
Концерт, в котором принял участие французский пианист 11 сентября, был посвящён 65-летию Новосибирского академического симфонического оркестра и открытию юбилейного 85-го сезона филармонии.
Возвращаясь к избитой фразе про желания – это действительно случилось! Мы пообщались с Люкой Дебаргом после репетиции с оркестром, где музыканты сыгрывались на Концерте №1 П. И. Чайковского в Концертном зале им. Арнольда Каца.
– Люка, какие первые впечатления после репетиции с нашим оркестром?
– Для меня большая честь приехать сюда – а в Новосибирске я впервые – по такому торжественному поводу. Я очень доволен совместным звучанием на репетиции. Думаю, что наличие публики на концерте усилит праздничное настроение, и всё пройдёт замечательно.
– Ваше появление на XV Международном конкурсе имени П. Чайковского имело эффект разорвавшейся бомбы. Зрители тогда разделились на два лагеря: на тех, кто был уверен, что вы достойны победы, и на тех, кто считал, что Люка Дебарг не из мира профессиональных исполнителей и не совершенен. Но все они признавали, что вы безусловно одарённый музыкант, имеющий свой, уникальный путь становления как пианиста.
После конкурса обрушилась лавина предложений участвовать в многочисленных шоу на телевидении, в совместных творческих проектах и концертах с лучшими музыкантами мира. Как вам удалось справиться с этим колоссальным вниманием к вашей персоне, которое провело черту между жизнью до конкурса и после?
– Это было очень тяжело… Особенно первые два года после конкурса Чайковского. В течение этого периода я размышлял – мой ли это путь, должен ли я ему следовать. Я отдавал себе отчёт в том, что случившееся со мной, являлось мечтой очень многих музыкантов, а также почувствовал большую ответственность, в первую очередь, перед моими зрителями, которые с теплом отнеслись ко мне.
Только через два года я пришёл в равновесие и почувствовал в себе уверенность. За этот период я научился организовывать свою жизнь таким образом, чтобы успевать погружаться в музыку в экстремальном режиме постоянно концертирующего пианиста. Этот путь был напряжённый, но он дал возможность переосмыслить всё то, что было до конкурса и что случилось после. Это некий вызов, обнуление, которое случилось за это время, и могу сказать, что я смог вернуться к первоначальному внутреннему ощущению баланса и вышел из той ситуации обновлённым.
– Пару недель назад я беседовала с профессором Санкт-Петербургской консерватории, Александром Сандлером, который подготовил Сергея Редькина к тому же конкурсу Чайковского. Он рассказал, что вас поселили в одном гостиничном номере в тот период с Сергеем. Какие были впечатления от вашего конкурента в творческом состязании? Подружились ли вы?
– На протяжении всего конкурса царила очень дружественная атмосфера между конкурсантами, в том числе и с Сергеем Редькиным. Мы поддерживали друг друга в победах и неудачах, обсуждали, как прошли раунды. Я помню, как после гала-концерта все лауреаты оказались в одной комнате, и нас накрыла эйфория, ощущение сотрудничества, взаимопонимания.
До конкурса у меня было чувство одиночества в своём творчестве, но во всех этих событиях как музыкант я ощутил себя частью прекрасного мира, а ребята были моими сверстниками и соратниками, нас объединяли общие интересы.
Честно сказать, хотя конкурс был отнюдь не простым испытанием, но после него жизнь стала гораздо сложнее. Я вошёл в число лауреатов и должен был соответствовать этому высокому уровню, а это бремя было гораздо тяжелее.
Конкурс – это смесь факторов, которые сложились в одно, это миг, который происходит здесь и сейчас: готовность конкурсанта и его выступление на сцене, жюри в определённом состоянии, элемент удачи или шанс, который выпадает музыканту. А вот то, что происходит после, когда ты стал лауреатом, это нечто иное.
Ты остаёшься наедине сам с собой и обязан ежедневно тяжело трудиться, потому что оказался в сонме таких же талантливых и супер-талантливых музыкантов, за каждым из которых стоит такая же титаническая работа. И теперь твоя цель в жизни – музыка и творчество.
Приз, который ты получил на конкурсе – это не трофей, который ты просто можешь предъявить публике. Тебе необходимо заполнить чашу ожиданий зрителей и музыкального сообщества своим искусством, должен созидать и удивлять.
– Если сравнить того Люку, который завоевал этот непростой приз 6 лет назад и Люку, который сидит передо мной сейчас – в чём принципиальная разница между ними?
– Сейчас я чувствую себя умиротворённым, в менее стрессовом состоянии. Пожалуй, наступил тот период, когда мне уже не нужно ничего никому доказывать.
Это этап личностной зрелости, когда не требуется кто-то взрослый, чтобы направлял и помогал в жизни. Я сам принимаю решения, знаю, что хочу, строю планы и одновременно с этим нахожусь в мире с собой. Впереди насыщенная жизнь с огромным количеством разнообразных проектов. И я с огромным воодушевлением смотрю в будущее.
– Когда вы принимали решение об участии в конкурсе Чайковского, что было основном мотивом это сделать? Ведь вы очень отличались от всех конкурсантов. Пожалуй, и прецедентов таких не было до этого, чтобы пианист, который занимался по сути профессионально с педагогом всего несколько лет, замахнулся на одно из мощнейших творческих состязаний в мире. И ощущаете ли вы в себе горячее сердце француза, жаждущего в этой сфере революции?
– Это очень глобальный вопрос. Сегодня почему-то принято людям делиться на тех, кто за и тех, кто против, кто поддерживает что-то, и кто протестует.
Мне кажется, что к революции нельзя относиться с позиции «чёрное и белое». Так сложилось, что Великая французская революция длилась по сути более ста лет. Это была череда трансформаций государства, приведших к современному устройству страны демократического порядка, как говорят историки. Но нельзя оценивать то, что происходило в те годы однозначно, как только хорошо или только плохо.
Я думаю, что история – это стихийное явление, цунами, которому мы не в силах противостоять, но можем в нём оказаться. Невозможно повернуть время вспять, а это значит, что остаётся принять происходящие события без сожаления, приобрести опыт, найти для себя значимые вещи, сделать выводы и двигаться дальше. В этом смысле в жизни каждого человека есть поворотные моменты, а в моём случае – это конкурс Чайковского, когда ты находишься внутри ситуации и не смотришь за горизонт.
В тот период я принял эти изменения, просто поддался стихии. Любопытно то, что до этого я был более свободным человеком: не был известен и даже не имел смартфона. Но я не мог тогда делиться со своим слушателем самым дорогим, что у меня есть – искусством, той музыкой, которую я люблю. А после конкурса у меня появилась такая возможность.
– Как в условиях пандемии вы выстраивали свою жизнь как музыкант? Чем вообще вы занимались в тот период?
– По поводу всего произошедшего у меня двойственное ощущение. Когда всё остановилось, первые два месяца я исключительно отдыхал: спал, читал, гулял в лесу около своего дома в небольшой деревушке. Все личные контакты прекратились, и единственная связь с внешним миром была в телефоне, где я следил сначала за новостными сводками, но потом решил, что будет лучше, если я откажусь и от этого. Я постарался абстрагироваться от хроник во всех медиа и переключиться на творчество, литературу, наслаждение природой.
Первый локдаун был в этом смысле и сложным, и лёгким, потому что общаться с природой и искусством, конечно, хорошо, но сама атмосфера стресса и неизвестности, ощущение небезопасности давило на всех.
Когда люди, наконец, получили возможность встречаться друг с другом, то вступили в силу новые ограничения. Сама свобода встреч претерпела серьёзные и непривычные изменения. Я не знаю, как в России, но во Франции до сих пор действуют достаточно строгие меры безопасности: вводят QR-коды, «зелёные паспорта» и прочее. И я понимаю, что с одной стороны есть люди, которые в этих условиях чувствуют себя комфортно, но есть и другие, которых раздражает, что их свободу и права ограничивают, и это порождает протесты.
Я, как артист, чувствую себя где-то посередине и стараюсь не попасть в ловушку ни одного из этих мнений, хотя пытаюсь понять обе стороны. В этих обстоятельствах страшно то, что дебаты и обсуждение тем, связанных с пандемией, приняли вид достаточно агрессивных противостояний, они больше похожи в каком-то смысле на войну. Это сложная ситуация, тяжёлая не только с физической точки зрения, когда люди пострадали от болезни.
Думаю, что через некоторое время мы будем иметь последствия в том числе и психологические от того, что случилось с нами за эти полтора-два года. Наверное, необходимо набраться сил, чтобы попытаться сохранить душевное равновесие и спокойствие, так как никто не знает, какие ещё сюрпризы готовит нам завтрашний день.
– Вы неоднократно говорили в интервью, что любите русских писателей, в частности Фёдора Достоевского. Каких авторов читаете ещё, и позволяет ли знание русского языка читать произведения русских писателей в оригинале? (интервью шло на английском языке, но на этот вопрос Люка ответил по-русски – прим. О.Г.)
– Ещё нет, но я надеюсь, что вскоре смогу. Сейчас я чуть-чуть читаю поэзию Осипа Мандельштама, Марины Цветаевой, Александра Блока, но это ещё трудно для меня.
– Вы берёте уроки русского языка или изучаете его самостоятельно? (отвечает по-русски – прим. О.Г.)
– Я учу языки по слуху без педагога. Когда я приступил к изучению русского, я думал, что он очень сложный, было страшно начать. Но я надеюсь, что буду вскоре читать Достоевского в оригинале. Он действительно мой любимый писатель и очень важен для меня.
(Далее на английском – прим. О. Г.) Я считаю, что Достоевский достиг в своих работах невероятной глубины, понимая суть человеческой природы. Его персонажи сложны и характерны. Они сочетают в себе брутальность и нежность, святость, граничащую с безумством, животные, примитивные качества с божьим промыслом. Он обличает души своих героев, которые одновременно созданы и богом, и дьяволом.
Для меня романы Достоевского – это учебник по человеческому бытию, потому что всё, что он описывает в своих героях, ту страсть и напряжение в его произведениях мы найдём, если внимательно посмотрим по сторонам. Этот автор до сих пор актуален и современен. Конечно, его работы невозможно сравнить ни с какими сериалами и кинофильмами, которые демонстрируются в нынешнее время на телеэкране, где самые обычные люди имеют нормальные отношения с такими же простыми людьми, и эти сюжеты незамысловаты. Мистерия, которую я вижу вокруг, на которую обращаю своё внимание, созвучна с той мистерией, которую создал Достоевский в своих романах.
– А в музыке?
– Если проводить параллель с композиторами, то я бы упомянул Моцарта. Можно в приятной атмосфере при свечах послушать его музыку, наслаждаясь приятным ужином, получить удовольствие от благозвучия его произведений.
Но то же самое сочинение великого композитора можно воспринять совершенно иначе, пытаясь вслушаться в то, что он хотел сказать через свою музыку. И тогда проявляется не такой уж светлый образ, совсем не лёгкость, изящество и беззаботность, которая могла возникнуть при первом впечатлении, а глубочайшая боль и трагедия.
Я постоянно заинтересован и работаю над тем, чтобы искать эти глубинные смыслы, минуя поверхностное и легкомысленное. По аналогии строится и профессия музыканта, концертного исполнителя, достигшего определённых профессиональных высот. Внешне успешный артист – это престиж, блеск, всеобщее внимание и обожание публики. Но за ним есть и другая сторона, которая не видна широкому зрителю.
Что касается Первого фортепианного концерта Петра Чайковского, который я подготовил к концерту «65 лет триумфа», то это туннельное произведение, в котором есть и трагизм, и романтизм, и какая-то магия. Внутри этого сочинения заложены мысли, посылы.
Есть огромное количество музыки, которая канула в небытие, частично она, конечно, не исполняется незаслуженно. Но фортепианный концерт Чайковского является одним из самых популярных сочинений уже почти 150 лет.
Произведения таких столпов, как Бах, Моцарт и других композиторов исполняются до сих пор, в том числе и потому, что этим авторам ещё есть, что нам сказать. В этой музыке содержится смысл, внутренняя информация, что-то, что резонирует с нами и, я уверен, продолжит свой путь в будущем.
Я хотел бы подчеркнуть, что общей задачей между разными видами подлинного искусства, является поиск истины, первородного ядра, которое находится в том или ином произведении. Я как исполнитель через творчество пытаюсь раскрыть эту истину в музыке, найти и показать публике, не бравируя собственным мнением, не навязывая свою точку зрения.
Для меня поиск этой истины является краеугольным камнем всего моего творчества. Это то, чему я посвятил свою жизнь.
– Спасибо, Люка, я желаю, чтобы эта самая истина открывалась вам, чтобы вы объясняли её людям в своём прекрасном творчестве.
Беседовала Оксана Гайгерова, CultVitamin.Ru