Недавно на сцене Московского музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко художественному руководителю балетной труппы Приморской сцены Мариинского театра Эльдару Алиеву был торжественно вручен приз журнала «Балет» «Душа танца» в номинации «Рыцарь танца».
А в апреле текущего года распоряжением Президента Азербайджанской республики Эльдар Алиев был награжден орденом «Достлуг» за заслуги в укреплении дружбы между народами. А ещё несколько ранее в Петербурге с триумфом прошли гастроли Приморской труппы Мариинского театра, где особый успех выпал балету «1001 ночь» в хореографии Алиева.
Но эта триада успеха и признания – закономерна, потому что судьба Эльдара такая – быть на вершине. В 1979-1992 годах Алиев – премьер Кировского-Мариинского театра. А всего с гастролями великолепный танцовщик выступал более чем в 40 странах мира.
В 1992 году Эльдар Алиев был приглашен в труппу Ballet Internationale (Балетный театр Индианаполиса). В скором времени он становится её художественным руководителем и превращает эту труппу в коллектив мирового класса. За вклад в развитие искусства США Алиев награжден специальной грамотой штата Индиана, а 21 июня мэром Индианаполиса провозглашено Днём Эльдара Алиева.
— Эльдар, поздравляю вас с наградами и с триумфом гастролей в Мариинском театре балетной труппы Приморской сцены, которые были посвящены 100-летию выдающегося азербайджанского композитора Фикрета Амирова. 100-летие будет только в ноябре, а почему вы решили посвятить ему свои гастроли заранее?
— Спасибо. Позволю себе поправить вас: 100-летию Фикрета Амирова были посвящены не гастроли, а только 4 спектакля «Тысяча и одна ночь», автором музыки которого является Фикрет Амиров.
Как справедливо принято считать, произведения искусства проверяются временем. И если спустя век со дня рождения автора его работы продолжают вызывать интерес, продолжают волновать аудиторию в различных странах мира, будь то живопись, музыкальные, литературные или хореографические произведения и т.д., то этот автор, бесспорно, личность выдающаяся. А таких людей в дань уважения за их неординарный талант и их вклад в развитие культуры, нужно помнить и чтить. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Мариинский театр, являясь одним из наиболее значительных музыкальных театров мира, в этот юбилейный для Фикрета Амирова год в числе первых посвятил исполнение балета на его музыку 100-летнему юбилею композитора.
— Как у вас родился замысел постановки «1001 ночи», когда вы впервые решили поставить её в США?
— «Тысяча и одна ночь» стала одной из первых постановок, предложенных мной на одобрение Совету директоров американской компании Indianapolis Ballet Theatre, позднее переименованный в Ballet Internationale, в которую я был назначен художественным руководителем. Мне важно было представить американской публике красочный музыкальный спектакль, значительно отличающийся от других постановок своей самобытностью и театральностью, который также привлек бы и новых зрителей.
Так оно и вышло: спектакль имел огромный успех как у публики, так и у критиков и вошёл в альманах Wall Street Journal, как лучший балетный спектакль года (1994) в США.
— Вы ставили балет «Тысяча и одна ночь» в разных театрах мира. Скажите, пожалуйста, есть ли отличия между этими постановками, и если да, то в чём они выражаются.
— Отличия значительные и совершенно очевидные. Прежде всего, моя редакция спектакля 2020 года родилась в содружестве с художниками Петром Окуневым, автором костюмов и декораций, Сергеем Мартыновым, ответственным за световое оформление и Вадимом Дуленко, автором видео контента и проекционного освещения. Данное сотрудничество, вкупе с возможностями труппы Приморской сцены Мариинского театра, «осовременили» спектакль и сделали его отличным от всех моих прежних редакций по многим параметрам.
— Насколько разными получаются постановки с разными труппами?
— Если говорить о хореографии, то я заново поставил все массовые сцены, отредактировал хореографический материал солистам и ведущим танцовщикам. В результате получился практически новый спектакль.
Могу добавить, что артисты труппы Приморской сцены и солисты Мариинки – Рената Шакирова, Екатерина Чебыкина, Роман Беляков и Никита Корнеев, входившие в один из премьерных составов, отнеслись к постановке с большим интересом и энтузиазмом, что само по себе явилось важным показателем и говорило о многом, по крайней мере, для меня.
— Вы родились в Баку, большую часть жизни провели в России, в США, в Европе. Учились в Ленинграде, танцевали в Кировском театре. Для Вас мелодии балета «1001 ночь» – родная музыка?
— Я действительно уехал из Баку ранней молодостью и как артист формировался в Ленинграде. Но та культура, которая меня окружала в детстве и которая в юности являлась для меня своеобразной призмой восприятия окружающего мира, безусловно, оставила след в моём духовном развитии.
Если говорить конкретно о музыке к балету «Тысяча и одна ночь», то и раньше, и сейчас я действительно воспринимаю эту замечательную музыку по-своему. Порой мне кажется, что я даже слышу стихи, под которую великий Фикрет Амиров сочинял, например, дуэт Алладина и Принцессы Будур, хотя вполне возможно, что это лишь плод моего воображения и мне хотелось бы, чтобы это было именно так. Но раз эта музыка вызывает во мне такие эмоции, то, значит, она проникает в самые сокровенные уголки моей души, значит, она меня волнует.
Порой мне кажется, что я четко понимаю, что именно в том или ином музыкальном номере хотел сказать композитор балета Фикрет Амиров, что хотел подчеркнуть, где шутил, а где плакал… И всё то, о чем «говорила» мне эта замечательная музыка, я пытался привнести в хореографию, отразить в пластике движений. Поэтому когда после просмотра спектакля члены семьи Фикрета Амирова сказали, что их отец представлял «Тысячу и одну ночь» именно таким спектаклем, каким я его поставил, то для меня это стало наивысшей похвалой.
— Вы были премьером Кировского театра. А в какой момент вы почувствовали себя хореографом? Что послужило этому?
— Если говорить по большому счету, то я хореографом себя до сих пор не чувствую. В моём представлении хореограф – это такая человеческая натура, которая спать не сможет, пока не выразит себя в созданном произведении. У меня же такого нет. Просто иногда я чувствую, что смогу воплотить ту или иную хореографическую идею несколько иначе, по-своему, и тогда я начинаю развивать эту идею и таким образом приступаю к работе над спектаклем.
Я начал ставить чисто случайно, по стечению обстоятельств: я пригласил на постановку хореографа, но по тем или иным причинам постановка с участием этого хореографа не состоялась, и балет мне пришлось ставить самому. Успех поставленного спектакля стал для меня полной неожиданностью. Затем появился второй спектакль, третий, и т.д.
— Понимаю, что природу творчества объяснить невозможно, но всё-таки рискну спросить: как к вам приходят идеи того или иного танца?
— Отправной точкой для меня является музыка. Она же диктует мне хореографический текст. На мой взгляд, иначе и быть не может, ведь музыка и танец создают ту гармонию, которая невозможна при исполнении движений, лишенных именно музыкального смысла. Убежден, что танцевать нужно музыку. Помню ещё по своим выступлениям на сцене, насколько важно именно проживать спектакль, а без трогающей душу музыки это невозможно.
— Какие трудности вам пришлось преодолеть, чтобы добиться такого прекрасного воплощения восточного духа и динамичной картины восточных танцев, которые видят и ощущают зрители в этом балете?
— Если честно, то особых сложностей при создании хореографии к спектаклю я не испытывал. У меня постоянно было ощущение, что движения диктовались музыкой: «…на эту музыку может быть только это движение, а на этот музыкальный акцент должна быть эта поддержка …» и т.д. Что касается очередности номеров в музыкальной партитуре балета, которая была написана на основе либретто, созданного замечательными драматургами братьями Максудом и Рустамом Ибрагимбековыми, то и здесь, драматургия балета была выстроена просто идеально для создания балетного спектакля.
— У Амирова есть и другие балеты, помимо «Тысячи и одной ночи». Не рассматриваете ли Вы возможность поставить какой-нибудь из них к юбилею композитора?
— У Фикрета Амирова действительно есть замечательная музыка к балетам «Низами», «Сказание о Насими», симфоническая поэма «Шур», на музыку которой, по-моему, в начале 1970-х был поставлен одноактный балет. В Баку, к примеру, не так давно состоялась премьера балета «Низами», которая была посвящена 880-летнему юбилею великого азербайджанского поэта Низами Гянджеви.
В репертуарный план текущего сезона постановка нового балета на музыку Фикрета Амирова не входит, но входят другие масштабные постановки, в соответствии с репертуарной политикой театра.
— Ваши балеты всегда идут в роскошных декорациях и костюмах, а многие театры, наоборот, сводят всё к минимуму. Как вы считаете, такая пышная красота обязательна в балетных спектаклях?
— Все зависит от спектакля. Если балет бессюжетный, иллюстрирующий музыку посредством движения, то и художественное оформление спектакля должно быть выстроено соответствующим образом. Но если же балет задумывается как несущий сюжетную нагрузку, то и сценография должна соответствовать идее автора. Я считаю, что балет – искусство синтетическое, включающее в себя несколько составляющих: литературную и музыкальную основы, хореографию, сценографию и световое оформление.
Я — приверженец именно такого синтеза в балетном театре. Всё же, на мой взгляд, театр должен оставаться театром. Мне, например становится скучно смотреть вечер бессюжетных хореографических миниатюр одного и того же хореографа. На втором отделении я начинаю себя ловить на мысли, что лексика повторяется, развития не прослеживается и, естественно, на третьем отделении наступает скука.
Порой мне говорят: «Но эта работа лауреата «Золотой маски» или известного хореографа», но для меня это сути не меняет. Я полагаю, если скучно мне, то и зрителю, в общей массе, тоже будет малоинтересно.
— В Приморской труппе большой мужской кордебалет. Раскройте, пожалуйста, секрет, как вам удается сохранять в труппе такой многочисленный мужской состав?
– Роль и значение мужского состава балетной труппы значительно изменились, начиная с 60-х годов прошлого столетия, с появлением на сценах Мариинского и Большого театров балетов Юрия Григоровича. Этот великий мастер возложил значительную часть нагрузки во многих своих созданиях именно на мужскую часть кордебалета.
Возьмем, к примеру, его «Спартака», «Легенду о любви», «Ивана Грозного». Это оказало необратимое влияние как на значимость роли танцовщика в балетном спектакле, так и на развитие балета в целом. А отсюда и укрепление мужского состава современной балетной труппы, который, наряду с женским кордебалетом, берёт на себя одну из ключевых задач в спектакле.
— С кем вам легче работать – с юношами или с девушками и почему?
– Работа с артистами – дело непростое. Каждый из солистов имеет свой характер, а потому для достижения поставленных задач репетиторы стараются найти к ним как профессиональный, так и психологический подход.
Кордебалет как мужской, так и женский – это единый организм, управление которым требует от репетиторов особых навыков и мастерства. Репетитор получит в ответ от артистов ровно столько, сколько вложит сам в процесс подготовки спектакля. Работа как с мужским, так и с женским составом труппы одинаково сложна.
— Должен ли артист балета вашей труппы обладать широким кругозором (таким культурным багажом, чтобы соответствовать вам) или достаточно того, что артист танцует хорошо?
— Дело в том, что с первого же появления исполнителя на сцене публике сразу становится очевидным, что тот или иной артист представляет собой в духовном смысле. И это происходит на совершенно не понятном ни для кого уровне. Если артист лишь физически способный, то вряд ли ему удастся, даже при условии блистательного исполнения технической стороны партии, по-настоящему тронуть зрителей, в то время как талантливому артисту удастся задеть зрителя за живое до такой степени, что по окончании спектакля он, ошеломленный, даже толком и понять-то не сможет, что с ним происходило.
Такого рода потрясения я сам испытывал после выступлений Барышникова, Колпаковой, Сизовой, Соловьева, Плисецкой, Васильева, Максимовой. Позже я ощутил на себе эту же энергетику, танцуя с Комлевой, Мезенцевой, Тереховой, Быловой, Ганибаловой, Асылмуратовой, Махалиной, МакКенроу, Браун, Гийем. Незабываемые ощущения… Но, к сожалению, таких артистов на Земле единицы. Это Богом меченые люди.
Дело в том, что, как и в любой отрасли, есть способные, хорошо выученные люди, а есть люди талантливые, и влияние их на публику пока объяснить никому не удалось.
— Меняются ли с годами (то есть, с приобретенным опытом, знанием) ваши взгляды на классический балет?
— Конечно, меняются и это вполне естественно. Когда я был молод, мне казалось, что все те, кто старше меня, естественно, и знают больше. Поэтому, в молодости я порой делал вид, что понимаю то, чего на самом деле не понимал, но реагировал, «как все». А с годами и накопленным опытом я начал думать о том, что посвятив свою жизнь балету и не понимая того или иного произведения, от которого окружающие приходят в восторг, я искренне, но предельно корректно начал выражать своё мнение, разумеется, в случаях, когда им интересовались, то есть, я перестал играть в сказку о «голом короле». Иными словами, я перестал делать вид, что мне нравятся те работы, которые мне на самом деле не нравились, и наоборот. Я, конечно же, имею в виду область хореографии.
Я начал говорить, «я не понимаю», в тех случаях, когда я действительно не понимал, и начал говорить «мне понравилось», на то, что мне действительно нравилось. И знаете, всё как-то встало свои места, у меня появилось много сторонников. Совет публике один: не надо делать вид, что нравятся те работы, которые на самом деле не нравятся, и наоборот.
Беседовала Людмила Лаврова